За Лувром рождается солнце - Мале Лео - Страница 17

• Предыдущая
• 17/32
• Следующая

– Что за человек? – спросил я.

– Мое алиби не было состряпано, господин Нестор Бурма. Мне не хотелось бы, чтобы вы в этом усомнились.

– Я и не сомневаюсь. Но что за человек?

– Шантажист. Мерзкий шантажист. Но теперь-то я вижу, как все это смешно.

– И все же расскажите. Я ничего не предприму без вашего приказания.

– Эту особу я как-то встретила на вечеринке. Я его немного знаю, но никогда не поощряла. А он не отставал, если вам ясно, что я хочу сказать... Некий Морис Шасар...

– И вы хотите, чтобы я вас избавил от этого невежи?

– Уже нет. Я сама от него отделаюсь. Я вам звонила совершенно взвинченная. Все это просто смешно.

– Как вам будет угодно, – сказал я.

В эту минуту зазвонил телефон. Вставая, чтобы ответить, она резким движением обнажила часть бедра, что пробудило во мне людоедские инстинкты. Стоя с прижатой к розовому ушку трубкой, левой рукой поглаживая бедро, она приняла картинную позу, позу манекенщицы. Брови нахмурились, лицо стало жестким:

– Нет, – сказала она. – Меня нет. Нет. Я... впрочем, обождите секундочку.

Она закрыла рукой микрофон:

– Может быть, господин Бурма, вы все-таки не напрасно приехали. Звонит Морис... Морис Шасар. Мне очень хочется раз и навсегда с ним покончить. Ваше присутствие будет для меня поддержкой, а его, возможно, припугнет...

– Превосходная мысль, – одобрил я.

Она бросила на меня косой взгляд:

– Секундочку, – снова произнесла она в телефонную трубку.

Опять прикрыв микрофон ладонью, она прямо повернулась ко мне и жестко сказала:

– Господин Бурма, мне не нравится ваш тон.

– Право, барышня, я не понимаю...

– Если и вы тоже считаете... считаете, что... что я убила Этьена... то можете убираться...

Она задрожала:

– Убирайтесь!

– Ничего подобного я не считаю, – тихо сказал я. Она угасла столь же стремительно, как и вспыхнула.

– Простите меня, – вздохнула она. – Это все нервы... Пусть он поднимется, – почти крикнула она в телефонную трубку.

Она снова уселась, но на этот раз стараясь ничего лишнего не выставлять. По просьбе молодой женщины я пошел открыть дверь типу, который звонко выкрикнул мне:

– Добрый вечер, моя милая куколка!

– Я не та, за кого вы меня принимаете, – возразил я.

– Ох, извините, – отступая, пробормотал он.

От него разило вином, а лицо сохраняло оттенок, характерный для встающих поздно и не ложащихся рано людей. Одет он был неплохо, с чуть сомнительной элегантностью, но без крайностей. Молод. Глаза каштановые, с такими же кругами. Прямой, длинный нос, украшенный на конце тонкой сетью синеватых вен. Папенькин сынок в постоянном подпитии или незлой светский хлыщ. Несмотря на нос пьяницы (или страдающего печенью), довольно симпатичный и даже, если все принять во внимание, красивый малый. Под одеждой угадывались крепкие мускулы. Да почему бы и нет? Тип журналиста новой школы, из тех, что кладут ноги на стол и носят шляпу на манер громил, насмотревшись американских фильмов.

– Заходите, – сказал я. – Мы устроим игру на троих.

– Что...

Со своей кушетки Женевьева Левассер приказала:

– Входите же.

Он вошел. Встал посреди комнаты. Сначала взглянул на девушку, потом на меня.

– Представляю вам господина Нестора Бурма, – сказала хозяйка дома.

– Нестор Бурма?

Он почесал кончик носа.

– Частный детектив, – уточнила она.

– Ясно, – произнес он. – Знаю по имени.

Он усмехнулся:

– Так, значит, ему предстоит разыскать картину?

– Какую картину?

– Не стройте из себя дурочки! – рявкнул он. – Ваш любовник был вором. Он украл из Лувра картину. Он мертв и...

Голос его пресекся. Взглядом он поискал стул и упал на него, вытирая лицо. Из-за жары, царившей в комнате, или из-за выпитого вина он почувствовал себя очень плохо. Малютка Женевьева вихрем сорвалась с кушетки. Она стояла трепещущая, с вздымающейся гневно грудью, со сверкающими глазами.

