Паломничество жонглера - Аренев Владимир - Страница 78
- Предыдущая
- 78/145
- Следующая
Но уйти он не успел. Графинька, верно, в смятении чувств, подошла к оградке балкона и охнула, увидев внизу своего наемного шута. Поскольку до этого она сидела с Эндуаном без света, то глаза ее, привыкшие к темноте, с легкостью различили на стене одинокий силуэт.
Что оставалось? — только шаркнуть ножкой и согнуться в поклоне:
— Сегодня волшебная ночь, не правда ли, госпожа Н'Адер?
— Волшебная и тихая. Любое сказанное слово так отчетливо слышно, да? Вы давно здесь стоите?
— Не очень. Вышел вот подышать перед сном свежим воздухом…
— Вас задело то, что пришлось выступать перед господином К'Рапасом?
«Сатьякал всемилостивый! Только что она имела душещипательную беседу с другом детства, а сейчас пытается пожалеть меня! Кто там из мудрых говорил, что лучшая защита — нападение?..»
— В конце концов, я ведь наемник, мне полагается делать, что прикажут… в определенных рамках, разумеется.
— Не нужно так. Я заплатила совсем за другое — и впредь, обещаю, вам не придется выполнять ничего, сверх оговоренного.
— Знаете, из вас получится неважная графиня. Знатным дамам не следует заботиться о простонародье, тем более о шутах.
— И следует принимать столь выгодные предложения руки и сердца?
— Хотя, — добавил Кайнор, кашлянув, — поэзия поэзией, а жизнь жизнью. И фактор постели… хм… в общем, я бы не советовал им пренебрегать, госпожа.
— Так вы считаете, я была не права, когда отказала ему? Да или нет?
— Есть вещи, по поводу которых иметь собственное мнение шутам не пристало. Равно как и спрашивать о них у шутов.
— Тем не менее, я спрашиваю.
По голосу своей полуневидимой собеседницы Гвоздь понял, что лучше не гневить графиньку. А то еще запустит сверху чем-нибудь тяжелым в приступе девичьего гнева — вдруг попадет?
Словом, ответил без ершистости… почти:
— Я не знаю, госпожа. Мне сын господина маркиза не нравится, но я — это я, а вы — это вы. Скажу только, что десять лет — большой срок, люди сильно меняются за такое время. И хотя при встрече они могут показаться друг другу знакомыми и родными (старые воспоминания, сантименты, прочая лабуда понимаете, о чем я?), потом, рано или поздно, правда всплывает. У людей незнатных с этим попроще: мы хоть иногда, да сходимся по любви. По другим причинам тоже, конечно, — добавил он, вспомнив кое о чем. — Но редко в расчет идут такие понятия, как передача титула или интересы фамилии. Хотя бывает всякое, да… — запутавшись, Гвоздь умолк.
Но, кажется, графиня уже не слушала его.
— Мне жаль их. Они поубивают друг друга. Эндуан… я же вижу, он вот-вот сорвется. Попытается вывезти господина Никкэльра в лес…
— Простите?
— Да, вы же не знаете здешних обычаев. В этих краях, если хотят избавиться от неугодного человека, приглашают его на охоту. Охотятся тут часто, ничего подозрительного в таком приглашении вроде и нет. А потом подстраивают что-нибудь, чтобы выглядело, как несчастный случай. Это и называется «вывезти в лес». Только у Эндуана не получится. Господин Никкэльр наверняка разгадает его хитрость. И вряд ли помилует.
— Так кого же из них вам больше жалко?
— Обоих. Я… знаете, я бы согласилась, если бы он ответил по-другому на мой вопрос. Просто в другом порядке.
«Ну так благодари Сатьякал, девочка, что твой несостоявшийся супруг ответил как ответил».
— Уверен, что вы еще повстречаете достойного человека, сударыня. А маркиз с сыном наверняка сами разберутся, без всяких жертв с вашей стороны.
— Спасибо, господин Кайнор. И за ответ и за стихи. — Она вытянула руку ладонью кверху: — Кажется, дождь накрапывает.
«Уже минут пять как. Наконец-то заметила!»
— Да, вроде.
— Так вы же там вымокнете весь! Что ж вы молчали?
— Разве я молчал?
