Дары Кандары.Сборник(СИ) - Батхен Ника - Страница 27

• Предыдущая
• 27/67
• Следующая

– Конечно у южного, сеньор капитан. Наш мир плоский, словно большое блюдце с голубым молоком,

налитым господом богом достаточно щедро, чтобы корабли могли плавать. А слоны-великаны держат его на

спинах. Об этом знают все грамотные моряки.

Капитан Бельяфлорес высморкался в манжету – к стыду своему, он едва научился читать по складам

и самое длинное слово, которое ему довелось разобрать, было «Вальядолида» – название его собственной

баркентины.

– ….! Собираем команду.

Над Тортугой занимался сырой и хмурый рассвет. Собравшиеся на палубе матросы ворчали, и только

обещание Бельяфлореса поставить ребятам бочонок рома, подняло команде боевой дух. А вот идея

отправиться бог весть куда за бесплатным золотом неожиданно встретила море энтузиазма. То ли

засиделись по кабакам ребята, то ли с парнями Черной Бороды по-мужски разговаривать не хотели. Команда

хором грянула «Любо!», Рыжий Фриц пальнул в воздух из новенького пистолета, Ян Подлячек сложным

образом пукнул – у матросов заложило носы и уши, одноглазый кок Голди от восторга застучал черпаком по

котлу.

Недовольных осталось двое. Вилли Вилкин, самый сильный и глупый матрос в команде – он всегда

был чем-нибудь возмущен – то у портовых девчонок на лицах триппер написан, то в солонине червей

слишком много, то жалованье юнгам третий месяц удерживают (самому-то, дуболому страшенному

попробуй, не заплати)… И веснушчатый Ибн Гвироль – толедский маран и бывший студент Саламанки. Он

единственный на команду умел сложить в столбик двенадцать чисел, без запинки читал и писал на пяти

языках – почему до сих пор и не оказался утоплен в гальюне. Но привычка кудрявого умника

непременнейше сунуть свой длинный нос во всякую дырку иногда подвергала капитана жестокому

искушению... Вот и сейчас.

– Господин капитан, полагаю, вы в курсе, что шарообразность земли была доказана путешествием

Магеллана и с 1580 года во всех университетах просвещенной Европы нашу планету именуют сферичным

геоидом. Мореплаватели избороздили Великий Океан и не нашли там ни кинокефалов, сиречь людей с

собачьими головами, ни Симплегад, ни слонов с черепахами…

– …., голова тресковая, – моментально вскипел Бельяфлорес, – треуголку надел и думаешь, что самый

умный на корабле!

– Я прослушал четыре курса в величайшем храме науки! – возразил Ибн Гвироль.

– И был выгнан за …… – выкрикнул кто-то из матросов. Огрызок яблока просвистел над самым ухом

студента, тот увернулся привычно.

Старик Ботаджио вдруг выдвинулся вперед:

– Подождите сеньор капитан, я ему все объясню, – и продолжил говорить на незнакомом языке,

гортанном и звонком.

Капитан смог разобрать только слово «бака» – где-то он его уже слышал. Ибн Гвироль покраснел и

заткнулся. Команда с уважением посмотрела на старика.

– Решено! Отплываем к полудню, – рявкнул наконец Бельяфлорес. Лейте в глотки свой ром и

работать – солнце уже поднялось! Подтянуть такелаж, проверить трюмы, закупить два сундука зеркал!

Ахой, шевелите плавниками, бездельники!

Капитан немного поторопился с расчетами, но в тот час, когда порядочные пираты только-только

протирают глаза, просыпаясь после сиесты, «Вальядолида» наконец-то подняла якоря и отправилась за

удачей. И последнее, что разглядел в подзорную трубу капитан Бельяфлорес, глядя на берег любимой

Тортуги – вооруженный отряд под флагом Черной Бороды. По счастью, никто из моряков не успел

проболтаться о цели их путешествия, а «Вальядолида» была одним из самых быстроходных судов в порту.

Бельяфлорес показал неприличный жест неудачливым чернобородцам и перехватил штурвал:

– Курс в открытое море, ….!

– ….!!! – откликнулись парни с вахты.

