Мои любимые блондинки - Малахов Андрей - Страница 30

• Предыдущая
• 30/47
• Следующая

– Ну как же, Анна Ивановна, – я сижу на ветхозаветной табуретке и глаз не могу оторвать от полки с жестяными баночками, на которых написано «мука», «пшено», «сахар»… – Люди звонят, приезжают…

– Как можно звонить, ну вы скажите, – она смотрит на меня осуждающе, – как можно звонить? Я видела эту женщину, которая стоит на голове. Ну пусть она стоит у себя дома. Зачем же приезжать на телевидение и стоять на голове, когда смотрит вся страна? – Не дождавшись от меня ответа, Анна Ивановна продолжает: – А та женщина, которая сделала себе вместе с дочкой… Как это называется, когда булавки везде, – пирсинг? – Я киваю головой. – У нее голова на плечах есть?

Анна Ивановна угощает меня чаем с баранками и лимонными дольками.

– Вам, Андрюша, конечно, лучше бриться, – от всей души советует она мне. – Вы такой интеллигентный. И что они вам с волосами делают? Почему они гладкие? Не нужно вам это совсем…

Слышал бы Стасик эти комментарии… Что касается меня, то я давно привык, что иногда, потратив сотни часов на переговоры с будущими героями, потеряв море крови и нервов, ты выходишь в эфир, но все, что запомнят о тебе зрители, – это милая прическа, симпатичный свитер и очередная сплетня в интернете. Для Анны Ивановны, в частности, было важно, побрился я сегодня или нет. Но по сравнению со многими «замечаниями» критика в устах этой пожилой женщины звучала почти как похвала – так искренне, желая только лучшего, общаются с детьми матери и хорошие учительницы начальных классов.

– А у меня тоже будет большая стирка! – мы прощаемся около двери, и она, улыбаясь, смотрит на меня снизу вверх. – Нам, пенсионерам, выделили деньги на покупку стиральной машины, – глаза Анны Ивановны начинают сиять. – Вот. Скоро должны привезти устанавливать.

На ее двери два замка и цепочка. Она долго это все отпирает и говорит:

– Как-то вы устало выглядите, Андрюша. Все-таки странная у вас профессия. Вот хорошо актерам – снялся один раз, и всю жизнь тебя помнят. А вы живете, пока вас показывают. – И лицо моей соседки вдруг становится очень печальным. – Вы должны обязательно помнить, что есть еще жизнь, помимо всего этого… Вы же не хотите в старости засыпать с будильником?

Мы проезжаем мимо казино в Марбелье.

– Скажи, – Марина нежится в лучах заходящего солнца, – вот если бы ты выиграл миллион, что бы ты с ним сделал?

В Испанию мы прилетели вчера. Но о том, что мы летим не просто в Испанию, а в гости, я узнал только в Шереметьево-2, когда заинтересовался содержимым двух Марининых чемоданов.

– Дорогая, мы же вроде на пару дней собирались…

– Это для Муси. Там платья, всякие штучки, туфельки, – она счастливо улыбается. – Вот посмотришь на ней, какая красота. Я так долго ждала этих последних коллекций!

Я растерян:

– Муся?

– Ну да! – она вызывающе смотрит на меня. – Ты же сам просил познакомить тебя с моей дочкой. Забыл?

– Но я же не знал, что она в Испании!

– Ну, так и что бы ты сделал с миллионом?

Дочка Муся вместе с игрушечным щенком, умеющим ходить, скулить и гавкать, которого я успел купить при пересадке в Гамбурге, благополучно уложена спать, ее чудесные новые платья с любовью развешаны на плечики, няня получила знатный нагоняй за какую-то провинность, а мы едем в ресторан.

– Ты знаешь, наверное, купил бы тебе кольцо, как у голливудских звезд, с бриллиантом, – я надеваю воображаемое кольцо ей на палец и целую руку, Марина смеется. – С очень большим бриллиантом, – и я с видом оценщика начинаю любоваться на мираж камня. – Потом дал бы деньги на строительство церкви у себя в городе и, может быть, свозил бы куда-нибудь своих редакторов отдохнуть. Они давно нигде не были. А ты?