– Вы его слышите, господин Бурма? – прорычала она. – Вы слышите? Он клевещет на меня! Этот грязный тип клевещет на меня. Он...

– Не будем выходить из себя, – сказал я. – Он на вас не клевещет. Он утверждает, что ваш любовник – вор. Очень много шансов, что так и есть. Он утверждает, что тот мертв. И это верно.

Она пыталась уничтожить меня взглядом:

– Так, значит, и вы против меня? Я пожал плечами:

– Помолчите. Разве, если хорошо подумать, – если вы сейчас в состоянии думать, – вы не наняли меня для того, чтобы я выставил эту особу за дверь?

– Да! – взвизгнула она. – Выкиньте его за дверь. Выбросьте в окно. Так будет еще лучше. Мы на шестом.

– Для меня это невысоко. Но я зашел к вам не для того, чтобы отправиться спать в тюрьму Санте. Впрочем, сейчас мы легко во всем разберемся.

Я подошел к Шасару и, схватив за отворот плаща, приподнял. В его глазах застыл ужас.

– Не бойтесь, я вас не съем, – сказал я.

И резко отпустил. Он встряхнулся, отступил на шаг.

– Ухожу, – сказал он.

– Останьтесь! Он замер.

– Послушайте, месье Шасар, – сказал я. – Чем вы живете?

Он смутился, потом произнес:

– Устраиваюсь.

– По крайней мере вы откровенны.

– Почему бы мне не быть откровенным?

– Ну, а раз уж вы откровенны, вываливайте.

– Мне нечего вываливать.

– Вы оба с приветом.

– Оба?

– И вы и она.

Женевьева Левассер, вернувшаяся на кушетку, строго призвала меня к порядку:

– Господин Бурма!

– Помолчите!

Я вернулся к Шасару-охотнику:

– ... Устраиваемся, да? Спим со зрелыми женщинами, даже с очень-очень зрелыми, а потом, когда хочется молоденького, не брезгуем и небольшим шантажом, не так ли? Чтобы подкрепить свое обаяние!

– Какая мерзость! – воскликнула Женевьева.

Я нетерпеливо обернулся:

– А теперь послушайте вы, барышня. Если же опасаетесь за свои миленькие ушки, идите в спальню.

Она стукнула ножкой:

– Нет! Я остаюсь! В конце концов, я здесь у себя.

– Как вам будет угодно. Только не прерывайте меня все время!

Я сел рядом с ней, чтобы попридержать в случае нужды:

– Так я продолжаю, мой дорогой Шасар. Вы обвинили барышню в убийстве своего любовника?

– Да.

– Смешно, – произнесла девушка.

Ее пальцы начали искать мою руку, схватили ее и сжали. Она вздрогнула, и я почувствовал ее грудь, трепещущую у моей правой руки. Шасар с ужасом и ненавистью смотрел на нас.

– И зачем ей понадобилось бы его убивать?

– Чтобы... чтобы захватить картину.

– Вы глупец, Шасар, и я уже слишком много потерял с вами времени...

Женевьева убрала свою руку из-под моей.

– ...и советую отказаться от вашей политики запугивания. Она проваливается. Мадемуазель Левассер могла и полюбить человека, который оказался вором. И она его не убивала. Не буду занимать время подробностями, ни произносить речь. Скажу вам лишь одно: я на службе у мадемуазель Левассер и, когда вы наступаете ей на пальцы, болят мои мозоли. Не просчитайтесь. Вам это может дорого обойтись. Ясно?

Он пожал плечами.

– Ладно, – сказал он облегченно.

Наверное, он ожидал пинка под зад, и был счастлив, когда обнаружилось, что это произойдет не сразу. По трезвому размышлению, этот парень все же не был так уж симпатичен.

– Теперь вы можете удалиться, – сказал я. Он пробормотал:

– Каким же я был идиотом!

– Я вам это уже говорил. До свидания, Шасар. Он смылся, поджав хвост. Я захлопнул за ним дверь.

– Ну вот, – сказал я, возвращаясь к Женевьеве. – Вы довольны?

Ей не хотелось метать бисер перед Шасаром, но теперь, когда тот очистил помещение, она приняла на кушетке более интимную позу:

– Спасибо, господин Бурма, – проворковала она. – Знаете, я... я все-таки не убивала Этьена.

– Не будем больше говорить об этом.

– Вы правы. Я... гм... деликатный вопрос... я хотела сказать... о вашем гонораре...

– Заплатите потом. Когда с делом будет полностью покончено.

• Предыдущая
• 17/32
• Следующая