— Ступайте к себе, немедленно! И не беспокойтесь, утром вам не придется выступать за завтраком.
— Благодарю, госпожа.
Ну вот, ушла. Странная девица — капризная, конечно, и вздорная, и в голове многовато «книжных идеек», но вообще — не такая уж безнадежная стерва.
«Это они все поначалу не такие уж безнадежные. А только подставь шею — которая сверху усядется, а которая и клыками в горло вопьется. — Кайнор вспомнил про Лютен и покачал головой: — Видели мы этих белых цапель, досыта…»
Но, по правде сказать, и он не лучше.
И не умнее, если выстаивал тут на холоде и под моросящим дождичком, утешая графиньку, которая потащила его за собой через полстраны по прихоти покойного батюшки.
«А ты ей — морали читай. Еще бы балладу спел, расклад как раз подходящий: дама на балконе, кавалер — под. …и комната, наверное, выстыла, пока ты здесь „воздухом свежим дышал“ и „под душем“ стоял заодно».
Но нет, хвала Сатьякалу, огонь в камине не погас, хоть и теплится еле-еле… ну и зандроб с ним, с огнем! Клацая зубами и поминая «этих знатных сопливиц, язви их!», Гвоздь сдвинул зарешеченные створки и прикрыл ставни — и лишь тогда сообразил, что в комнате кое-что не так.
Ну не складывал он женскую одежду на сундуке (откуда? зачем?!) — и когда пришел, ее там тоже не было!
Постой-ка, а на кровати…
На кровати кто-то тихонько посапывал.
«Или я окном ошибся? Так тут других поблизости и нет».
Он на цыпочках, чтобы не разбудить, подкрался к гостье. Та, видимо, что-то услышала, тихо вздохнула и открыла глаза.
— Ну вы даете, господин Кайнор! Где ж вас демоны носят?
— Лисса?! Что… что-то не спалось, вот я и…
«Дурень старый! Чуть не спросил, что она здесь делает. Как будто неясно что!»
Послав подальше расспросы и разъяснения, Гвоздь наклонился и поцеловал служанку в теплые, чуть припухшие со сна губы. Лисса охотно ответила, одновременно помогая ему освободиться от одежды.
Прервавшись на мгновение, кокетливо улыбнулась:
— Вижу, ты так и не нагулял себе сон.
— Не нагулял, — покаялся Гвоздь. И с удовольствием, не торопясь, принялся подтверждать свое высказывание.
То, что Талисса почему-то пахла грушами, лишь добавляло происходящему пикантности.
…воспоминание, которое таит в себе слишком многое. Он (Тойра? Найдёныш? Фриний?) понимает, что еще не готов принять его и гонит прочь, пытается отгородиться другими, перебирает их судорожно, словно молодой монах, взволнованно теребящий четки при виде полуобнаженной девицы.
Нитка лопается, деревянные ядрышки разбрызгиваются во все стороны…
…воспоминания скачут воробьями, которым подрезали крылья: взлететь — никак, а кот уже подкрадывается!
…воспоминания. День за днем, год за годом. На мгновение замирают перед его внутренним взором — и тают. Важное и второстепенное, счастье с несчастьем, горечь поражений и радужное сияние побед переплелись, срослись намертво. Памятный урок в Свече Вдовы, после которого пять махитисов сошли с ума, а еще двое стали заиками; тот бледный, словно неживой ступениат, которого даскайль М'Осс лично (лично!) просил не проходить испытание на шестую ступень — и что потом с тем ступениатом случилось; холодная злая зима 687 года, когда он с тремя махитисами ночью тайком пробрался в нижние подвалы эрхастрии (спорили на «слабо») — и провел там почти целые сутки, самые страшные двадцать четыре часа в жизни Найдёныша; ежегодные летние визиты к Аньели-Строптивице, которых он всегда ждал с нетерпением; рассказы Тойры о минувших днях, героях прошлого и обычных людях; беседы с ним о сути чародейства, после которых то, чему учили в сэхлии, будто обретало объем и глубину; штудирование такой массы древних свитков, что, казалось, ресницы на глазах сами вот-вот начнут сворачиваться, а на лбу проступят древние вычурные буквы; пересуды насчет испытания на первую ступень…
- Предыдущая
- 78/145
- Следующая
