Первый и последний. Немецкие истребители на западном фронте 1941-1945 - Галланд Адольф "Dolfo, Keffer" - Страница 35
- Предыдущая
- 35/103
- Следующая
Теперь специальные сводки поступали домой одна за другой. В конце сентября немцы и их союзники проникли в глубь территории противника почти на 1000 км. Линия фронта приблизительно шла от озера Ладога и озера Ильмень вдоль направления Смоленск — Полтава вниз к Азовскому морю.
Мы, летчики на западе, как и весь немецкий народ, с изумлением относились к военным сообщениям с востока, но вместе с тем в них было что-то пугающее и гнетущее, словно ожидалась большая опасность, в которой были все уверены. Самые большие пессимисты считали что Советский Союз - страна, обладавшая такими колоссальными людскими, материальными и моральными резервами, должна явно показать их все в эти последние месяцы. Осмеливались ли мы полагать эту страну уже завоеванной? Или здесь для нас все еще было чему удивляться?
Понятно, что интересы немецкого общества, как и его руководителей, были целиком устремлены на восток. В начале июля англичане подписали с Советским Союзом взаимный пакт о помощи и теперь пытались оказать поддержку своему новому союзнику по возможности наиболее подходящим способом, они увеличивали непрерывные или безостановочные, наступательные действия. Все, что мы об этом слышали, — немного самонадеянные и ироничные замечании несколько самодовольного комментатора — замечания, которые редкими островками были рассеяны среди специальных сообщений о фантастических успехах на Восточном фронте. Мы очень хорошо знали, что восток в то время был решающим участком на этой войне, и мы восхищались успехами, достигнутыми там, на востоке, и сознавали всю их важность. Но было просто невыносимо, что нашу битву на западе, которая уже велась на заброшенном направлении с врагом, с каждым днем становившимся все сильнее, следовало рассматривать именно таким образом. Каждый раз, когда мы шли в бой, это была битва не на жизнь, а на смерть. Мне нисколько не стыдно признать, что перед каждым боевым вылетом я испытывал состояние близкое к ужасу. Но мои страхи сразу улетучивались, едва я набирал высоту в несколько тысяч метров.
После моей семидесятой победы мне было прямо приказано пока оставаться на земле, не летать. Поначалу в этом не было ничего особенного, поскольку я не мог двигаться в течение нескольких дней, но, как только я начал ходить с помощью палочки, я выбрал для себя два самолета, начал их облетывать и проводить кое-какие огневые испытания. Само собой я считал, что приказ "не летать" касался только моих боевых вылетов.
Без моего ведома мои ведущий авиамеханик, унтер-офицер Мейер, закрепил дополнительную бронированную плиту внутри фонаря кабины моего самолета Это было сделано с благими намерениями, но при закрывании фонаря от удара у меня на голове вскочила шишка. Я его обругал, однако уже через несколько минут пожалел о том, что сказал; ведь мой пробный полет 2 июля чуть было не стал в действительности моим самым последним полетом. Как раз в это время неприятель совершал очередной бомбовый налет па Сент-Омер в сопровождении истребителей. Я вместе со своей авиачастью вылетел ему навстречу. Когда мы заняли выгодную позицию для нападения, я отдал приказ атаковать, и первый, минуя строй английских истребителей прикрытия, камнем спикировал на бомбардировщики Накренив самолет слегка вправо, я открыл огонь с дистанции менее 200 метров прямо по находящемуся внизу подо мной одному из "бленхеймов". Куски металла и обшивки отлетели прочь от фюзеляжа и правого двигателя, самолет вспыхнул и взорвался. Позже его остатки были обнаружены. Я вступил в горячую схватку с истребителями прикрытия, и, пока преследовал одного, меня достал другой. Весь самолет тряхнуло, моя кабина была полностью разбита, и, самое главное, опять досталось моей голове. Теплая кровь стекала по моему лицу. Я испугался, что отключусь. Я не должен терять сознания! С большим трудом мне удалось избавиться от преследования, а потом благополучно приземлиться. Самолет был частично поврежден: 20-мм снаряд из пушки разорвался прямо над новой бронированной плитой в потолке моей кабины. В Гардингемском госпитале меня снова заштопали на совесть. Без бронированной плиты, скорее всею, ничего бы не осталось от столь важной и необходимой части моего туловища, как голова. Унтер-офицер Мейер получил 100 марок и специальный отпуск. Вот как высоко я оценил свою голову.
