Детектив США. Книга 2. - Хантер Эван (Ивэн) - Страница 21

— Да, конечно.

— Он больше не хотел принимать участие в их грязных делах. И скрылся. Но, конечно, прекрасно понимал, что пока деньги при нем, он в опасности. Поэтому он оставил им деньги и написал записку, как их найти. Но деньги нашли вы. Надо было тогда сразу и прийти ко мне.

— Просто обстоятельства сложились таким образом, что я… Я опасался за дочь.

Уитсон кивнул головой.

— Если бы вы тогда в Провиденсе не ускользнули от моих людей, все было бы в порядке.

— Да я и не ускользал.

— Я знаю. Просто машин в Провиденсе в это время дня было чересчур много, вот мы и потеряли вас из виду.

— А что Карпентер? Индеец рассказал вам о нем?

— Карпентера никакого и в помине нет, — улыбаясь, ответил Уитсон. — Карпентер — это Бартон, а Бартон, соответственно, — это Карпентер. Мы взяли его сразу после регаты. Он думает, что пришел вторым.

— Не понял?

— На самом деле он пришел последним. Впрочем, его это не особенно волнует. Его интересуют те места, где проходит регата, — участие в гонках дает ему возможность быть там, куда должны доставить товар. Гонки дело обычное, появление корабля — и тут ничего подозрительного. Ему даже время точно не надо было рассчитывать. Товар мог прибыть месяцем раньше, месяцем позже, — неважно. Главное, гонки позволяли ему оказываться там, куда с разных концов света доставлялось белое золото.

— Да, хитер парень, — заметил Зак.

— Хитер, да не совсем. Он утверждает, что не имеет к этому делу никакого отношения. Посмотрим, что он запоет, когда мы предъявим ему результаты экспертизы. Я имею в виду волосы, которые были обнаружены в кулаке Ивлин Клауд.

— В кармане моей куртки вы найдете медаль за призовое место в регате. Я обнаружил ее в доме Клауда. Полагаю, она принадлежит Бартону.

— Сокрытие улик, а, Блейк? — лейтенант присвистнул.

— Тут есть еще один паренек. Роджер зовут. Так вот…

— Ну, Роджер — это наш старый знакомый. Мы уже упрятали его за решетку.

Зак пожал плечами. Левое плечо пронзила острая боль.

— Ну и слава богу, волноваться теперь не о чем. Вот вроде и все.

— Да нет, не все. Вам следовало бы поблагодарить этого молодчину Ахава, который так здорово обращается с гарпуном. Когда выйдете из больницы, загляните к нему.

— Непременно.

— И вот еще что. Там, за дверью, стоят две юные леди. Они жаждут как можно скорей увидеть вас. У обеих светлые волосы. Очень похожи друг на друга.

— Одна из них моя дочь, — улыбнулся Зак.

— А другая?

— Другая, надеюсь, станет моей женой.

Уитсон подмигнул Заку.

— Ну, в таком случае выметаюсь.

Он на мгновение задержался у двери.

— Но мы еще наверняка увидимся. Надеюсь, медовый месяц вы проведете здесь.

Когда, наконец, лейтенант вышел из палаты, Зак опустил голову на подушку и улыбнулся счастливой улыбкой. Жили-были Пенни, Инид и Зак. Это была дружная-предружная семья…

Дверь распахнулась. В палату вошли Пенни и Инид. И Зак растерялся: теперь он уже не знал, которую из них двоих целовать первой.

Перевод Мажирина И.

Без пяти три. В сером, взятом напрокат «форде» я проехал мимо прачечной-автомата на Девятой авеню, неподалеку от Двадцать Первой улицы. Ехал я достаточно медленно, чтобы заметить двенадцать стиральных машин, шесть сушилок и полное отсутствие посетителей. Никто не хотел стирать белье в три часа ночи с субботы на воскресенье.

Проехав квартал, я развернулся, поставил «форд» во втором ряду напротив прачечной и вышел из кабины. Штраф меня не волновал. Сейчас я бы с удовольствием встретился с полицейским. Обойдя машину, я открыл багажник, достал голубую сумку с эмблемой «Пан-Ам», повесил ее на плечо и, захлопнув багажник, взглянул на часы. Ровно три. Я мог гордиться своей пунктуальностью.

