Выбери любимый жанр

Круги на Земле - Аренев Владимир - Страница 34


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

34

Оба так увлечены собственной неудачей, что старушку замечают только тогда, когда слышат ее ржавое: «Добры дзень».

Явление этой дамы, похожей на воплощение средневековых представлений о Смерти, производит на ребят сильнейшее впечатление. Оба пятятся, а Дениска, зацепившись за что-то, даже грохается на землю — но тут же вскакивает и торопится отойти как можно дальше.

Да уж, бабуся что надо! Во-первых, худющая настолько, что лицо больше напоминает череп — зловещий оживший череп, кое-как удерживающийся на дряхлом скелете. Во-вторых, облачена она в живописнейшие лохмотья, которым следовало бы находиться в местном краеведческом музее, в секции «Быт наших далеких предков». В-третьих, взгляд старухи — способный, пожалуй, при минимуме усилий с ее стороны просверлить в вас два отверстия…

Ну и наконец коса. Да нет, не девичья, до пояса, а обычная коса, которой траву косят. Старуха на нее опирается, словно на клюку.

— Здрастуйце, унучыки!

«Унучэки» продолжают пятиться и дико сверкать глазами. Появление «бабушки» их явно не радует.

— Чаго гэта вы? — недоумевает та. Искренне так глазами взмаргивает, вздыхает: ох, племя молодое, неблагодарное!..

Те, само собой, молчат.

Зато вмешивается Юрий Николаевич.

— Гляди-ка, — поражается он, — это же!.. Да не может быть!

«Госпожа Смерть» переводит взгляд на него:

— Ишь! Журский! Няужо павярнувся дадому жыць?

— Нет, Марь Паллна, только погостить приехал.

Она покачивает головой, но не поймешь, то ли под ветром, то ли кивая Юрию Николаевичу.

— Гэта добра, што хоць у госци. А усе пупавина. Кали б зарыли у гародзе ци яшчэ дзе — тут бы жыу, а так… — и она машет рукой, мол, о чем говорить, одна печаль с вами, детьми неразумными.

— Але, — воодушевляется старуха, — чула я, своим бацьку з маткай дапамагаеш. Гэта правильна. Без гэтага нияк. А я вось сыночку сваяму, Геннадзюшке, касу нясу. Пайшоу з дому на лужок, а коску-то забыуся. Ох, тружаничак мой ненаглядны!

Мальчишки подошли ко взрослым и недоуменно наблюдают за бабусей: чего она городит? Игорь тоже мало понимает из сказанного, зато Юрий Николаевич, похоже, в курсе происходящего. Он уважительно кланяется «Смерти» и желает ей всего хорошего.

Вдруг старуха разворачивается:

— Думаеш, здурэла баба?

Лицо ее неожиданно приобретает странное выражение: смесь глубокой мудрости и разочарования.

— Гадаеш, зусим здурэла? Усе знаю. И што Геннадзюшки ужо гадкоу дзесяць як няма, и што усе у дзярэуни поцяшаюцца над старою. Дарэмна! Я яшчэ розум маю.

— Марь Паллна… — пытается успокоить ее Журский, но та лишь сурово стучит косой о землю:

— Ну што ты можышь мне сказаць? Лепш слухай: чула я ад людзей, апяць круги зъявилися. Прауда?

— Правда, — подтверждает Юрий Николаевич, игнорируя это ее «апяць».

— То Сатана выйшау из Пекла! — кричит она, потрясая косой. — То ен ходзиць па зямли. Круглыя капыты круглыя сляды аставляюць. А камни у их — то крошки пекяльныя, вуглины падзямельныя! Беражыся! Беражыцеся, людоньки! Ой, горюшко идзе! Ой горюшко!..

Она сбивается на бормотанье и быстро-быстро семенит вдоль берега, раскачиваясь из стороны в сторону и иногда ударяя косой о землю.

Все четверо молча глядят ей вслед.

— Бывшая учительница. Сын у нее умер в Афгане, — объясняет через некоторое время Юрий Николаевич. — А она с тех пор и «збожыволила», как у нас говорят. Таскает с собой по селу эту косу — летом, а зимой — саночки. «Для Геннадюшки». Соседки ее кормят, за хозяйством приглядывают.

— «Апяць», — напоминает Игорь. — Яна сказала «апяць круги зъявилися». Што, были выпадки?

Журский медленно качает головой:

— Н-нет. Я, по крайней мере, ничего подобного не слышал.

Заметив, что оба мальчика после встречи с сумасшедшей окончательно повесили носы, обнимает их за плечи:

— А пойдемте-ка, козаки, обедать, а? Поедим, и тогда уж отправимся к остальным кругам.

«Козаки» нехотя соглашаются.

