Выбери любимый жанр

Конгрегация. Гексалогия (СИ) - Попова Надежда Александровна "QwRtSgFz" - Страница 10

Перейти на страницу:

Изменить размер шрифта:

– А что советуешь?

– Да я б у него и воды не пил.

– Тогда что ты тут делаешь? На сплетника ты не слишком похож.

Бруно посмотрел на него в упор, снова откровенно ухмыльнувшись.

– Хотелось глянуть вблизи на живого инквизитора. Я тут видал, как ваше инквизиторство изволили гарцевать… прошу прощения – майстер Гессе… А когда вы не поехали к отцу Андреасу, я подумал, что кроме трактира, вам деваться некуда.

Курт посмотрел в сторону, сделав вид, что интересуется, чем занят трактирщик, всеми силами стараясь не покраснеть, вспоминая свой едва не приключившийся позор у деревенского колодца. Не приведи Господь тогда шлепнуться – эта язва Бруно от него мокрого места бы не оставил…

– Прошу вас, – прошелестел над правым ухом голос трактирщика, и перед Куртом образовалась кружка пива с белой, как снег, крепкой шапкой пены в пол?ладони, свешивающейся с краев ободка, как шляпка гриба. Рядом примостилась тарелка с четырьмя толстенными, лоснящимися хрусткой коричневой шкуркой колбасками.

Последние двое посетителей, подвигаясь вдоль стенки, просочились к двери и улизнули, пока их инквизиторство пребывали к ней затылком.

– Ну, вот, – не слишком печально подытожил Бруно, – теперь побегут всем рассказывать, что меня загребли за отказ построить стену нашему святому…

– Нет, не за это, – не удержался Курт, отметив, как веселый огонек во взгляде бродяги сменяется настороженностью.

– За что ж тогда?

Майстер инквизитор неопределенно пожал плечами, с видимым равнодушием отхлебнув из кружки, жалея о своей краткой слабости; запугивать таких, как этот Бруно – занятие неблагодарное, это Курт понимал, на подобных личностей он насмотрелся в былое время и знал, что это ни к чему не приведет. Не направляй оружие на противника, если не готов применить его, как верно заметил все тот же наставник по науке боя. По крайней мере, если твой противник не верит в это, добавлял обыкновенно другой наставник, обучающий искусству точного применения кинжала, мессир Сфорца.

А Бруно, судя по всему, отлично знал, что обвинить его не в чем, что его поведение может вызвать разве что гневную отповедь от майстера Гессе, и оружие, коим являются полномочия следователя, может быть направлено на него лишь в том случае, когда вышеупомянутый майстер Гессе признает свое бессилие в этом словесном единоборстве.

Однако, в отличие от прочих обитателей Таннендорфа, Бруно в курсе перемен, свершившихся в Конгрегации, и не кажется особенно устрашенным. Для бродяги из глуши – просто поразительно просвещенный молодой человек…

– За лжесвидетельство, скажем, – отозвался Курт, наконец, установив кружку снова на стол. – Весьма недурственное пиво.

Удовлетворенную улыбку Карла он просто ощутил затылком; собственно, Курт не погрешил против истины – доводилось отведывать напитки и лучше, конечно, но то, что ему подали сейчас, было не столь уж страшной отравой, как то расписал Бруно. Припомнив, как кривился правильный священник отец Андреас, он подумал о том, что нет ничего удивительного в неприязненном отношении жителей Таннендорфа к этому бродяге, если он ведет себя подобным образом со всеми. В чем он исповедуется местному священнику? «Простите, я согрешил, святой отец; я послал по матери Карла восемь раз, Каспара – четырнадцать, и теперь он не делится со мной своим замечательным пивом»?

Старичок, оставивший ему в наследство свою развалюху, наверное, был либо святым, либо таким же мизантропом, одарившим родственную душу напоследок…

– Жеребец устроен, майстер Гессе, – известил нежданно проявившийся голос за спиной; от этих голосов, возникающих то за левым, то за правым его плечом, Курт начинал постепенно ощущать себя искушаемым отшельником в пустыне, выслушивающим попеременно нашептывания то ангела, то беса. В данный момент бесом у левого уха оказался мальчишка лет двенадцати, как две капли воды похожий на трактирщика – этакий маленький окорочок, разве что, в отличие от Карла, окорочок с шевелюрой, стоящей торчком во все стороны.