Перейдя улицу, я открыл дверь и под мелодичную трель звонка вошел в прачечную. Сушилки стояли слева от двери, стиральные машины — справа. Интерьер дополняли две деревянные скамьи без спинок. Тишину нарушало лишь слабое жужжание люминесцентных ламп. Я бы предпочел услышать другой звук: мерное гудение работающей сушилки, в барабан которой вор обещал положить добычу, аккуратно завернутую в одеяло. Я приник к стеклу первой сушилки. Ничто не шевелилось в ее серых внутренностях. Я подошел ко второй, третьей, четвертой… Все сушилки были пусты.

Между стеной и сушилками имелся небольшой зазор, который, при необходимости, можно было использовать в качестве тайника.

Они поработали над стариком, прежде чем втиснуть его туда. Его ноги притянули изоляционной лентой к груди так, что подбородок покоился на коленях. Руки закрутили назад и, вероятно, связали той же лентой; лоб и щеки покрывали темные кровоподтеки. Нос был сломан по меньшей мере в одном месте, губы превратились в оладьи. Ярко-голубые глаза старика смотрели прямо на меня, но уже ничего не видели.

Я, конечно, сразу узнал Бобби Бойкинса, энергичного коротышку лет шестидесяти, из которых тридцать он обчищал карманы многочисленных туристов, круглый год наводняющих Нью-Йорк.

Я не верил, что искаженный голос, передавший мне инструкции вчера в одиннадцать утра, принадлежал Бобби. Скорее всего, со мной говорил сам вор, опытный взломщик сейфов. Бойкинс не обучался этому искусству. Ему не хватило бы духу влезть в чужой дом, не то чтобы вскрыть сейф.

Я начал подниматься на ноги, когда звякнул звонок и раздался громкий голос: «Полиция, парень. Не шевелиться!»

Я застыл, стараясь даже не дышать. Голос принадлежал юноше, а от молодого и неопытного полицейского можно ждать чего угодно.

— О'кей, повернись к стене и подними руки. Расставь ноги пошире.

Я беспрекословно выполнил его указания. Он направился ко мне.

— Это твой серый «форд»… — он шумно глотнул, так и не закончив вопроса.

— О господи! — вероятно, он принял Бобби Бойкинса за нашего создателя. А может, он всегда обращался к покойникам с этими словами.

— Он мертв?

— Да.

— Ты его убил?

— Нет.

— Ладно, парень, стой тихо, — он быстро обыскал меня. — А теперь — руки назад.

Тут же на моих запястьях замкнулись наручники. Со мной такое случилось впервые и, надо отметить, ощущение не доставило мне большого удовольствия.

— Повернись, — приказал голос.

Я повернулся, чтобы увидеть высокого ирландца, весом под двести фунтов, в защитном шлеме и высоких, до колен шнурованных кожаных ботинках нью-йоркской моторизованной полиции.

— Как тебя зовут, парень? — он достал из кармана записную книжку и карандаш и записал мои имя и фамилию, продиктованные мной по буквам.

— Где ты живешь?

— «Аделфи», восточная часть Сорок Шестой улицы.

— Что ты тут делаешь?

— Кое-что ищу.

— В прачечной? В три часа утра? — скептицизм голоса юноши прекрасно гармонировал с изумленным выражением, появившимся на его лице.

— Совершенно верно.

— Чем ты зарабатываешь на жизнь?

Мне пришлось подумать, прежде чем ответить на этот вопрос.

— Я посредник.

— Посредник?

— Да. Я помогаю улаживать различные конфликты.

— Между профсоюзами и предпринимателями?

— Нет, в основном между частными лицами.

Взгляд его темно-карих глаз упал на сумку.

— Что у тебя там? Грязное белье?

Сумка все еще висела у меня на плече, и он не мог взять ее, не сняв наручники. Подумав, он приказал мне повернуться к нему спиной, отомкнул левый наручник, сдернул сумку и вновь защелкнул его на моем запястье. Обернувшись, я наблюдал, как он отнес сумку к стиральной машине, положил ее на крышку и расстегнул молнию. Выражение его лица подсказало мне, что он никогда не видел девяносто тысяч долларов. Во всяком случае, наличными.

Сначала он покраснел, затем пробормотал: «Черт побери!» Он хотел сказать что-то еще, но звякнул звонок, и в прачечную ворвались двое мужчин с пистолетами наготове.