Помнишь ли ты... - Макнот Джудит - Страница 33

• Предыдущая
• 33/83
• Следующая

— Две недели назад Диана забыла про назначенный сеанс массажа. На прошлой неделе даже не вспомнила о собрании производственного отдела и не сообщила секретарю, что у нее назначена встреча с одним из наших банкиров! Мне известно об этом потому, что секретарь Дианы звонила к нам домой, разыскивая ее.

Спенс подавил усмешку, считая беспокойство Розы Бриттон напрасным.

— Любой может забыть о назначенной встрече — такое случается то и дело, особенно у чрезмерно занятых людей, — попытался он успокоить бабушку. — Кори рассказывала мне, что Диана просто разрывалась, пытаясь одновременно готовить следующий выпуск журнала, осуществлять планы увеличения тиража и опережать конкурентов. При этом легко запамятовать такие мелочи, как массаж и маникюр.

— А два месяца назад, — не сдавалась бабушка, — она забыла про мой день рождения!

— Диана заработалась в офисе допоздна, — напомнила матери миссис Фостер. — Когда я ей позвонила, она сразу же помчалась домой.

— Да, но когда она приехала, выяснилось, что она забыла подарок! А потом решительно настояла на том, чтобы съездить за ним.

— Для Дианы это обычное дело, бабуля, — заверила ее Кори. — Ты же знаешь, как она внимательна, как тщательно обдумывает подарки и подолгу выбирает их. Она отправилась за ним потому, что решила подарить его тебе именно в день рождения.

— Да, но ей понадобился почти час, чтобы разыскать подарок, — она не могла вспомнить, куда положила его!

Обменявшись насмешливыми взглядами со Спенсом, Дуг заметил:

— Это произошло потому, что она, вероятно, купила подарок еще год назад, миссис Бриттон. В прошлом августе я столкнулся с ней у Неймана, и Диана сообщила, что выбирает подарки к Рождеству.

Кори улыбнулась:

— Она всегда составляет список подарков к Рождеству еще в августе, а заканчивает покупать их в сентябре. Говорит, что перед самым праздником сделать выбор гораздо труднее.

— А подарки она каждый раз выбирает идеальные, — с улыбкой вставил Дуг. — В прошлом году я подарил ей пятифунтовую коробку шоколадных конфет и бутылку шампанского, а она мне — кашемировый шарф: как-то раз я обмолвился при ней, что хотел бы такой. Ручаюсь, когда она привезла ваш подарок, миссис Бриттон, это было именно то, о чем вы мечтали.

— Это была коробка сигар! — сообщила бабушка. Дуг тревожно прищурился, но мистер Бриттон только усмехнулся и покачал головой:

— Сигары она заказала на мой день рождения. Она всегда заворачивает подарки сразу же, как только их получает, и схватила не ту коробку, потому что торопилась вернуться и отпраздновать твой день рождения.

Миссис Бриттон протестующе покачала головой:

— Несколько недель назад, когда Диана вернулась из Чикаго, она взяла такси от аэропорта до офиса.

— Ну и что же в этом странного?

— На стоянке аэропорта осталась ее машина. Если хотите знать мое мнение — она слишком упорно работала очень долгое время! — победно заключила бабушка.

— Она не брала отпуск по меньшей мере шесть лет, — подтвердила миссис Фостер, испытывая угрызения совести и нешуточное беспокойство. — Пожалуй, следует настоять, чтобы она отдохнула хотя бы месяц.

— Говорю вам, с Дианой все в порядке! Но отдохнуть она должна — хотя бы из принципа, — объявил дедушка, положив конец животрепещущей дискуссии.

Место, отведенное для представителей прессы, было отгорожено красными бархатными шнурами в глубине лестничной площадки, недалеко от бального зала, где демонстрировались вещи, предназначенные для аукциона. Помня свое обещание, данное главе отдела по связям с общественностью «Объединенных предприятий», Коул не стал чураться журналистов и приложил все усилия, чтобы произвести на них благоприятное впечатление. Он дал короткие интервью местным репортерам из Си-би-эс и Эй-би-си, старательно позировал для фото и ответил на занудные вопросы журналиста из «Хьюстон кроникл»и собственного корреспондента «США сегодня».

