Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых ма­ков. - Молчанова Ирина Алексеевна - Страница 45

• Предыдущая
• 45/78
• Следующая

«Лифт», — поняла она, когда после нескольких метров земли увидела серый мрамор на стенах колодца, куда они спускались.

— Что там? — не выдержала она.

Лайонел лишь загадочно улыбнулся.

— Терпение.

А там была Дворцовая площадь.

Двери лифта открылись и глазам девушки предстал Петербург, но не тот, из которого они выехали часом раньше — другой, в миниатюре.

Посреди заасфальтированной площади стоял макет Александрийской колонны с ангелом наверху, чей меч был устремлен в разноцветные своды пещеры, расписанные картинами. Одна плавно переходила в другую и все вместе они составляли тысячи полотен.

— Здесь изображены лучшие картины мира, — проследил за ее взглядом Лайонел.

За колонной располагался Зимний дворец, в точности, как оригинал, только намного меньше. Слева Адмиралтейство, с его золотым шпилем, и фонтан, скамейки, справа канал Грибоедова, мосты и Спас-на-Крови.

Домов не было, поэтому все важные достопримечательности предстали как на ладони.

Сперва Катя решила, что подземный Петербург — это нечто вроде Тартаруса, но вскоре поняла, размеры его сильно уступают городу старейшин.

Катя задержала взгляд на куполах собора, покрытых мозаикой, и нерешительно уточнила:

— А внутри?

Молодой человек поморщился.

— Внутри мы не могли оставить убранство оригинального собора Воскресения Христова на Крови[15], это просто было бы неудобно. Там наша столовая.

Катя тихо застонала.

— Господи… — Она испуганно посмотрела на молодого человека. — Но это церковь, Лайонел, как тебе такое только в голову пришло?

Он снисходительно улыбнулся.

— Ты в самом деле думаешь, что Господу есть дело, где мы едим?

Катя недоверчиво покачала головой.

— А если бы у тебя был шанс переделать Петербург, ты…

— Я бы этого не сделал, — серьезно заверил Лайонел. — Те, кто рушат уже построенное и построенное хорошо, чтобы создать нечто свое — это бесталанные неудачники и глупцы.

— Да, но… переделывать церковь под общепит довольно странно.

— Видишь ли, здесь никого сие не оскорбляет, ну разве что тебя. Признаю, когда планировал этот проект, я не смог спрогнозировать, как в одну прекрасную ночь сюда войдет очень юная петебурженка, не забывшая человеческие религиозные страхи. Тебя я не спрогнозировал, как ни старался.

Они приблизились к каналу, и только тут девушка обратила внимание: вода в нем была багряно-красной.

— Подсветка, — поспешил успокоить ее молодой человек.

И тут на другой стороне канала девушка увидела Олило. Он стоял и всячески пытался привлечь ее внимание, размахивая копытцами.

— Я вижу тебя! — крикнула Катя. Лайонел закатил глаза.

— Черт возьми, кажется, говорят в таких случаях.

Чертенок побежал к мостику, а из-за макета собора-столовой вышел Вильям. Одетый в белые джинсы, кроссовки и тонкий бежевый джемпер, он походил на обычного студента. Немного растрепанные черные волосы придавали его образу романтичности, а сверкающие изумрудные глаза выдавали в нем сверхъестественное существо.

Катя украдкой бросила взгляд на Лайонела. Тот выглядел так, словно брата просто не существовало и рассматривал макет колонны. В голове же полились тревожно-горькие звуки музыкальной пьесы «Павана на смерть инфанты» равеля. И если композитор ностальгировал по ушедшим временам красивых придворных танцев, то Лайонел тосковал по брату и сломанному, безвозвратно ушедшему миру — их миру. Пусть и ни за что на свете не признался бы в этом.

Когда Вильям подошел ближе, Лайонел вынул телефон и, чуть отойдя в сторону, принялся с кем-то обсуждать метраж стадиона.

Катя извиняюще улыбнулась Вильяму и нагнулась, чтобы погладить Олило, обхватившего копытцами ее ногу.

— Как ты? — спросила девушка, переводя взгляд с одного на другого.

«Все прекрасно, — ответил чертенок и затанцевал вокруг нее. — Тут так необыкновенно, так необыкновенно!»

