Витязь в тигровой шкуре(изд.1969 года) - Руставели Шота - Страница 21
- Предыдущая
- 21/49
- Следующая
Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:
21
БЕСЕДА АВТАНДИЛА С ШЕРМАДИНОМ ПЕРЕД ВТОРЫМ ТАЙНЫМ ЕГО ОТЪЕЗДОМ
И промолвил солнцеликий Шермадину в день прощанья:
«Ныне день моей надежды, исцеляющей страданья.
Он покажет, чем поможешь ты мне в годы испытанья».
Чтец поистине обязан славословить их деянья!
Он сказал: «О расставанье царь не хочет слышать слова,
Ведь ему непостижимо то, что свято для другого!
Я ж без друга не желаю ни скитания, ни крова,—
Не прощает человеку бог деяния дурного.
Я обдумал это дело и решился на уход.
Лишь изменник и предатель богохульствует и лжет.
Сердце здесь без Тариэла изнывает от забот,
Стонет, мечется, вздыхает, слезы горестные льет.
Доказательствами дружбы служат три великих дела:
Друг не может жить без друга, чтобы сердце не болело,
С ним он делится достатком, предан он ему всецело,
Если надобность случится, поспешит на помощь смело.
Но не буду многословен, приступая к порученьям.
Тайный мой уход отсюда мне послужит утешеньем.
Так прислушайся, молю я, ты к моим установленьям.
То, о чем тебя прошу я, исполняй с благоговеньем.
Первым делом — неподкупный государев будь слуга,
Докажи, что добродетель и в разлуке дорога.
Управляй моей дружиной, не щади в бою врага,
Будь защитником народа и родного очага.
Стереги мои границы, будь главой в моем отряде,
Пусть изменник вероломный не мечтает о пощаде.
Коль вернусь, тебя, как друга, награжу я службы ради, —
Послуживший господину не останется в накладе».
Шермадин, услышав это, отвечал ему, рыдая:
«В одиночестве все беды одолею без труда я,
Но коль тьма покроет сердце, что поделаю тогда я?
Был бы счастлив я безмерно, лишь с тобой одним блуждая.
Мы доселе не слыхали, чтобы верный раб в пути
Не обязан был владыку от опасностей спасти.
Что я, грешный, буду делать, если дам тебе уйти?»
Но ответил юный витязь: «Не возьму тебя, прости!
Помыкать твоей любовью не имею я предлога,
Но и взять тебя с собою не могу по воле бога,—
Коль не ты, то кто сумеет здесь блюсти порядок строго?
Не тебе, но мне, скитальцу, суждена теперь дорога.
Я — миджнур. Миджнур обязан в одиночестве скитаться.
Разве он не должен плакать без людей и убиваться?
Дальний путь — удел влюбленных. Им ли дома оставаться?
Уж таков наш мир мгновенный, в том не надо сомневаться.
В день, когда меня не будет, вспоминай, люби меня.
Сам себе слугой я буду, не страшна мне западня.
Неприлично удалому унывать средь бела дня.
Горе тем, кто дел позорных не боится, как огня!
Я из тех, кто жизнь не выше ценит гнили огуречной.
Смерть за друга я считаю лишь утехою сердечной.
И теперь, когда я снова в путь отпущен бесконечный,
Бросив дом, я не оставлю друга в жизни скоротечной.
Уходя, я завещанье оставляю для царя.
Я ему тебя вручаю, власть его боготворя.
Если я умру в разлуке, обо мне не сетуй зря,
Только плачь и сокрушайся, поминание творя».
ЗАВЕЩАНИЕ АВТАНДИЛА ЦАРЮ РОСТЕВАНУ
Витязь сел и, скорбный сердцем, так составил завещанье:
«Царь, к покинутому другу я спешу без колебанья.
Не могу его я бросить, он — души моей пыланье.
Будь ко мне добросердечен и прости мои деянья!
Не осудишь ты, я знаю, государь, мое решенье.
Мудрый друг не бросит друга, несмотря на все лишенья.
Вспомни, царь, Платон-философ нам оставил поученье:
«Ложь несет душе и телу бесконечные мученья».
Так как ложь — источник горя, то, покинув царский кров,
Ради страждущего друга ухожу я от пиров.
Для чего и мудрость людям, коль не чтить ее даров?