8

Вообще-то идея с обедом была своеобразной попыткой Юрия Николаевича взять тайм-аут. Он еще не чувствовал себя готовым идти туда, где «проявилась» вторая группа кругов — к дому чертячника. Честно говоря, боялся встретиться с колдуном.

То, к чему Журский сам стремился еще вчера, сегодня вызывало у него приступ неконтролируемого страха.

«В чем же причина? Неужели, виновата старая учительница, о которой я столько слышал, но повстречал — только сегодня, многие годы спустя?

/А возможно, причина в том, что ты начал вспоминать?/ Уж во всяком случае — дело не в этих кругах. Они, пожалуй, самое безобидное из всего случившегося со мной за последнее время».

Настасья Матвеевна готовила обед, а ее «госцюшки ненаглядные» разбрелись пока кто-куда: Дениска побежал к себе, Макс бродил где-то в саду, а Юрий Николаевич с Игорем устроились на лавочке перед домом.

Журналист закурил.

Помолчали. Журский, не поворачивая головы, наблюдал, как дрожит тень от пальцев молодого человека.

«Совсем у парня нервы ни к черту».

Он давно подметил у Остаповича это свойство: перевозбуждаться по, казалось бы, малейшему поводу. Юрию Николаевичу сложно было судить о причинах такой сверхнервозности, но подозревал, что виноват прежде всего образ жизни журналиста, вынужденного жить и работать в обстановке, когда очень многое запрещается, официально или же по внегласным правилам.

Но сейчас, сейчас-то из-за чего дергаться?!

— Не спокойно мне штось, Юрий Никалаич. Вучыцельница твая…

— Да ну, нагородила огород — я же объяснял, она, как говорится, в своей тональности. Не принимай всерьез.

— Я б не прыймау, — вздохнул Игорь. — Ды тольки гэта трэцяя… любяць яны мяне.

— Что значит «третья»? Часто к тебе сумасшедшие с предсказаниями лезут?

— Нашчот сумашедшых — не знаю. Цыганка была. Яшчэ у горадзе. А ужо тут, у гэтых… Прудках, да? — там таксама якаясь прыстарэлая падчапилася. «Не хадзи, — гаворыць, — у Стаячы Камень. Там — смерць».

— Да, перспективка ничего так, заманчивая. Чего ж пошел? — он выставил перед собой ладони, прерывая возмущенный возглас журналиста: — Ладно, ладно, шучу. Ты у нас человек цивилизованный, во всякую муру забобонную верить не станешь. Поддерживаю. Удивляет одно: почему вдруг ты так заволновался? Ну совпадение, с кем не бывает.

Игорь взглянул на Журского, выдавил кривую усмешечку:

— И часта з табой такое трапляецца? Га?

Тот смущенно развел руками.

— Тож-то и яно! Знаеш, мне гэта нагадуе вельми паганюшчы раман страхау. Самый пачатак.

— Почему ж «поганющий»?

— А автор повторяецца. Тры папярэджэння — на два больше, чым патрэбна б была. Ды й аднакависенькие: бабы старые являюцца, гразяць… Скучно, избито, банально.

— Ну-у, может, не так все просто? — предположил Юрий Николаевич. — Допустим, твои женщины дополняют одна другую… образ там раскрывают, я не знаю.

— Дурыстика! Знайдзи, покажы мне сенняшняга аутара, катрый бы образ раскрывау! Толку от моих жэншчын — адзин…

— Так уж и один…

— … доказаць, што яны сапраудна штось знаюць. И выходиць, штось такое сушчэствуець.

— И оно крадется во тьме, чтобы сожрать нас! — торжественно завершил он. — Извини, Игорь, но не верю. Как ты говоришь, «дурыстика». Хотя полюбопытствовать, чего ж тебе напророчили цыганка с дамой из Прудков, я не отказался бы.

Он вполуха слушал рассказ Игоря и думал: а как бы ты, дружище, заговорил, узнай, что мама моя, Настасья Матвеевна Журская, потомственная знахарка? Вот и получается: ты во все это не веришь, а приходится, я же во все это верю, хотя верить-то как раз не хочу. Не хочу даже допускать возможности, что все твои «дамы» не от своего скверного характера предсказывали то, что предсказывали, не желаю верить в невозможность противостоять постаревшему Стояну-отшельнику, которого здесь зовут чертячником — и не зря, кстати, зовут. Об остальном и говорить не стоит. Круги твои — так, ерунда. Меня больше волнует зубок чеснока, который я вчера обнаружил в своем кармане. Наверняка мать положила. И думать о причинах этого ее поступка я тоже не хочу. Я слишком успешно позабыл обо всем этом (понимаешь, старик, в городе такие знания ни к чему), слишком успешно, чтобы теперь восстанавливать их в своей памяти. Но, боюсь, придется.

34
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело