Иллюзион - Макушкин Олег - Страница 64

• Предыдущая
• 64/69
• Следующая

— И вооружены?

— Конечно.

— А у нас будет какое-нибудь оружие, кроме несокрушимой веры, которая, как оказалось, на поверку тоньше соломинки для коктейля? — спросил я.

— Будет тебе оружие, — ухмыльнулся Шелест и порылся в своей сумке. — Вот, держи. Дубинка ментовская производства фирмы Spaliy. Ручная работа, между прочим.

Я взвесил в руке резиновую дубинку с рифленой рукоятью.

— Я, значит, с дубинкой? А ты, наверное, шашку возьмешь. И вот так, по-чапаевски, ворвемся на базу Меченова и всех переколбасим? Нулевой вариант.

— Если ты думаешь, гигант мысли, что я дам тебе «парабеллум», ты ошибаешься, — невозмутимо заметил Шелест.

Он достал из сумки еще несколько ампул, уложенных в кармашки свернутого пояса, и осторожно развернул их перед собой.

— Оружейная лавка «Шелест amp;Кох» предоставляет широкий ассортимент генетически встраиваемого оружия. Огнемет «Изжога», действующий по принципу дыхания дракона, манипулятор «Язык хамелеона», позволяющий обезоружить противника на расстоянии до восьми метров, излучатель ультразвука «Крик баньши» и многое другое. А вот и мое любимое — аннигилятор «Живая грязь».

Шелест взял одну из ампул и начал примериваться к своей правой руке.

— Это вводится не в кровь, — пояснил он. — Так что нужна точная локализация. Надо постараться попасть между мышечных волокон и не задеть нервы — оружие будет соединяться с ЦНС единственным нейроволокном. Зато потом пусть только кто-нибудь попробует мне сказать: «Не надо грязи!»

— Господи, Шелест, мы с тобой станем самыми страшными монстрами на этом празднике жизни, который творится вокруг! — воскликнул я со смесью страха и восхищения.

— Но постараемся остаться людьми, иначе грош нам цена, — сказал Шелест. — Вводи препараты и ложись отдыхать. Предстоит тяжелая работа.

— А лазер в переносице у меня будет? — спросил я, расстилая на полу собственную одежду, чтобы лечь.

— Спят усталые игрушки, — намекнул Шелест. — Все будет, все, что пожелаешь.

— Спасибо, папочка. Сладких снов.

— И тебе кошмариков. Спи, детка.

Х:\ \КАТАСТРОФА

\Sturm-und-drang

Двое стояли у края площади, скрываясь в тени домов, и смотрели на возвышавшуюся в полукилометре телебашню. С виду эти двое были людьми.

— Хей, жители неба! — рявкнул Мирослав. — Мы пришли, чтобы взять вас за это самое!

На душе у него скреблись кошки, но он старался не слышать их встревоженного мяуканья.

— Ого! — воскликнул Шелест. — Да ты, я смотрю, настроен по-боевому. Тогда идем. Пусть рокочут боевые барабаны!

— Врубим рок и дадим жару! — в тон ему ответил Мирослав.

На нем был черный кожаный плащ, подобный тому, какие носят Игроки внутри Омнисенса. Глаза казались скрыты под темными очками; но на самом деле на стеклах не было тонировки, просто огромные расширенные зрачки полностью закрыли роговицу. Горло окружал поднятый воротник, а руки прятались в карманах — и то, и другое могло бы произвести шок на неподготовленного человека.

Шелест оделся в черную шинель морского офицера с метками от споротых нашивок и революционной красной лентой в петлице. Непокрытую голову теребил, взъерошивая волосы, резкий холодный ветер, принесший заморозки к началу апреля. Тонкая корочка изморози чуть слышно похрустывала под ногами людей; начинало примораживать, но двое коммандос этого не чувствовали — стимулирующие инъекции превратили их кровь в энергетический коктейль.

Город погрузился во мрак, не придавший даже видимости спокойствия беснующимся улицам. Доносящиеся время от времени с разных сторон крики заставляли вздрагивать; темноту разнообразили многоцветные огни, и было непонятно, где горит ночная иллюминация, а где светятся глаза монстров. Небо на западе окрасилось отблеском зарева — с равным успехом то мог быть закат или же пожар.

«Мы идем на смерть, — подумалось Мирославу. — Нас разорвут клыки и когти, если не прикончат пули». Он вспомнил собаку.