– Ну, за кольцо спасибо, но зачем же давать деньги на монастырь? – Она требовательно заглядывает мне в глаза. – Сегодня же не пишут в газетах и не снимают программы о хороших делах. А вот мое новое платье от Dior будет во всех светских хрониках. – И она пристально смотрит куда-то вдаль, вероятно, на воображаемую себя в новом платье. – Или можно устроить конкурс красоты среди стриптизеров! Точно! – оживляется она. – Если бы у меня был свободный миллион, я бы организовала конкурс, и ты бы оказался на первых страницах. Или нет! Лучше организовать вечеринку, где все будут только в нижнем белье. Надо позвонить Андрею Фомину – только он сможет реализовать мою мечту!

– А если серьезно? – спрашиваю я.

– Почему тебе все надо серьезно? – вздыхает она и треплет рукой мои волосы. – Не знаю… Мне нужно было бы долго думать, на что бы я потратила эти деньги. Женщинам, которые зарабатывают больше, чем мужчины, сложно о чем-то мечтать… Хотя, – чуть прищурясь, она смотрит куда-то вдаль, – не обязательно иметь миллион, чтобы сделать человеку приятное. Мне бы хотелось, – она поворачивается ко мне лицом, и я вижу мечтательную прозрачность ее голубых глаз, – чтобы у меня был такой же покровитель, как Павел I… Мне рассказывали, когда он строил замок в Петербурге, чтобы доказать свою любовь к Аннушке Гагариной, приказал выкрасить его стены в цвет ее любимых перчаток. Терракотовый…

Миша нервничал. В минувшую субботу он пригласил Риту в клуб First (я отдал ему свое приглашение). Сначала все – за исключением суммы, которую он заплатил за парковку, и подозрительных взглядов охранников – было хорошо. А потом они вышли из клуба и решили, что на этот раз поедут к ней, как вдруг шеф-редактор с ужасом обнаружил три машины сопровождения.

Три дня терзаний, и Миша не выдержал – вызвал Бойко на первый этаж телецентра, в «Кофемакс».

– Обалдеть! – Наташа звенит ложечкой, гоняя остатки кофе по чашке. – И кто она?

– Не знаю! – Мишин кофе уже остыл. – Она мне так и не сказала.

– А ты спрашивал? – Бойко подозревает бледного шеф-редактора в трусости.

– Да! – и Миша чуть не опрокидывает чашку себе на колени. – И знаешь, что она мне ответила?

– Что? – нетерпеливо шепчет Наташа.

– Много будешь знать, скоро состаришься…

– Лучше не стареть, – и Наташа закурила, кидая на Паронина многозначительные взгляды.

Утром я встал пораньше – мне очень хотелось перед отлетом в Москву искупаться в море. Марина наотрез отказалась подниматься в такую рань ради столь сомнительного удовольствия.

Судя по всему, с ней согласно все население Марбельи – я на пляже один. И мягкие лучи утреннего солнца, и крики чаек, и потрясающая прозрачность воды – все это для меня одного. Я лениво плаваю не очень далеко от берега. Опустив лицо в воду, разглядываю красивые камешки, проплывающую стайку рыбок – выдох-вдо-о-ох – и снова красивые камешки, колышущийся куст водорослей, рыбки – выдох-вдо-о-ох– медуза, что-то блестящее… Очень блестящее. Ныряю и…

Я сижу на берегу и держу в руках кольцо с немыслимо огромным бриллиантом. Камень уже высох, но все равно блеск от него просто феерический. Я наспех вытираюсь, одеваюсь и бегу, чтобы успеть к пробуждению Марины.

– Доброе утро, – целую я уже не спящую красавицу. – У меня для тебя две новости.

– Фу, какой соленый, – зевает она. – Ты что, даже соль не смыл?

– Ну, так с какой начать? – тормошу я ее.

– Разумеется, с плохой…

– Ты немного подгорела на солнце, поэтому тебе лучше намазаться кремом.

– А хорошая? – Она снова зевает.

– Хорошая – вот, – я разжал кулак, выпустив на волю ослепительные бриллиантовые брызги.

– Боже мой, – Марина моментально проснулась, ее рука на долю секунды зависла над кольцом, как бы колдуя, а потом она взяла его и принялась вертеть во все стороны. – Где ты его взял? Где ты взял это кольцо? Это же 7 карат, не меньше…

Как человек, владеющий алмазными рудниками в ЮАР, Марина вряд ли ошибалась.

– Видишь, мечты сбываются, – и я надеваю его ей на палец. – Я ходил в плавание и в местечке под названием «Золотая миля» поймал для тебя эту бриллиантовую рыбку.

– Бог ты мой! Только никому не рассказывай, – Марина все не может оторвать глаз от моего улова, – никому в мире! Пусть это будет нашей тайной.

• Предыдущая
• 30/47
• Следующая