Километры саванов - Мале Лео - Страница 23

• Предыдущая
• 23/31
• Следующая

За толстыми стеклами глаза стали еще крупнее, сверкая перекрестными огнями:

– Решительно не знаю, что вам сказать, сударь.

– Может, крепкое словцо? – с улыбкой предложил я.

Он с улыбкой посмотрел на меня:

– Это в не моем духе, да я и достаточно честный игрок, чтобы признать ваши достоинства, господин Бурма. Если я не знаю, что вам сказать, это просто означает, что мне нечего добавить к сказанному вами. Разве что повторить ваши слова.

– Спасибо. Могу я вас спросить, что за товар предлагал Виктор Марселлен? Но, может, вам все-таки хочется вставить крепкое словцо?

Он рассмеялся.

– Вы настойчивы! Но я не вступлю за вами на эту скользкую дорожку. Я никогда не знал характер предлагаемого молодым человеком товара, как вы его называете, да и существует ли он вообще.

– Ясно. Он хотел сначала получить деньги, и это вам не понравилось.

Господин Мэро вздохнул:

– Вокруг столько жулья!

– Не раскрывая своих карт, не намекнул ли он хотя бы, чем обладает?

– Нет.

Я сделал резкий выпад:

– А о гестапо случайно не упоминал?

– О гестапо? Ни словом, – откровенно удивленный произнес он.

– Хорошо...

Я включил свои полушария на полную катушку.

– Давайте резюмируем, – предложил я, – Когда этот молодой авантюрист установил с вами контакт, его естественная скрытность побудила вас отнестись к нему с недоверием и, в свою очередь проявив осторожность, вы его сплавили. Но недавно вы убедились, что якобы имеющееся в его распоряжении оружие против Левиберга на самом деле существует. Каким образом? Потому что накануне Левибергу, уже после закрытия банков, понадобилась крупная сумма денег наличными, не так ли?

Он ничего не ответил, но в его взгляде читалось изумление.

– Ему пришлось потребовать ее в своем банке, не занимать же в клубе. Услышав об этом, вы сообразили, что Марселлен занят продажей известного вам оружия Левибергу. Вы решаете возобновить прерванные переговоры. Если шантажист, вполне вероятно, сохраняет копии проданных документов (между нами, Левиберг еще ничего не купил), он не откажется их вам переуступить. Весь вопрос в цене. Но Марселлен исчез, и, не имея возможности добраться до него своими собственными средствами, вы обращаетесь к частному детективу под не вызывающим неуместных подозрений заимствованным именем вашего юридического советника.

– Забавно! – воскликнул он. – Потрясающе. Вы схватываете все на лету...

Он сделал отчаянную попытку посмотреть мне прямо в лицо:

– ...И теперь знаете не меньше меня. Так что не понимаю, что вы здесь делаете.

– Я зашел, чтобы убедиться, что я на верном пути.

Я вернулся вздремнуть в агентство.

Из поистине свинцового сна меня вырвал телефонный звонок. Прежде чем снять трубку, я глянул на часы. Два часа двадцать минут. Спокойная и ясная ночь. Зажег свет и, позевывая и спотыкаясь, подошел к аппарату. Не меньше пятнадцати секунд я подносил трубку к уху.

– Алло! – сказал я, вторично зевая.

– Это вы, мой дорогой Нестор Бурма? Наконец-то! Говорит Эстер.

Ее голос трепетал от волнения.

– Ах вы? Добрый день. Как поживаете? Я еще не проснулся.

– Хотела бы вам кое-что показать. Сейчас же. Можете приехать?

– К вам?

Она рассыпалась своим обычным странным смехом:

– На Каирскую площадь. Звоню вам из шоферского кафе, открытого всю ночь. Мне вас подождать?

– Да, – машинально сказал я.

Она застала меня врасплох. Я хотел потребовать объяснений, но лишь зевал, когда же наконец смог издать какой-то иной звук помимо урчания, моя собеседница уже оборвала разговор. Черт ее возьми! И все-таки не могу ее бросить. Проклятье! Кто бы мог мне такое сказать в 1930 году... Вяло и медленно я оделся. Прежде чем надеть шляпу, я подумал, что станет легче, если ополоснуть лицо. После водной процедуры я решился походкой лунатика выйти на пустынные улицы.

