Джангар.Калмыцкий народный эпос(перепечатано с издания 1977 года) - Автор неизвестен - Страница 40
- Предыдущая
- 40/42
- Следующая
В дни Отечественной войны мне довелось служить в части, состоявшей главным образом из калмыков. Почти в каждой землянке я видел экземпляр «Джангара» на калмыцком или русском языках. Сержант Эрдни Деликов, Герой Советского Союза, о подвиге которого сообщило Совинформбюро, после того как из противотанкового ружья уничтожил, один за другим, три вражеских броневика, воскликнул, истекая кровью: «Калмыки, потомки Джангара, никогда не отступают!»
Силу воздействия «Джангариады» на слушателей хорошо понимает сам автор поэмы — народ, создававший ее на протяжении многих столетий, — вот почему нередко героями поэмы являются ее исполнители. Об одном из них говорится:
Здесь, как мы видим, подчеркивается музыкальность поэмы, ее звуковое богатство. Мне вспоминается вечер «Джангариады» в колхозном клубе Сарпинского улуса. Слушатели сидели, как бы убаюканные пением джангарчи. Потом мне объяснили, что слушатели всем видом своим хотели показать, что они перенесены благодаря волшебному голосу сказителя в иной мир. Отдавая должное музыкальности поэмы, этим «звукам, неизвестным раньше», я все же полагаю, что самым ярким изобразительным средством поэмы является фантазия, могучая сила воображения.
Каждая из песен «Джангариады» — целая поэма с увлекательной, замысловатой фабулой. Сюжет этих песен развивается стремительно, повороты его неожиданны, но обдуманны. Всюду чувствуется глаз художника, наблюдательного, страстного, своеобычного. Повторяющиеся отступления посвящены главным образом облачению богатыря, снаряжению коня в поход, описаниям отъезда и прибытия. Автор с тем большим удовольствием останавливается на подобных описаниях, что речь идет о вещах, близких и дорогих его сердцу, сердцу степного кочевника.
Эти описания часто вырастают в величественные эпические картины народной жизни, боев, конских скачек. Пусть они замедляют повествование, зато сколько в них света, воздуха, беспредельного степного простора! Сюжетные линии каждой главы поэмы образуют запутанную сеть, но распутывается она естественно, остроумно, в неистовстве фантазии есть невидимая внутренняя стройность.
Герои «Джангариады» испытывают множество приключений, путешествуют по неведомым странам, на земле и под землей. В их характеристике немало условного: ширина лопаток Хонгора равна семидесяти саженям, он семьдесят раз подряд опорожняет кубок с хмельным напитком; Гюзан Гюмбе занимает на пиру место сорока человек; Шикширги преодолевает огромную гору, всего лишь «дважды шагнув»; у Джангара на лбу сияет лик буддийского божества; Алтану Цеджи открыто все, что происходит в мире, на девяносто девять лет вперед и все, что произошло девяносто девять лет назад.
В этой условности черт есть своя последовательность; пусть богатырь наделен чудесными свойствами, но эти свойства присущи только ему, — так возникают резко очерченные индивидуальности. Автор приписывает героям сверхъестественную волшебную силу не только потому, что взаправду верит в нее, сколько потому, что стремится выразить как можно полнее свой восторг, свое преклонение перед любимыми богатырями. Примечательно, что герои поэмы в поступках, в действиях редко пользуются своими чудесными свойствами.
В «Джангариаде» охотно используется поэтическая сила точного числа. Это глубоко продуманный художественный прием: когда описания волшебных стран, морей и гор, сражений и поединков богатырей-великанов сопровождаются сухими цифрами, мерами длины, мерами времени, эффект получается удивительный, возникает иллюзия действительного существования этого сказочного мира.
Заметки о поэтике «Джангариады» будут неполными, если переводчик не остановится на особенностях стиха — ритма, рифмы, строфики. Об этом писалось уже в первом издании русского перевода поэмы, которое вышло восемнадцать лет назад.
Ритм поэмы долгое время оставался для меня загадочным. Сколько я ни вчитывался в подлинник, я никак не мог уловить стихотворный размер. Мне даже порой казалось, что памятник написан не стихами, а прозой. Это впечатление усиливалось незначительным количеством гласных. Высказывания же ученых по этому вопросу оказались крайне противоречивыми: изучение калмыцкого стиха находилось в зачаточном состоянии.
Мне посчастливилось в том смысле, что моей работой, чтением специальной литературы руководил калмыцкий писатель Баатр Басангов, замечательный драматург, литературовед и лексикограф, страстный поклонник «Джангариады», знаток истории, обычаев, устного творчества родного народа. По его предложению мы предприняли ряд совместных поездок по калмыцкой степи, чтобы познакомиться с музыкой «Джангариады» из уст народных певцов, джангарчи, исполнявших поэму в сопровождении домбры.
Вслушиваясь в различные варианты в исполнении Ара Човаева, Дава Шавалиева и других сказителей, я стал различать плавный, пусть не похожий на европейские стихи, ритм. Почему же я не улавливал его при чтении? В калмыцком языке слово имеет два ударения: главное, падающее на первый слог, и второстепенное, музыкальное, падающее во многих случаях на последний слог. В письменной литературе, как и в живой речи, ударение почти всегда падает на первый слог, а остальные гласные произносятся кратко, чаще вовсе не произносятся. Я уже писал, что меня поразило при чтении оригинала незначительное количество гласных: создавалось обманчивое впечатление, что поэма написана не стихами, а прозой. Если же прочесть «Джангар» так, как его исполняют джангарчи — пользуясь музыкальным ударением, падающим во многих случаях, главным образом в конце строки, на последний слог, — то неударные гласные обретут ясность и силу, а строки — плавный ритм и стихотворный размер.
Сопоставление записей, сделанных со слов различных джангарчи, привело к выводу, что стих «Вступления» и первых восьми песен состоит из восьми-девяти слогов (хотя встречаются строки с большим и с меньшим количеством слогов), а стих последних четырех песен состоит из одиннадцати — тринадцати слогов. Так в основу русского перевода легла музыкальная мелодия «Джангариады».
Оригинальна и калмыцкая рифма. В эпосе преобладает анафора, то есть стихи начинаются на одну и ту же букву или группу букв. По-русски такая рифма почти не ощущается; анафора как система рифмовки не свойственна русскому языку, русскому стихосложению. Поэтому в переводе анафора заменена нашей старой знакомой — концевой рифмой; но, чтобы читатель получил представление о звучании калмыцкого стиха, нередко применяется анафора, не исключающая, однако, концевой и даже внутренней рифмы, например:
Чтобы читатель не только видел, но и слышал анафорическую рифму, я решил как можно чаще рифмовать начальные слова строк:
В «Джангариаде» часто встречаются редифы, то есть повторы одного слова или группы слов после рифмы, например:
- Предыдущая
- 40/42
- Следующая