Путешествие началось вполне благополучно. Первые три недели обошлись почти что без

приключений. Нашли в бочке из-под вина девицу, припрятанную Подлячеком, и высадили красотку на

остров, благо отплыли недалеко. Взяли на абордаж какого-то маленького креола-контрабандиста, отняли

груз превосходного табака. Юнга Фикс утопил ведро, а нырнув за ним с перепугу, раскричался, что видел в

волнах девицу с вот такими пышнющими буферами. Команда начала было ржать, мол мальчишки находят

баб даже в дохлых акулах, но старик Ботаджио остановил насмешников и долго рассказывал о сиренах –

морских девах с ангельскими голосами – они заманивают моряков на острые камни и топят. Бельяфлорес

приказал всей команде залепить уши воском, а себя привязать к мачте – любопытство разобрало. …Так себе

оказались девки. Вроде грудастые, а зады с чешуей и поют скучно – то ли дело рыжая Пенни в старой

портлендской портерной…

А море оставалось спокойным. Ровный ветер гнал баркентину строго на юг – ни затишья, ни шторма.

Ни вершины, ни берега, ни паруса на горизонте. Воздух полнился шумом, будто где-то далеко-далеко

звонили серебряные колокольчики. По ночам волны стали светиться молочным, переливчатым светом.

Парни пробовали трясти Ибн Гвироля, но студент отмалчивался – с первых дней плаванья он сделался

странно неразговорчив и все чаще молился, перебирая четки. Зато Ботаджио тешил команду рассказами о

дивных островах и таинственных землях.

Воздушный налет меднокрылых птиц оказался отнюдь не так страшен, как твердили о нем легенды.

Пара пушечных выстрелов – и от стаи только перышки полетели. Порвали парус, на всю жизнь

перекрестили шрамом ягодицу бедняги Фикса – и все дела. С песьеглавцами оказалось куда сложнее.

Первый остров, к которому причалила «Вальядолида» оказался пустынен. По долине лениво бродили

откормленные быки с золотой шерстью, редкие ласточки таились на горных склонах – и все.

Предупрежденные мудрым старцем, матросы споро таскали воду, остерегаясь даже браниться в присутствии

синеглазых волооких красавцев. Капитан Бельяфлорес рискнул приблизиться к одному из быков – и

поразился солнечной мудрости взгляда зверя. Да, пожалуй, мысль забить и сварить на костре это чудо,

сравнима с грехом человекоядения.

На второй матросы тоже сошли без страха. Тропический лес кишел жизнью, экзотическими плодами

и животными, столь странными с виду, что не сразу и догадаешься – с какой стороны его есть. Но матросы

не церемонились – за время путешествия им настолько опротивела солонина, что в первые дни в котел шло

почти все, что попадало под выстрел. В азарте охоты Рыжий Фриц случайно застрелил детеныша с длинной

собачьей мордочкой и ничтоже сумняшеся оставил тушку в лесу, сочтя несъедобной. Той же ночью

кинокефалы пришли мстить за родича.

…Казалось, вопит и воет весь берег. Песьеглавцы налетали на лагерь нескончаемой смрадной волной.

Билл Акула с парой матросов оставшийся караулить «Вальядолиду», хотел стрельнуть из пушки на шум, но

испугался задеть своих. А дела команды были плохи – из оружия сукины дети великолепно освоили

камнеметание, а когда под рукой не находилось снарядов, с успехом пользовались ветками, кокосовыми

орехами и собственным зловонным пометом. Чуть подумав, Ботаджио предложил парням выдать Рыжего

Фрица на растерзание – тогда мол, мстительные твари успокоятся и отстанут. Самым вежливым из того, что

услышал старик в ответ, была просьба отправиться вплавь до Тортуги, используя собственный череп,

объеденный вшами, в качестве судна. Наконец Подлячека осенила идея. Весь оставшийся порох ссыпали в

глиняные горшки, побросали в костры, и пока оглушенные кинокефалы терли уши и выли, матросы

пользуясь передышкой, столкнули шлюпки в воду и уплыли с негостеприимной суши к акульей матери.

Остров ведьмы Цирцеи показался вполне уютным. Зеленые склоны холмов, стада свиней,

возглавляемые миленькими сисястенькими пастушками, очаровательные беседки в тени дерев, роднички и

• Предыдущая
• 27/67
• Следующая