И улицы и я стали понемногу оживать, начиная с перекрестка Монмартр-Лувр. Грузовые мастодонты с горящими фарами и забитые до предела мчались к Центральному рынку, пересекаясь с машинами, на которых развозились газеты. На относительно чистом ночном воздухе я постепенно приходил в себя.

На Каирской площади одинокий пьяница осыпал бранью сияющий шар над расположенной в ее центре общественной уборной. Я вошел в бистро, где Эстер обещала меня ждать. У стойки, облокотившись, сидели двое водителей, двое крепышей с опухшими от сна глазами, с серьезными лицами. Эстер не было. Ничего не заказав официанту, я попросил в баре кофе. Справляться о женщине, которая вас обманула? С мерзким вкусом цикория во рту я снова оказался на площади. Совершенно один. Сонные грузовики запрудили улицу Нила. Где-то тихо шелестела типография. Вдали хриплый голос затянул патриотическую песню: пьяница возвращался домой проспаться. Украшавшие фасад здания, в котором находится Каирский пассаж, лепные головы египтян или сфинксы, будто узнав меня, выглядели так, словно собирались загадать мне загадку.

Не знаю, почему я свернул в пассаж. Может быть, потому, что решетка была распахнута, хотя ей следовало быть закрытой. На своих абсолютно бесшумных каучуковых подошвах я прошел перед враждебными лавками, в затемненных витринах которых, демонстрировавших полную гамму дамского белья и других менее поэтических аксессуаров, отражался мой силуэт. Внезапно у меня возникло впечатление, что из чрева одного магазина за мной наблюдают какие-то человеческие фигуры. В течение трех секунд я направлял луч своего фонарика на восковых манекенов с восхитительными лицами, с хорошенькими крепкими розовыми грудками. И тут же споткнулся о предмет, напоминающий сваленную в углу галереи груду тряпья. Но это не были тряпки. Нечто вроде манекена. Не розовое. И столь же неживое.

Из телефонной будки бистро на улице Поля Лелона, где шумела крикливая толпа грузчиков из Национальной службы перевозок парижской печати, я позвонил по определенному номеру.

– Комиссариат, – ответил мне заспанный и хриплый голос.

– Каирский пассаж, – сказал я.

– Ну и что?

– Задушенная женщина.

– Почему не изрубленная на куски? Подожди-ка, кореш, на проводе. Раз ты так любишь шутки, сейчас приедем с тобой поразвлечься.

– А на улице Монторгей тоже была шутка?

– О! Дерьмо!

Фараон отодвинул трубку от лица, чтобы крикнуть своим сидящим за картами товарищам:

– ...Садист вернулся.

Не знаю, попытался ли он затем узнать у меня дополнительные подробности. Меня там больше не было.

Вероятно, в тот вечер господин Эжен Мэро выиграл приличную сумму в своем клубе. Скорее удачлив, этот малый. Репутация Левиберга будет весьма подмочена скандалом, который вскоре разразится.

Мне удалось заснуть лишь незадолго перед тем, как пришедшая на работу Элен меня разбудила. Я рассказал ей о своей встрече с Мэро, но скрыл от нее звонок Эстер и все остальное. А затем принялся ждать в скорее мрачном настроении. К десяти часам пришли два типа. Мягкие шляпы, незаметный костюм, неприступный вид.

– С вами хотел бы побеседовать комиссар Фару, – сказал один из шпиков, продемонстрировав, что было совершенно излишним, свою медаль.

– А!

– Да.

– Фару – мой настоящий друг, но не думает же он, что я у него на привязи?

– Он хотел бы вас видеть, – повторил другой.

– У них что, нет телефона в тридцать шестом участке?

– Много работы. Ну так как? Вы идете или нет?

– Кто мне докажет, что вы настоящие полицейские?

– Ох! Жюль, ты слышишь?..

Он повернулся к своему немому товарищу:

– ...Не настоящие полицейские? У него есть нюх, у этого детектива!

– Ладно, – сказал я. – Иду за вами. Но что за нравы! Фару мне за это заплатит!

– Ну, на это нам наплевать. У нас приказ.

– Должен ли я взять чемодан? С вами никогда ничего не известно.

– О чемодане никаких инструкций не имеем, но ваша бабушка всегда успеет его собрать. Как вы сказали, никогда ничего не известно.

• Предыдущая
• 23/31
• Следующая