Сказка о принце. Книга вторая (СИ) - Чинючина Алина - Страница 56

• Предыдущая
• 56/90
• Следующая

- Что с вами сегодня? – спросил его шепотом принц, когда Ретель, «дядя» и де Лерон заспорили о достоинствах и недостаках разных сортов табака.

- Ничего особенного, - отозвался лорд спокойно. – Устал.

Патрик пристально посмотрел на него – но Лестин выдержал его взгляд и улыбнулся.

- Пустое, Людвиг. Надо будет, как вернусь в Леррен, показаться лекарям. Возраст, вот и все…

Слуги принесли еще вина и большое блюдо с закусками и теплыми, только что испеченными пирожками. Патрик надкусил один: с черникой.

Господин ван Эйрек поднял бокал.

- Я хочу выпить за именинника. За вас, Людвиг! Будьте счастливы, мой мальчик, и пусть у вас все будет хорошо! Пусть сбудется все, к чему вы стремитесь.

- Спасибо, дядюшка! – рассмеялся Патрик. - Я постараюсь.

- За вас, Людвиг, - де Лерон двумя глотками опустошил бокал, глаза его смеялись. – Даст Бог, еще будем служить в одном полку!

Ретель молча приподнял бокал и улыбнулся.

Они чокнулись, дружно выпили, но Лестин только пригубил.

- Между прочим, Людвиг, - заметил Август, лукаво глядя на «племянника», - господин Лион просил передать, что рад будет вас увидеть.

- Увы, не в ближайшие дни, - откликнулся Патрик, жуя пирожок. – Завтра я уеду в Леррен и вернусь, Бог даст, через три-четыре дня. Тогда можно будет подумать…

- А девица Луиза, - продолжал хозяин, - кланяется вам… справлялась о вашем здоровье.

- Благодарю, - с ноткой грусти откликнулся принц. – Как она?

- Спасибо, хорошо. Правда, показалась мне грустной, но… быть может, это в преддверии перемен: скоро будет объявлена ее помолвка.

- Вот как? С кем же?

- С князем Вараном. Он не так давно вернулся к себе из Леррена.

- Князь Варан втрое ее старше, - заметил Патрик. – И Луиза согласилась?

- Ей ничего не остается делать. Господин Лион болен и, видимо, настаивает на этой свадьбе, чтобы девушка была пристроена в надежные руки.

Патрик помолчал.

- Как знать, может, это и к лучшему.

- Но мне показалось, - продолжал «дядя», глядя на Патрика, - что сама Луиза хотела бы увидеть в роли Варана кого-то другого.

- Все может быть. Но не нужно тешить девочку несбыточными надеждами, дядюшка. Князь Варан – не самая плохая партия; по крайней мере, она ни в чем не будет нуждаться.

Солнце село, и на веранде сразу стало зябко.

- Не перебраться ли нам в дом, господа? – предложил Лестин. – Мой ревматизм как-то не склонен наслаждаться холодом, а я хочу опробовать завтра вашу новую лошадь, Август. Не велеть ли затопить камин?

…Они засиделись за полночь. Уже давно спали слуги; в конце концов Патрику пришлось самому идти на кухню за новой порцией уже остывшей курицы, когда он понял, что снова проголодался. Остатки мяса были оставлены поваром на столе и заботливо прикрыты салфеткой. Поставив на стол подсвечник с тремя свечами, Патрик почувствовал вдруг такой страшный голод, что прямо здесь же, руками оторвал куриную ножку и вцепился в нее зубами. Окно в кухне осталось приоткрытым; ночной ветерок слабо шевелил на столе салфетку, тянуло прохладой. По потолку метались тени; влетела большая ночная бабочка, закружилась вокруг свечки. Где-то вдалеке залаяли собаки; заливистый лай прокатился по деревне и смолк, как обрезало. Патрик жевал, стоя в полутьме, замечательно вкусную эту ножку и неожиданно почувствовал себя удивительно счастливым – от этой светлой апрельской ночи, от того, что осталось совсем немного, оттого, наконец, что знал: все, совершенно все в этом мире обязательно будет хорошо.