Интервью студии Эй-би-си он дал последним. Стоя рядом с Кимберли Проктор под прицелом круглого, похожего на немигающий глаз циклопа объектива камеры, Коул слушал, как аппетитная блондинка с воодушевлением рассказывала о столетней истории бала Белой Орхидеи и традициях проведения аукциона; затем она приставила микрофон к его рту.

— Мистер Гаррисон, от представителей комитета аукциона мы узнали, что вы пожертвовали самый дорогой из всех предметов, которые предстоит сегодня продать. Какова же ценность этой скульптуры Клайнмана?

— Для кого? — сухо переспросил Коул. Втайне он всегда считал этот шедевр авангардизма чудовищным, но все же приобрел его, а с тех пор стоимость скульптуры возросла в пять раз.

Его собеседница рассмеялась:

— Я хотела спросить, во сколько она оценивается?

— В четверть миллиона долларов.

— Вы на редкость великодушный человек!

— Не желаете ли сообщить об этом служащим налоговой инспекции? — сдержанно осведомился Коул и по собственной инициативе прекратил интервью, коротко улыбнувшись собеседнице и выйдя из кадра.

Эта тактика удивила женщину, и она бросилась вслед за ним:

— Постойте! Я только… хотела узнать, нельзя ли нам встретиться позднее… и побеседовать?

— Сожалею, — вежливо ответил Коул, делая вид, что не понимает смысла предложения, — но для этого вам придется связаться с отделом по связям с общественностью нашей компании.

— Но я имела в виду не интервью, — мягко возразила блондинка, сопроводив слова призывным взглядом. — Я думала! мы можем где-нибудь выпить…

Коул прервал ее, покачав головой, а затем смягчил отказ вежливой улыбкой:

— Боюсь, у меня не найдется и пятнадцати свободных минут до самого отъезда из Хьюстона.

Женщина была хороша собой, воспитанна и умна, но ни одно из этих качеств не привлекало Коула. Она работала телерепортером, и, будь она самой прекрасной, блестяще умной и желанной женщиной на свете, да к тому же не преследуй никаких корыстных целей, он все равно бежал бы от нее как от чумы.

— Как-нибудь в другой раз, — добавил он, а затем пошел прочь, предоставив блондинке возможность расспрашивать более покладистых кандидатов, которые выстроились по другую сторону бархатного ограждения.

— Мистер Гаррисон! — позвал кто-то из журналистской братии, но Коул сделал вид, что не слышал, и невозмутимо зашагал дальше, остановившись лишь затем, чтобы взять у официанта бокал шампанского.

К тому времени как он добрался до зала, где проходил запланированный прием, по меньшей мере с десяток гостей кивнули ему в знак приветствия, и Коул ответил им, не имея ни малейшего представления, с кем только что поздоровался.

Когда наконец он увидел в толпе знакомых, по иронии судьбы оказалось, что это именно те, кто не захотел здороваться с ним, — мистер и миссис Чарльз Хэйуорд II. Супруги прошли мимо своего бывшего конюха с высоко поднятыми головами и холодными, как льдинки, глазами.

Коул помедлил у двери зала, где были выставлены самые дорогостоящие из пожертвований для аукциона, и услышал свое имя, произнесенное шепотом, — кто-то из организаторов торжества узнал его. Однако чаще всего в толпе раздавалось имя Дианы Фостер. Сегодня о ней упоминали как о «бедняжке Диане Фостер»— особенно женщины, в голосах которых Коул распознал больше злорадства, нежели сострадания.

С точки зрения Коула, бал Белой Орхидеи удовлетворял три конкретные и разнородные потребности: во-первых, давал возможность женам и дочерям самых состоятельных жителей Хьюстона и окрестностей собраться в изысканной обстановке, блеснуть новейшими драгоценностями и нарядами и всласть посплетничать, пока их отцы и мужья обсуждают гольф и теннис.

Во-вторых, бал явился удачным предлогом для сбора средств в фонд Американского онкологического общества. В-третьих, влиятельные и выдающиеся граждане Хьюстона пользовались случаем проявить свою сознательность во время торга за десятки безумно дорогих вещиц, пожертвованных другими не менее влиятельными и выдающимися людьми.

• Предыдущая
• 33/83
• Следующая