Кристаллическая решетка - Макушкин Олег - Страница 27

• Предыдущая
• 27/62
• Следующая

Они отыскали диван в одной из примыкавших к залу комнат и развалились на нем – Одрин вдоль, а Айрина поперек, положив голову на бедро подруги.

– Слушай, Одрин, я хотела спросить: а тот парень, который был со мной… ну, которого я взяла в плен, что с ним? Его отправили домой?

– Вроде да, – ответила Одрин. – А ты в рапорте чего написала?

– Написала, что он простой техник, что он вряд ли может быть полезен и что его лучше обменять обратно.

– Могли оставить. Правда, в этом случае его бы стерилизовали…

– Нет! Я же просила… то есть рекомендовала не делать этого!

– Ну, тогда, значит, обменяли, – флегматично отозвалась Одрин. – А у тебя с ним что-то было?

– Ну… в общем, да, – призналась Айрина.

– Сочувствую. Теперь ты с ним вряд ли увидишься. Как, кстати, было? Хотя тебе, наверное, не с чем сравнивать…

– Не с чем, – подтвердила Айрина.

– Надо бы тебя в Дом Свиданий затащить. А то ты у нас неграмотная в вопросах половых отношений.

– Неграмотная, – вздохнула Айрина. – И в мальчиках совсем не разбираюсь.

– И в девочках, наверное, тоже… – хмыкнула Одрин.

– Да уж. Я полагаю, ты не собираешься заниматься моим образованием лично?

– Не надейся.

– А я и не надеюсь. Сначала на воспитателя отучись шесть лет, а потом уже выступай, – фыркнула Айрина.

– Но-но, разговорчики, – с мнимой строгостью осадила ее Одрин. – Ты не забыла, кто твой начальник?

– Ой, простите, Госпожа Отдающая Указания. Я совсем запамятовала, кто тут человек, а кто – помпоны от тапочек.

– Не ерничай, – зевнула Одрин. – Я, кстати, могу предложить тебе новую работу. Серьезно. Меня переводят в новый отдел, там нужны специалисты твоего профиля. Пойдешь со мной работать?

– А что за работа? – спросила Айрина.

– Новый узел коммуникаций с высоким уровнем секретности. Я буду заниматься общим обеспечением безопасности, а ты – непосредственно информационной защитой. Подробностей пока не знаю. Кстати, мне дали понять, что это престижнее, чем спецоперации того уровня, что мы проводили на Скьелде. На диверсиях, как ты успела заметить, слишком высокий процент потерь. Ну так что, согласна?

– Вообще-то я не против, – сказала Айрина. – Слушай, Одрин, а ты помнишь, как мы в школе цапались? Неужели ты ко мне хорошо относишься после того, что было?

– Ну ты нашла, что вспоминать. Мы же тогда совсем мелкашки были, четырнадцать лет – начальная стадия формирования личности. Да и потом, это же я тебя поколотила, а не ты меня. Мне-то чего? Вот ты, по-моему, могла бы обидеться.

– Да я отходчивая, зла не держу. Тем более ты ушла в другую группу. А почему, кстати? Совесть замучила? – усмехнулась Айрина.

Одрин ответила не сразу, а когда ответила, то неожиданно серьезным голосом:

– Ты помнишь Люси?

Айрина села на диване, и Одрин тоже села, подобрав под себя ноги. Апельсиновый шарф она дважды обернула вокруг шеи, как будто у нее была ангина. Лицо приняло на редкость печальное выражение – будто девушка и впрямь больна.

– Еще бы не помнить, – ответила с грустью Айрина. – Ты, наверное, не знаешь – я даже хотела с собой покончить. Меня Дженна отговорила.

Они долго смотрели друг на друга, и все эмоции Одрин отражались в ее глазах.

– Я завидовала, – Одрин роняла слова медленно, как слезы, которые пытаются скрыть. – Я так хотела быть третьей… с вами двумя. И на тебя нападала из ревности. А потом, когда это произошло… Я просто сбежала – от тебя, от себя, от нее…

Айрина горько улыбнулась. Вот оно как, оказывается.

– А помнишь, какие мы с тобой были подруги? До всего этого? Как мы играли вместе в младших группах, как делили игрушки поровну и обменивались подарками на день рождения?

– Помню, – вздохнула Одрин. – Это я помню. А то, что было шесть лет назад, пытаюсь забыть. Знаешь, после всего этого я пообещала самой себе любить только мальчиков.