Курт кивнул ему, тем же движением указав в сторону – пшел вон; в мыслях так и остался образ волосатого окорока, чумазого и жирного, который смотрит на него со стены в кладовке мелкими сальными глазками, отчего аппетит едва не испортился.

– А это Карл?младший, – сообщил Бруно, кажется, заметивший его реакцию, и ухмыльнулся. – Милый паренек, верно?

Он не удостоил бродяги ответом, принявшись за поедание колбасок в молчании, размышляя над тем, что уж ему?то попросту возбранено предвзятое отношение к окружающим – как приязненное, так и дурное, какое бы впечатление человек ни произвел на первых порах общения. С другой стороны, не ему ли и надо уметь понимать, что за люди рядом с ним, именно с первой минуты?..

– Их инквизиторство позволит мне теперь уйти? – подал голос Бруно, разразившись недовольным вздохом. – Дела насущные дожидаются.

– Подождут, – коротко бросил Курт, злясь на себя за то, что все?таки позволил этому человеку одержать первую победу над собой – если сейчас повторить свое требование обращаться к нему как положено и прекратить паясничать, вполне может прозвучать вопрос в стиле «а то что?»… На который у него ответа, кроме как прямого в челюсть, не будет.

Работа на новом месте явно складывалась все более неправильно.

– Это что – новая пытка такая, принуждать бедного голодного человека смотреть, как перед ним колбаски трескают? – не унимался Бруно; Курт скрипнул зубами. Прямой в челюсть постепенно начинал казаться не такой уж и плохой мыслью…

– Почему «новая», – возразил он, принимаясь за вторую. – А бедный человек, если уж так голоден, мог бы и заняться церковной стеной.

– Так я не понял, – уже с раздражением откликнулся тот, насупившись, – меня что – всерьез за стену? Это типа еретическое признание власти денег?

Курт поднял голову, оглядевшись, и положил вилку обратно. Трактирщик исчез – то ли решил убраться подальше от следователя, задающего вопросы, то ли отчищал от многолетней пыли одну из комнат; Карл?младший тоже не показывался.

– Кто и чем уплатил тебе за приготовление тел к погребению? – спросил он, снова поворотившись к Бруно.

Тот застыл, хлопая глазами, и растерян, кажется, был неподдельно.

– Каких тел? – оторопело пробормотал бродяга.

Курт нарочито тяжело вздохнул, упершись в стол локтями, и чуть подался вперед, глядя на собеседника с сочувствием, будто на душевнобольного.

– Послушай, неужто ты каждую неделю обряжаешь по мертвецу? – не сумев уберечься от злорадного удовлетворения при виде его почти испуга, поинтересовался Курт, усмехнувшись. – Тогда нам действительно есть что обсудить; это уже болезнь.

– Вот черт возьми; это вы о тех двоих, что рысь загрызла? – с невероятным облегчением выдохнул тот. – Так бы и сказали. Вы уж больше не стращайте так честного человека…

– Если честный человек пообещает следить за выражениями в моем присутствии.

– Сегодня же пойду к нашему святому исповедаться в богопротивной брани, – сокрушенно покачал головой Бруно.

Один удар – всего один удар, и эта ухмыляющаяся физиономия будет лежать на столе с разбитым носом…

Курт встряхнул головой, осторожно переводя дыхание, и постарался отогнать от себя гневные мысли, которым было сейчас не время и не место. Как бы сегодня святому отцу не пришлось выслушивать исповедь самого господина следователя; это кроме того, что злость мешает работе, о чем наставниками было велено помнить не раз и не десять…

– К делу, Бруно, – приказал он тихо.

Бродяга пожал плечами, перестав улыбаться, и уселся поудобнее.

– За это платил капитан тутошнего барона самолично. Неплохо заплатил, между прочим, на полстены бы потянуло.

– Кто обнаружил погибших?

– Капитан и обнаружил, – он махнул рукой в сторону, где остался вдалеке древний замок. – Их же рукой подать от замка нашли. Когда?то, местные говорят, охота там была приличная, а теперь барону не до того; горюет. Сын…

– Я знаю, – перебил Курт. – Дальше.