Этого бездомного пса прикармливал Шелест, когда они жили у него на квартире, еще до ограбления банка. Перед тем как съехать с квартиры и отправиться в бега, Шелест купил для дворняги батон колбасы. Кусочки сала сливались по цвету с грязным снегом, и казалось, что ломтики колбасы, исчезающие в пасти торопливо глотающей собаки, изрешечены пулями.

«Ты знаешь, что такое межвидовая конкуренция? — спросил Шелест, сидя на корточках и почесывая пса за ухом. — Биологию в школе учил? Когда-то человек и дикая собака были конкурирующими видами. Вели борьбу за выживание. В такой борьбе убийство было естественно и оправданно».

Он достал пистолет.

«Ты что, сдурел? — воскликнул Мирослав. — Хочешь застрелить пса? Зачем?!»

«А теперь наши с собаками, да и со всей живой природой отношения сменились на доминирование, — продолжал Шелест. — Мы — доминирующий вид. Мы решаем, кому жить и питаться объедками, кому утонуть в ведре, а кому пойти на колбасу. Или на чучело для музея. Истребление животных не считается убийством, потому что у нас есть на это право. Право доминирующего вида. Ну что, Бобик, все съел?»

Пес облизнулся и ласково посмотрел на Шелеста в надежде получить еще.

«Мы берем на себя право распоряжаться жизнью представителей других видов, — сказал Шелест. — У этого пса сломана лапа и вылезает шерсть; он не доживет до конца зимы. Я имею право решить его судьбу. И я считаю, что милосерднее будет убить его сейчас».

Прежде чем Мирослав успел что-либо сказать, Шелест застрелил собаку. Четырехногая фигура отпечаталась в снегу, струйка крови протянулась из раскрытой пасти к парному пятну канализационного люка.

«Какая же ты сволочь! — сплюнул Мирослав. — Ты лишил его шанса выжить».

«Может быть, — ответил Шелест. — А может, и не было у него никакого шанса. В любом случае, это была всего лишь собака. Ты никогда не думал, что на планете могут существовать два доминирующих вида? Две разновидности людей, например. Как сапиенсы и неандертальцы. Тогда нам пришлось бы вспомнить о законах межвидовой борьбы. Съешь или будь съеденным. Что, по-твоему, легче: застрелить пса или человека?»

Мирослав не ответил. Шелест посмотрел ему в глаза.

«Я хотел всего лишь модернизировать хомо сапиенса, а Меченов хочет вывести совершенно иную породу. Если завтра мы встретимся с новой расой существ, стоящих на иной ступени эволюции, чем мы — пусть даже внешне похожих на нас, — нам придется убивать. Без жалости и раздумий. Иначе они станут доминирующим видом. А мы станем — всего лишь собаками».

Мирослав осмыслил эти слова много позже, когда шел через город с дробовиком в потных ладонях, разыскивая Шелеста. «Для них, Новых Людей, которые модифицировали себя, — подумал он, — для них мы собаки. Но и они для нас — тоже».

Телебашня была освещена бледными, как щупальца глубоководного спрута, лучами прожекторов, установленных по периметру площади. Славе и Тихону предстояло преодолеть пятьсот метров по залитому белым призрачным светом заснеженному газону, минуя несколько рядов деревьев и заграждений из металлической сетки.

На белом полотне, напоминавшем засохшее молоко на дне кастрюли, чернели спины стражей порядка, оцепивших башню, и отражались красно-синие вспышки пульсирующих огней автомобильных мигалок. Радужно светились отражатели на бамперах машин, и тускло поблескивали плексигласовые щиты и забрала шлемов на людях. У подножия башни суетились темные фигурки, которые были так же неприметны, как муравьи в лесной чаще — пока не вглядишься в залежи опавшей хвои по краям тропинки, не увидишь движения крохотных бойцов.

Лишенный поддержки армейских соединений, которые так и не были введены в центр города, полицейский осназ начал штурм телецентра своими силами. Нижние этажи башни скрывались в облаках дыма и газа, которые таяли сизыми завитками в ночном воздухе, от входов доносился надтреснутый звон разбитого стекла, хлопающие, как детские петарды, разрывы шоковых гранат и протяжные завывания «муллы» — ультразвуковой глушилки, теребящей слух где-то на пределе слышимости, с внезапными провалами в беззвучный, но ощутимый брюшным прессом гиперзвук хаоса и паники.

• Предыдущая
• 64/69
• Следующая