Когда он вернулся в гостиную, старики над чем-то хохотали. У графа блестели глаза, на обычно бледных щеках проступил румянец. Полковник де Лерон откинулся в кресле и расстегнул два верхних крючка мундира. Блюдо с пирожными сдвинули в сторону, «дядя» Август чертил что-то на клочке бумаги. Только Лестин молчал, и глаза его оставались грустными

Патрик остановился в дверях и, прислонившись к косяку и улыбаясь, смотрел на них. Отчего ему так легко дышится сегодня и так спокойно? Несмотря на нездоровье Лестина, несмотря ни на что…

Все эти два года он приезжал в поместье ван Эйрека нечасто, но регулярно и оставался каждый раз недели на две. Эта тихая усадьба стала теперь его домом. Господин ван Эйрек сдержанным дружелюбием, подчас даже лаской и спокойным юмором порой напоминал Патрику отца. Казалось бы, они совсем не похожи – шумный, вспыльчивый и энергичный Карл и спокойный, сдержанный Август, но вот поди ж ты… Впрочем, другого дома у него теперь все равно не было.

- Слышали новость, господа? – громко сказал де Лерон. – Его Величество подписал на днях новый указ о собраниях… теперь по всей стране запрещено собираться больше, чем вчетвером.

- Это как? – не понял Патрик.

Лестин улыбнулся.

- Да, я не успел рассказать вам сегодня, Людвиг. Теперь для того, чтобы собраться для чего-нибудь более, чем вчетвером – ну, скажем, вечеринка у вас в доме, праздник или вот заговор вы решили готовить… - Патрик фыркнул, - словом, теперь вы должны получить на это собрание разрешение от полиции. Указать, с какой целью собираетесь, как надолго, имена и адреса участников… и все это – не меньше, чем за три дня до вечеринки.

Патрик обвел изумленным взглядом собеседников и спросил совсем по-детски:

- Это что… это правда?!

- Да, в столице указ был объявлен позавчера, а вчера я зачитывал его в казарме, - отозвался полковник. – И кстати, публичные выступления теперь тоже запрещены.

- А в трактирах как же? А на рынках, на гуляниях? Или это все тоже под запретом?

- Где вы сейчас видели гуляния, Людвиг, - вздохнул Лестин. – Рынки и трактиры… ну, очевидно, предполагается, что там люди друг с другом не знакомы и каждый сам по себе. Но если я правильно понял, то в любой момент тебя могут объявить… гм… сборщиком и арестовать как нарушителя. Густав, видимо, надеется решить таким образом еще и проблему уличных драк, но…

-… но это ж никаких тюрем не хватит, - закончил за него Патрик.

- Не скажите, - покачал головой де Лерон. – Тюрьмы сейчас пустеют быстро: или на виселицу, или в действующую армию. Без суда и следствия. Даже, говорят, каторжан, кто пожелает, отправляют воевать, а уж из тюрем-то… - Он снова раскурил трубку, поплыли к потолку колечки синего дыма. – Так что мы, господа, закон нарушаем. Ни разрешения полиции у нас, ни бумаги с указанием цели собрания.

- Как же это мы так непочтительно, - усмехнулся Ретель.

В камине уже прогорели дрова, а свечи догорели почти на три четверти, когда Ретель и Патрик, извинившись, отправились спать: граф устал с дороги, а принцу наутро предстояло уезжать. Август Анри, улыбаясь, слушал, как напевает «племянник», взбегая по лестнице наверх, к себе. Потом повернулся к Лестину, собираясь что-то сказать – и улыбка слетела с его лица. Он вскочил, подошел.

- Что с вами, Лестин? – спросил он с тревогой. – Плохо себя чувствуете? Сердце? Воды?

Лестин обмяк в кресле, откинулся на спинку. Правая рука его бессильно лежала на подлокотнике кресла, левая размеренно растирала грудь. Август только сейчас увидел вдруг, как осунулся он за последнее время, какие мешки залегли под глазами. А седины-то… раньше только борода была седая, а сейчас и в прическе не найдешь темных прядей.

- Ничего страшного, - устало улыбнулся лорд. – Да, сердце, наверное, прихватывает… не в первый раз.

- У лекаря были? – Август взял его за руку.

- Не до лекарей сейчас, - отмахнулся он. – Все потом…

- Лестин…

- Пустое, друг мой. И не говорите мне, что я должен поменьше волноваться – это я и сам прекрасно знаю. Ничего… пройдет. Пожалуйста, не беспокойтесь.

Он тяжело, прерывисто вздохнул.

- Но ведь совершенно не о чем волноваться, - не вполне искренне сказал ван Эйрек, наливая ему воды. – Еще немного, и все будет…

- О да, - усмехнулся лорд, глотнул из бокала, - я знаю. Но видите ли, Август, иногда мне все-таки становится страшно.

- Очень вас понимаю… - помолчав, отозвался ван Эйрек. Отошел, сел в кресло.

• Предыдущая
• 56/90
• Следующая