— Счастлив вручить тебе твоего друга, — проговорил Вильям, искоса поглядывая на спину брата, который кричал в трубку:

— Я же сказал проверить! Проклятье, мне все равно, как вы это сделаете, хоть даже если каждую на гинекологическое кресло посадите. Не знаю! Они должны быть девственницами!

Лайонел отдернул от уха телефон и, обернувшись, на мгновение встретился взглядом с братом. Тот попытался завязать разговор:

— Возникли какие-то проблемы?

— Спросила проблема, — язвительно прокомментировал Лайонел, затем взял Катю за локоть, проворчав: — Идем, покажу тебе нашу спальню.

Девушка сконфуженно кивнула Вильяму.

— Увидимся.

Они чуть отошли, и Катя ехидно поинтересовалась:

— Ревнуешь?

Он обаятельно улыбнулся, подмигнув ей.

— Спроси меня еще раз об этом завтра вечером.

Девушка нахмурилась, гадая, что же будет завтра вечером. Вспомнила только услышанный разговор про девственниц и ей сделалось не по себе…

Площадь освещалась сотнями разноцветных прожекторов, отчего асфальт походил на радугу. Вокруг колонны стояли столы, укрытые красными скатертями, на них башни из бокалов, наполненных кровью.

Два стола образовали проход к колонне, но пока тот был перекрыт красной лентой с подарочным бантом. Возле колонны стояло что-то, накрытое черным покрывалом. Живой оркестр играл Баха.

Вампиры прогуливались под музыку, кто-то беседовал, кто-то даже купался в канале.

Катя оглядывалась в поисках знакомых лиц. Затянутая в корсет нового длинного до земли платья цвета морской волны с шлейфом, который нес за ней Олило, она чувствовала себя скованно.

Лайонел, как всегда, выглядел идеально, в безукоризненном черном костюме, рубашке под цвет ее платья, он в приветствии поднимал руку, обходительно кивал налево и направо.

Наблюдая за ним, девушка с трудом могла поверить, что все это ему не нравится. Нигде он не выглядел столь органично, как сейчас, проходя по коридору, созданному расступающимися гостями летней резиденции.

Вампиры радовались его возвращению, поднимали бокалы в его честь, без устали поздравляли.

Лайонел продвигался к столам с напитками. Кате не оставалось ничего иного, как идти рядом, опираясь на его руку.

Молодой человек остановился перед красной лентой, слуга поднес ему золотые ножницы. Под оглушительные аплодисменты Лайонел перерезал ленту и прошел к предмету, накрытому черным покрывалом.

На площади наступила тишина.

— Господа, — начал свою речь Лайонел, — последние полтора месяца нам всем пришлось нелегко…

Катя не сразу поняла, что он запнулся, а увидев, наконец, причину этой заминки, ощутила, как шар ярости вспыхнул в животе.

В проходе, который они только что преодолели, стояла потрясающе красивая Анжелика Тьеполо в сногсшибательном платье. Оно все состояло из крупных перламутровых жемчужин, спускающихся на длинных нитях от белого бюстгальтера до колен. Наряд щедро приоткрывал глазам зрителей идеальное тело, тоненькая полоска ткани прикрывала лишь грудь и треугольник между ног. Золотистые волосы были зачесаны на правую сторону и лежали на плече. На ногах у нее красовались туфли, также украшенные жемчугом. Морган Нориш выглядел рядом с ней слишком просто в мятом спортивном костюме серого цвета, футболке и туфлях из мягкой кожи.

Лайонел лучезарно улыбнулся и с блеском вышел из ситуации, продолжив:

— Впрочем, возможно, не стоило обобщать. Вижу, не все так плохо. Приятно, приятно видеть, что какие-то вещи не меняются.

Многие засмеялись.

Катя думала, речь будет длинной, но Лайонел на удивление быстро закруглился, выразив благодарность жителям своего города за стойкость и верность. После чего сдернул черное покрывало и сказал:

— Маленький подарок.

«Зазаровский», «Это же Зазаровский» — послышалось со всех сторон.

У колонны стоял мужчина, обнаженный по пояс. Не связанный, с остекленевшими глазами, устремленными в никуда. Из живота его торчал самый обычный небольшой кран с вентилем сверху, какие ставят на дачные рукомойники.

• Предыдущая
• 45/78
• Следующая