Однако не обошлось без неприятностей: имеется в виду мой проступок, поскольку я нарушил приказ оставаться на земле. Непосредственно с военной точки зрения я совершил дисциплинарное нарушение. Ведь в армии следует подчиняться приказам, а распоряжение оставаться на земле было именно приказом, так что я чувствовал себя не очень хорошо, когда мне было велено лететь в Восточную Пруссию для того, чтобы из рук фюрера получить награду — орденские мечи. Я вылетел в Растенбург, откуда меня доставили в штаб-квартиру Гитлера, так называемое "Волчье логово". Здесь, посреди сумрачного соснового леса, за рядами колючей проволоки, не прерываясь ни на одно мгновение, возводились новые бункеры и сооружения. Среди простой формы охраны, связных и ординарцев, а также оливкового цвета формы строителей из организации "Тодт" можно было заметить золотой блеск и красный цвет мундиров, которые принадлежали генералам и офицерам Генерального штаба. Причудливая, ни на что не похожая одежда дипломатов, высокопоставленных членов партии и официальных лиц завершала это странное зрелище.
Гитлер даже не упомянул о моем нарушении приказа оставаться на земле, вместо этого он стремился больше узнать обо всем, что касалось нового способа бронирования потолки кабины летчика. При этом он попросил меня проявлять больше "осторожности при исполнении".
Я ожидал, что он будет рассказывать о невероятных успехах его армий на востоке, и в связи с этим заранее приготовил несколько упреков по поводу нашего всеми забытого положения на западе.
Однако ничего подобного он не говорил. Вместо это го с большим интересом и с доскональным знанием всех мелочей положения он расспрашивал о подробностях нашего сражения над Ла-Маншем. В сказанных им словах содержалась высокая оценка тому, как оставшиеся в небольшом количестве летчики-истребители достойно несли на своих плечах груз столь тяжкой борьбы против все возраставшей мощи британских ВВС. Он очень хорошо осознавал, что первые поставки американской помощи Англии заставили их почувствовать себя увереннее, тем более что эти поставки будут постоянно увеличиваться Но он верил, что это препятствие мы сможем преодолеть. Советы уже потерпели ряд сокрушительных поражений. Военные действия пока идут по плану, так что Красная армия будет полностью разбита еще до зимы. Ну а пока мы должны стиснув зубы ждать. Он полагал, что уже вполне возможно сократить производство амуниции, ибо склады с обмундированием полны; тем более вскоре у него высвободится пятьдесят дивизий, поскольку завоеванную территорию русских должны будут патрулировать лишь несколько высоко-мобильных бронетанковых дивизий. Также можно будет воспользоваться освободившимися мощностями военной промышленности. Позиции англичан па Ближнем Востоке легко подвергнуть бы нападению с обеих сторон — из Египта и со стороны Кавказа. После очистки от англичан Ближнего Востока и Средиземноморья и с увеличением уровня производства самолетов и подводных лодок мы сможем нанести Англии сокрушительный последний удар.
В раздумьях, но с воскресшей надеждой я вернулся на мою базу на побережье Ла-Манша. Нам несомненно нужно было стиснуть зубы. Но если картина, которую в столь ярких чертах обрисовал мне Гитлер, воплотится в жизнь, тогда, вероятно, наступит тот день, когда мы сможем схватиться с нашим противником на равных. Впрочем, я должен признать: все, услышанное от Гитлера в "Волчьем логове" звучало несколько фантастично, но разве вся война не выглядела столь же странно и фантастично? Разве не было чего-то невероятного и неправдоподобного в том, что такая небольшая страна, как Германия, подпрыгнула и ухватила за горло большевистского колосса, который к тому же уже начинал задыхаться? Но горе нам, если смертельная хватка ослабнет. Конец должен наступить быстро. Если битва против России затянется, то у люфтваффе просто не останется шансов вновь вернуть себе превосходство. Долгая битва на востоке обессилит наши военно- воздушные силы.
- Предыдущая
- 35/103
- Следующая