Знанья мудрых приобщают нас к гармонии миров.
О любви ты, верно, помнишь, что апостолы гласили,
Как в кимвалы ей бряцали, как в Писанье возносили?
«Возвышает человека лишь любовь!» — они твердили.
Прежде всех живущих в мире должен верить им не ты ли?
Тот, кто дал мне крепость тела и открыл мои зеницы,
Чьим могуществом незримым звери созданы и птицы,
Кто конечному созданью начертал его границы,—
Сто низводит к единице, сто творит из единицы.
То, что богу не угодно, — не случится на земле.
Вянут роза и фиалка, коль останутся во мгле.
Всякий взор к добру стремится, нет достоинства во зле.
Как могу я жить без друга с тяжкой думой на челе!
Как бы ни был ты разгневан, не лишай меня прощенья:
Я не в силах был исполнить твоего предназначенья.
Мне отъезд послужит средством от тоски и огорченья.
Пусть я буду жить в пустыне, лишь бы жить без принужденья.
Не найдешь ты утешенья, слезы горя проливая.
Ничего не в силах сделать против воли божества я.
Муж обязан быть вынослив, в тяжких бедах пребывая.
От судьбы уйти не может ни одна душа живая.
Что творец мне предназначил, то и сбудется сполна.
Коль вернусь назад, то в сердце потушу я пламена,
Встречусь радостно с тобою, как в былые времена…
Каково служенье дружбе, такова и мне цена.
Царь, коль кто меня осудит, осуди того всецело!
Неужели царским сердцем скорбь разлуки овладела?
Обмануть я и покинуть не способен Тариэла,
Он в лицо меня за гробом осрамит за это смело.
О друзьях иметь заботу никогда не вредно людям!
Презирая лицемеров, мы лжецов сурово судим.
Как же мог я, царь великий, стать предательства орудьем?
Хорошо ли, коль на помощь мы спешить к друзьям не будем?
Есть ли кто презренней труса, удрученного борьбой,
Кто теряется и медлит, смерть увидев пред собой?
Чем он лучше слабой пряхи, этот воин удалой?
Лучше нам гордиться славой, чем добычею иной.
Смерть сквозь горы и ущелья прилетит в одно мгновенье,
Храбрецов она и трусов — всех возьмет без промедленья.
И детей и престарелых ожидает погребенье.
Лучше славная кончина, чем постыдное спасенье!
Царь! Осмелюсь я напомнить: ничего не понимает
Тот, кто смерти ежедневно для себя не ожидает.
Ведь приходит днем и ночью та, что нас соединяет!
Не вернусь, так, значит, сердце снова боль претерпевает.
Если ж рок меня захочет погубить в чужой стране,—
Странник, я умру в дороге, сам с собой наедине.
Не сошьют друзья мне саван, не схоронят в тишине.
И тогда, незлобный сердцем, вспомни, царь мой, обо мне!
Многочисленным богатством я владел тебе в угоду.
Ты раздай богатство бедным, возврати рабам свободу.
Надели сирот несчастных, обреченных на невзгоду, —
Пусть я буду и по смерти дорог нашему народу.
Коль не все мои богатства пожелаешь взять в казну ты
Пусть на них мосты построят и сиротские приюты.
Раздавай мои именья, не колеблясь ни минуты,
Ибо только ты сумеешь погасить мой пламень лютый.
От меня, владыка, больше не получишь ты вестей.
Поручил тебе я душу доброй волею своей.
Сатанинские затеи не пойдут на пользу ей.
Опочившего прости ты и слезу о нем пролей!
И еще, о царь могучий, я молю за Шермадина.
Ныне, горечью объятый, он лишился господина.
Обласкай его, как раньше я ласкал простолюдина,
Пусть не точит слез кровавых у порога властелина!
Написавший завещанье, я его теперь кончаю.
Царь, отец и воспитатель! Вновь тебя я покидаю!
Я тебе желаю счастья! Я в тоске изнемогаю!
Не давай врагам отчизны угрожать родному краю!»
Кончил он и Шермадину завещание вручил:
«Доложить царю об этом у тебя довольно сил,
Ведь никто служить не может так, как ты мне послужил!»
И, обняв слугу, заплакал изнемогший Автандил.
21
- Предыдущая
- 21/49
- Следующая