Айрина усмехнулась.

– Я тоже. Дружба? – она протянула руку.

Они с Одрин сплели пальцы, ладонью к ладони.

– Дружба.

– Не пойти ли нам еще выпить?

– А Хранители Порядка не привяжутся, что мы такие пьяные?

– Мы разве пьяные? Мы только клювики слегка намочили…

Большие прозрачные колбы тянулись вдоль обеих стен на сотни метров. Они стояли в несколько рядов, и в каждой – бледная бесцветная плоть, складки кожи и паутина трубок. Уходящий в синеву свет флуоресцентных ламп, покорная неподвижность заключенной в прозрачную тюрьму жизни, немое бездействие спящих младенцев. Оранжерея.

Двое людей в белых одеждах шли неторопливо, катя перед собой тележки, покрытые простынями. Они знали: без их участия спящая жизнь не пробудится. Нерожденные покорно ждали, пока тележки были подведены к полкам, на которых стояли колбы, пока руки в резиновых перчатках сняли номера «сколько-то-там-миллионов-00» и «сколько-то-там-миллионов-01» и положили их на столы.

– Программа активации.

– Запущена. Отсчет: девять, восемь, семь…

– Сколько еще сегодня?

– Вся эта секция. Боюсь, к ночи не управимся. Три, два, один… Просыпайся, детка.

Крик, без которого немыслимо рождение человека, затихает в звукоизолированных стенах помещения. Обтереть, отсоединить питательную трубку, завернуть в белую простынку… следующий.

– Восемь, семь, шесть… В четвертом инкубаторе скоро активация?

– Месяца через два. Третий раньше поспеет.

– Два, один… Готово. Привет, малыш.

Тележки с пустыми колбами и плачущими свертками покатили обратно. Для кого-то началась жизнь.

– Восьмую секцию придется стерилизовать. Приказ Отдела Планирования. Им нужна специальная партия для какого-то секретного проекта.

– Мы же замучаемся инъекции вводить. Они не могли, что ли, геном заранее исправить?

– Хочешь не хочешь, приказ. Им виднее. Кстати, ты не знаешь, нам скоро В-10 за выслугу лет дадут?

– Через два года. Ты тележку быстрее кати, ведь целую секцию еще сегодня надо обработать.

Шаги людей затихли в длинном коридоре. Остались ряды молчаливых спящих созданий, заключенных в прозрачные сосуды. Для большинства из них вскоре должна была начаться жизнь, и для большинства она пройдет в ожидании повышения за выслугу лет. Таков миропорядок.

В генетической лаборатории №18 было тихо и пусто. Присутствовавшие сотрудники молча глядели в микроскопы или так же молча передавали друг другу пробирки. Настенные экраны показывали пульсацию живых клеток, потолок был украшен схематическими рисунками спирали ДНК. Пахло стерильностью с чуть заметным привкусом озона.

В комнату вошла сотрудница в белом халате, наклонилась к одной из подруг и что-то зашептала. Когда она вышла, девушка оглянулась на остальных, а остальные подняли глаза на нее.

– Он просыпается, – сказала лаборантка и замерла на полуслове, как будто не зная, что именно за весть она передала.

– Мы сможем посмотреть? – спросил кто-то.

– Вряд ли. Завлаб нас не пустит.

Девушки обменялись разочарованными взглядами.

– Может быть, потом, в рекреационной камере?.. – предположил кто-то.

Постепенно все вернулись к работе.

Аника, заведующая лабораторией №18, сидела в это время возле пульта оператора камеры регенерации и смотрела на человека, лежащего под защитным колпаком, прозрачная поверхность которого слегка помутнела от дыхания. И думала о том, что это самый необычный проект, над которым ей приходилось когда-либо работать. Не разработка омолаживающих инъекций для «бессмертных старушек» из Совета Матрон, не конструирование биониклов серии «А», не создание новых форм жизни, способных служить человеку эффективнее, чем это делали их предшественники – лошади и собаки. Это нечто совсем особенное, мистическое, выходящее за грань науки. Связь времен и эпох, ниточка, протянувшаяся из прошлого. Воскрешение, вызов духа во плоти – колдовство.

– Наложение психической матрицы прошло успешно. Объект находится без сознания. Мы можем начать вывод зондов?

• Предыдущая
• 27/62
• Следующая