Бумеранг: Как из развитой страны превратиться в страну третьего мира - Льюис Майкл - Страница 11

По всей видимости, исландцы дорожат памятью об этом прошлом — истории борьбы и героизма. Решительности и огромной силы. И пусть мы видим здесь немало женщин, но тем не менее это в значительной степени история мужчин.

Осуществляя масштабные заимствования для создания ложного благополучия, вы импортируете будущее в настоящее. Однако это уже не настоящее будущее, а его гротескный силиконовый вариант. Леверидж дает возможность купить процветание, которого вы фактически не заслужили. Интересный факт: будущее, на краткий миг импортированное исландским мужем в настоящее, поразительно напоминает прославляемое им прошлое. Готов поспорить, что увидевшие фальшивое будущее исландки теперь смогут сказать гораздо больше о настоящем будущем.

Час на самолете, два на такси, три на дряхлом пароме, а потом еще четыре часа бешеной езды по вершинам отвесных скал на автобусах с водителями-греками, беспрерывно болтавшими по мобильникам, — и вот я у главного входа крупнейшего мужского монастыря. Узкая коса, вдающаяся в Эгейское море, кажется краем земли — местом, где царит безмолвие. Время близилось к вечеру, и монахи либо молились, либо дремали, и только один дежурил в будке, чтобы приветствовать посетителей. Он провел нас — меня и семь греческих паломников — в прекрасно отреставрированную старинную опочивальню, где два других внимательных монаха предложили нам ликер «узо» и выпечку и вручили ключи от келий. Чего-то явно не хватало, и тогда я понял: никто не попросил у меня кредитную карту. Монастырь был не только богатым, но и бесплатным. Один из монахов сообщил, что ближайшим мероприятием будет церковная служба — вечерня. Следующим мероприятием, как выяснится позже, практически всегда бывает церковная служба. На территории монастыря находится 37 часовен, и я подумал, что найти место службы будет так же нелегко, как Вальдо, героя онлайновой игры.

— В какой церкви? — спросил я монаха.

— Просто идите за монахами, когда они проснутся, — ответил он. Затем он внимательно осмотрел меня с головы до ног. У него была невероятно длинная черная растрепанная борода, на нем — длинные черные одежды и клобук, в руках — четки. На мне были белые кроссовки, светлые хаки и сиреневая рубашка фирмы Brooks Brothers, в руках — пластиковый пакет из прачечной отеля с надписью гигантскими буквами: EAGLES PALACE HOTEL. «Зачем вы приехали?» — спросил он.

Это был хороший вопрос. Не ради церкви; я приехал ради денег. Гигантский вал дешевых кредитов, который прокатился по планете в 2002–2007 гг., породил новый вид путешествий: туры с целью изучения причин финансового краха. Кредит означал не просто деньги — это было искушение. Целые общества получили шанс проявить такие черты характера, которым они не могли дать волю в обычных условиях. Целым странам было сказано: «Свет погас, теперь можете делать что хотите — никто никогда об этом не узнает». Хотели они разного. Американцы хотели иметь большие дома, намного больше, чем могли позволить себе, и позволять сильным эксплуатировать слабых. Исландцы хотели бросить рыбную ловлю и стать инвестиционными банкирами, а также позволить своим альфа-самцам не сдерживать ранее подавляемую манию величия. Немцы хотели стать немцами в еще большей степени; ирландцы хотели перестать быть ирландцами. Каждое из этих обществ по-своему отреагировало на затронувшее их всех событие. Реакция греков, однако, была особенно своеобразной: в этом мог убедиться любой, кто провел там несколько дней в беседах с руководящими лицами страны. А для того, чтобы убедиться в своеобразии реакции, необходимо было побывать в этом монастыре.

Я приехал сюда не просто так. Но было совершенно ясно, если рассказать о моих целях монаху, он даст мне от ворот поворот. И поэтому я солгал. «Говорят, это одно из самых святых мест на земле», — сказал я.

