Покаяние - Белковский Станислав - Страница 9

ГОЦЛИБЕРДАН. У него ряса.

ТОЛЬ. Что?

ГОЦЛИБЕРДАН. Не мантия, а ряса. Мантия – это типа у католических кардиналов. Правда, в православной церкви тоже был один митрополит, который ходил в красной мантии. Пока его не отравили. В Ватикане. Мгновенный отёк легкого. На приёме у Папы Римского.

ТОЛЬ. Сколько у тебя всякого дерьма в голове, Гоц!

ГОЦЛИБЕРДАН. Да. Потому до сих пор и не миллиардер. В отличие от некоторых.

ТОЛЬ. Скоро будешь. Как говорил мозг русского либерализма Игорь Тамерланович Кочубей, дайте нам десять лет спокойствия – и вы не узнаете Россию. Помнишь, он говорил это в Верховном Совете? Перед самым расстрелом.

ГОЦЛИБЕРДАН. Дайте нам десять лет – и вы своих не узнаете. Помню. Это еще кто-то говорил до него лет за восемьдесят.

ТОЛЬ. Так что ты думаешь про костюм священника? Про жука, в смысле?

ГОЦЛИБЕРДАН. Прицепить на рясу сложно – нужен прямой контакт. Вот, можем пригласить попа освятить новый завод по производству презервативов, и там…

ТОЛЬ. Ладно, не говори ерунды.

ГОЦЛИБЕРДАН. Все интересующие нас разговоры ведутся в одной-единственной комнате. В правом крыле церкви. Смотрящем на юго-восток. Остальное не так важно.

ТОЛЬ. Ну и слава Богу. Они же сегодня встречаются, ты мне сказал?

ГОЦЛИБЕРДАН. Сегодня.

ТОЛЬ. И мы не узнаем, о чем они поговорили сегодня.

ГОЦЛИБЕРДАН. Не узнаем.

ТОЛЬ. Хорошо ли это?

ГОЦЛИБЕРДАН. Это всё равно. Главные разговоры – впереди. До тех пор, пока Тамерланыч не уедет в Америку.

ТОЛЬ. Да, Гоц, тут возник интересный вопрос: а что, Игорь поедет один? На все пять недель?

ГОЦЛИБЕРДАН. Что ты имеешь в виду? Охрану мы ему обещали. Еще пилоты будут в твоем самолёте. Ты-то как пять недель без самолёта перебьешься?

ТОЛЬ. Я возьму резервный. Из 2-го авиаотряда. Нет, я имел в виду, он отправится без Марии?

ГОЦЛИБЕРДАН. Ты удивляешь меня, Боря. Когда Тамерланыч последний раз ездил куда-то с Машкой? Я ей предлагал со мной поехать в Доломиты на недельку, она отказалась, сука.

ТОЛЬ. Что?

ГОЦЛИБЕРДАН. Отказалась поехать со мной в Доломиты на неделю, сука. Говорит, дескать работы слишком много.

ТОЛЬ. Какая у нее может быть работа?

ГОЦЛИБЕРДАН. В какой-то армии спасения от чего-то. Раздает подарки безногим детям. Жертвам противопехотных мин, ёбаный в рот.

ТОЛЬ. Зачем противопехотным детям подарки? Она что, там всерьез работает или Игорь за нее платит?

ГОЦЛИБЕРДАН. Игорь в последнее время платит только церкви, ты знаешь. А Машке нужно чем-то заниматься. Не может же она весь день смотреть на его пьяную рожу. Тут и мертвый обалдеет.

ТОЛЬ. Ты сказал – обалдеет?

ГОЦЛИБЕРДАН. Я имел в виду совсем другое. Можешь считать, я этого не говорил.

ТОЛЬ. Да-да. Точно. Что же, Игорь будет совсем без женщины? Он в быту очень беспомощен.

ГОЦЛИБЕРДАН. Я понимаю, о чем ты. Правильный ход мышления.

ТОЛЬ. К тому же он не так уже хорош в английском языке, как ему кажется. Ему под рукой нужен переводчик.

ГОЦЛИБЕРДАН. Да. Переводчица. У меня есть такая на примете. Работает у нас в корпорации. Стажёрка. Три месяца. Пятый курс лингвистического института. Раньше это называлось МГПИИЯ – место, где проститутки изучают иностранный язык.

ТОЛЬ. Красиво. Она сможет поехать вместе с Игорем? На пять недель?

ГОЦЛИБЕРДАН. За дополнительные сто баксов в день она сможет еще и не то.

ТОЛЬ. Приемлемо. А как ее зовут?

ГОЦЛИБЕРДАН. Анфиса. Очень красивое русское имя – Анфиса.

ТОЛЬ. Это невозможно. Игорь не согласится на переводчицу с таким плебейским именем. Как собачья кличка какая-то. Анфиса! Бр-р…

ГОЦЛИБЕРДАН. Ну, Игорь в последнее время что-то полюбил собак. Даже чересчур. А как ты предлагаешь назвать переводчицу, Борис Алексеевич?

ТОЛЬ. Ну, что-нибудь поприличнее. Я не знаю?

ГОЦЛИБЕРДАН. Например, Ноэми тебя устроит?

ТОЛЬ. Его, я думаю, устроит. А мне всё равно. У нас есть такая переводчица – Ноэми?

ГОЦЛИБЕРДАН. Нет, конечно. Это будет та же Анфиса. Мы ее переименуем.

ТОЛЬ. Она будет знать, что она Ноэми?

ГОЦЛИБЕРДАН. С первого дня. С первой минуты знакомства с классиком русского либерализма она будет самой настоящей Ноэми. Ей выдать новый паспорт?

ТОЛЬ. Обязательно. Ведь Игорь может туда заглянуть. Или случайно увидеть. Во Внуково-3. В ВИП-зале, перед посадкой в самолёт. И что он тогда подумает? Что мы лжецы, а он должен лететь на пять недель с девушкой, которая вовсе даже Анфиса, а никакая не Ноэми?

ГОЦЛИБЕРДАН. Паспорт будет готов. Старый мы ей на всякий случай тоже оставим.

ТОЛЬ. Это меня не касается.

ГОЦЛИБЕРДАН. Профессор просил напомнить, чтобы ты позвонил в управление делами.

ТОЛЬ. Не беспокойся о профессоре. Я сам о нем беспокоюсь.

Кочубей, Мария, Дедушкин.

МАРИЯ. Я знаю, Евгений Волкович, вы любите фруктовый чай. Каркаде подойдет?

ДЕДУШКИН. Ох, Машенька, знал бы я в моей поволжской юности, что такое каркаде… А вся страна узнала это благодаря вашему мужу. Благодаря Игорю, так сказать, Тамерланчу…

КОЧУБЕЙ. Страна узнала это благодаря китайским контрабандистам, профессор. У нас секретный разговор?

ДЕДУШКИН. Лишь отчасти, немного. Но, я думаю, Машенька нам не помешает.

КОЧУБЕЙ. Она нам совершенно точно не помешает.

МАРИЯ. Я пойду, с вашего позволения. Я никогда не люблю несекретных разговоров мужчин. Тем более – профессоров экономики. Они для меня скучноваты.

КОЧУБЕЙ. Профессоры или разговоры?

ДЕДУШКИН. Да что вы, Машенька. Вы, наверное, очень заняты по работе.

КОЧУБЕЙ. Сегодня суббота.

ДЕДУШКИН. Но это же евреи не работают по субботам. А Машенька же не еврей.

МАРИЯ. Машенька хуже, чем еврей. Чай скоро будет. Если что – зовите, господа.

Исчезает.

ДЕДУШКИН. А где работает ваша супруга?

КОЧУБЕЙ. В благотворительном фонде. Название я забыл. Развозят цветы по туберкулезным больницам. Букеты. На все праздники. И дни рождения врачей. Или больных. Я уже не помню.

ДЕДУШКИН. Прекрасное дело. Я бы сам с удовольствием разносил букеты по туберкулезным больницам. Но Академия отнимает всё время, вот в чем беда. Надо держать Академию. Мы сильно разрослись, господин член Учёного совета.

КОЧУБЕЙ. А я до сих пор член Учёного совета?

ДЕДУШКИН. Неужели вы думаете, что наш Учёный совет мог бы обойтись без вас? Дорогой Игорь Тамерланович!

КОЧУБЕЙ. Но я давно не был на заседаниях. Уже скоро год. Я думал, там ротация, и меня вывели.

ДЕДУШКИН. Там есть ротация. Но она распространяется не на всех. На вечных людей, таких, как вы, она не распространяется.

КОЧУБЕЙ. На вечных людей. Это вы занятно сказали. Надо посоветовать Толю. Взять меня для опытов в их корпорацию. Они только ищут рецепт вечной жизни, а тут уже целый готовый вечный человек. Печень, почки, селезенки. Всё вечное.

ДЕДУШКИН. О-о-о, я, конечно, имел в виду в другом смысле. Но лет сорок вам еще надо протянуть, Игорь Тамерланович, хотя бы сорок. Совершенно обязательным образом. Без вас реформы никак не завершатся. Без вас они – они! – дадут задний ход. Поверьте мне. Я опытный человек.

КОЧУБЕЙ. Да кому нужны эти реформы, профессор… А чего всё-таки меня не зовут на учёный совет.

ДЕДУШКИН. Ну как же не зовут! Ну как же! Зовут, еще как зовут. Всякий раз направляем с нарочным письмо на золотом бланке – и прямо к вам в приёмную. А в приёмной отвечают, что вас всё нету. Заняты. Нет времени. Но мы с полным пониманием, так сказать…

КОЧУБЕЙ. И когда был последний Ученый совет?

ДЕДУШКИН. Две недели назад.

КОЧУБЕЙ. А следующий когда?

ДЕДУШКИН. Через две недели.

КОЧУБЕЙ. Значит, он заседает раз в месяц?

ДЕДУШКИН. Значит, так.

КОЧУБЕЙ. Я в следующий раз обязательно приеду.

ДЕДУШКИН. Следующий совет будет как раз предновогодний. Подводим итоги года. И раздаем маленькие подарки.