Я прибыл в Афины несколькими днями раньше, ровно за неделю до очередного запланированного бунта и спустя несколько дней после того, как немецкие политики предложили греческому правительству для погашения долгов продать свои острова и, возможно, присовокупить к сделке какие-нибудь древние руины. Новый премьер-министр Греции социалист Георгиос Папандреу был даже вынужден отрицать, что намеревался продавать некоторые острова. Рейтинговое агентство Moody’s только что понизило кредитный рейтинг Греции до уровня, при котором все греческие правительственные облигации превратились в хлам — и, следовательно, стали ненужными многочисленным держателям. В результате выброс греческих облигаций на рынок не стал большим событием в краткосрочной перспективе, потому что Международный валютный фонд и Европейский центральный банк договорились между собой предоставить Греции — стране с населением около 11 млн человек, что на два миллиона меньше Большого Лос-Анджелеса, — до $145 млрд. Вскоре Греция была изгнана со свободных финансовых рынков и перешла под опеку других государств.

Это были хорошие новости. Долгосрочная же картина была куда безрадостнее. Греческие счетоводы как раз подсчитали, что помимо непогашенного (и постоянно растущего) государственного долга в размере $400 млрд правительство задолжало еще не менее $800 млрд в виде пенсий. Сложите эти суммы и получите около $1,2 трлн, или более четверти миллиона долларов на каждого работающего грека. На фоне долгов на $1,2 трлн помощь в размере $145 млрд была скорее красивым жестом, чем решением проблемы. Такова была официальная статистика, в действительности же все, безусловно, обстояло намного хуже. «Когда наши люди вникли в суть дела, они не могли поверить своим глазам, — рассказал мне ответственный работник МВФ по возвращении из первой греческой миссии МВФ. — Учет финансов у них сводился к тому, что они знали лишь согласованную сумму расходов, но никто не следил за реальными тратами. Это даже нельзя назвать развивающейся экономикой. Это страна третьего мира».

Как оказалось, оставшиеся в темноте наедине с кучей заемных средств греки пожелали превратить свое правительство в пиньяту, наполненную фантастическими суммами, и дать по возможности большему числу граждан приобщиться к этим деньгам. Только за последние 12 лет фонд заработной платы государственного сектора греческой экономики удвоился в реальном выражении — без учета взяток чиновников. Средняя зарплата в госсекторе почти в три раза превышает среднюю зарплату в частном секторе. Годовой доход государственной железной дороги составляет €100 млн, а на зарплаты тратится €400 млн, не говоря уже о прочих расходах в сумме €300 млн. Средний годовой заработок железнодорожника — €65000. Двадцать лет назад успешный бизнесмен по имени Стефанос Манос, позже ставший министром финансов, заявил, что было бы дешевле перевозить всех пассажиров греческой железной дороги на такси, и это по-прежнему так. «Наша железнодорожная компания — полный банкрот, — сообщил мне Манос. — Тем не менее в Греции нет ни одной частной компании с таким уровнем средней зарплаты». Греческая система государственных школ начисто лишена эффективности: будучи одной из худших в Европе, она тем не менее нанимает вчетверо больше учителей на одного ученика, чем финская, одна из лучших европейских систем образования. Греки, отдающие своих детей в государственные школы, осознают, что для получения полноценных знаний им придется нанимать частных репетиторов. В стране есть три государственные военно-промышленные компании: их совокупная задолженность достигает миллиарды евро, а убытки постоянно растут. Пенсионный возраст в Греции, считающийся «высоким», составляет 55 лет для мужчин и 50 лет для женщин. В настоящее время в результате попыток государства проанализировать природу щедрых пенсий выяснилось, что более 600 профессий в Греции каким-то образом подпали в категорию тяжелых: парикмахеры, дикторы на радио, официанты, музыканты и т. д. и т. п. Государственная система здравоохранения Греции тратит на медицинские поставки гораздо больше, чем в среднем по Европе. При этом, как мне признались несколько человек, довольно распространено такое явление, как вынос медсестрами и врачами бумажных полотенец и памперсов, а также всего прочего, что удается спереть из кладовых.