За Лувром рождается солнце - Мале Лео - Страница 21

• Предыдущая
• 21/32
• Следующая

– У вас великолепное чутье.

Он нахмурился и улыбнулся разом.

– Ладно. Я помолчу.

– Лучше вы ничего не придумаете. А то жужжите под ухом.

Пока мы болтали, я взглядом обшаривал бар и, хотя многие его уголки пропадали во мраке, разглядел в дальнем его конце Женевьеву, беседующую с пожилым и важным красавцем. Точнее, застал самый конец их разговора, потому что они уже расставались. Женевьева двинулась в сторону туалетов, а пожилого красавца я потерял из виду.

– Удаляюсь, – сказал Кове. – Попробую получить сведения в другом месте.

Появилась Женевьева. Я видел, как журналист подошел к ней, обменялся несколькими словами. Потом затерялся в толпе.

Взбираясь на соседний табурет, Женевьева спросила:

– Я не слишком долго отсутствовала?

Она выглядела уставшей, расстроенной. Если на нее так подействовала встреча с журналистом из "Сумерек"... Я отвесил ей банальный комплимент, а затем:

– ...Тот тип пытался что-то у вас разнюхать?

– Какой тип?

– Этот грубиян репортер. Мой приятель.

– Э-э... пожалуй... в любом случае я мало что ему сказала.

Она опустошила свой бокал:

– Вы остаетесь, господин Бурма?

– Не знаю.

– Я ухожу. С меня хватит этого шума. Проводите меня. Ведь можно сказать, вы мой телохранитель"

– Вы мне напомнили, что Шасар шляется неподалеку.

– Вот видите. Вы мне нужны... Она пожала плечами:

– Этот бедняга Шасар! Его, пожалуй, следует скорее пожалеть, чем осуждать.

– Вы сами хотели, чтобы я выкинул его через окно ваших апартаментов.

– Да, скверная идея!

В свою очередь пожал плечами я.

– Подождите меня наверху, – сказала она. – Я попрощаюсь с друзьями.

Я рассчитался, забрал в гардеробе свои тряпки и стал ее ждать. Вскоре она подошла, чтобы получить меховую накидку, и мы покинули "Сверчок".

Ее машина стояла на улице Пирамид, в двух шагах от кабаре. Это был небольшой элегантный кабриолет.

– Вы поведете, хорошо, господин Бурма?

Я сел за руль:

– Куда едем?

– Но... Куда вы хотели бы?

– Не знаю.

– Может к вам, мой хитрец?

– Нет, там слишком пыльно.

– Так я и думала. Шофер, отель "Трансосеан". И побыстрее. Хочу пить.

– Можно заскочить в бистро или вернуться в "Сверчок".

– Хочу дома.

– Хорошо, барышня...

– А как поступаем с машиной? – спросил я, когда остановился у входа в палаццо.

– Там есть люди, которые выполнят любую работу, – сказала она, выходя из машины. – Но, может быть... Вы далеко живете?

Я еще оставался за рулем:

– Довольно-таки.

– Хотите ее взять?

– То есть...

– Вас ждут дома?

– Несомненно.

– Вы не уверены?

– Да нет, уверен. Ждут.

– Кто же?

– Счета.

Она нервно рассмеялась.

– Вы бесценны.

– Увы!

Я вышел из машины и хлопнул дверцей. Кабриолет был очень симпатичен.

– Вам бы не следовало заставлять меня разговаривать. Теперь и меня мучит жажда. Я... я могу вас проводить?

Не отвечая, она глянула на меня, а потом повернулась и пошла, я же пустился по следу ее духов. Проходя мимо консьержа, она приказала, чтобы метрдотель принес в ее апартаменты все необходимое для утоления жажды. Войдя к себе, она сбросила свою меховую накидку на стул и упала на кушетку.

– Я без ног, – сказала она. – Простите меня, господин Бурма, но я попрошу вас не задерживаться слишком долго... Но снимите же плащ... здесь душно.

Я положил плащ и шляпу на меховую накидку.

– Сигарету?

Взяв сигареты с картонным мундштуком, я раскурил их для нас обоих.

– Вы были знакомы с этим Бирикосом? – спросил я.

Не везло мне с этим вопросом. Едва я его задал, как в дверь постучали. Полусонный лакей доставил выпивку. Когда он отправился обратно в постель, я сказал:

– Вы были знакомы с этим Бирикосом?

Она посмотрела на меня поверх бокала:

– Вы настоящий детектив, правда? Работаете без передышки. Сразу же вопросы. Наверное, у вас увлекательнейшее ремесло, раз вы им занимаетесь стаким напором? Надо, чтобы как-нибудь вы мне рассказали о ваших расследованиях.

– Не удовлетворяю порочных наклонностей.

– Это не порочные наклонности.

– Нет, порочные. Что за интерес к чужим драмам? Вам недостаточно драмы, в которой вы сами одно из действующих лиц?

– Благодарю вас, – с обидой заметила она. – Я заслужила этот урок.

– Вы на меня сердитесь?

– Нет. Просто, я дура.

– Вы очаровательны. И я вам расскажу истории про разбойников, но в другой раз. Сегодня это займет слишком много времени, и его не хватит, чтобы вы ответили мне на вопрос, знали ли вы Бирикоса?

– Вы чудовищный человек.

– Чудовищный и ужасный.

– Смейтесь-смейтесь надо мной. Нет, я не была с ним знакома. Я знала, что он проживает здесь. И это все. Наверное, я сталкивалась с ним в коридоре и он здоровался со мной, как и все... Она вздохнула. – Вот и все. А теперь, господин Бурма, – добавила она неожиданно насмешливым тоном, – не позволите ли и мне задать вам один вопрос? Вы спрашивали меня, не знала ли я Бирикоса, потому что он остановился в том же отеле, что и я. Немного похоже, как если бы вы спрашивали у жителя Рамбуйе, не знаком ли он с президентом Республики, чья загородная резиденция там находится? Разве не так?

– Это и есть ваш вопрос?

– Нет. Вопрос мой таков: знали ли вы Бирикоса и что он делал у вас в конторе? Ведь, в конце-то концов, не в моей спальне обнаружили его... э-э... мертвым?

– Я не был знаком с Бирикосом и не представляю, почему он взломал двери моего агентства. Не знаю и того, почему он умер. Но у меня есть все основания считать, что он знал вашего любовника.

– В этом случае ничем не могу быть вам полезна! – сухо возразила она. – Никогда не занималась делами Этьена и не представляла себе их характера. Полиция в курсе.

– Что вы за человек! – запротестовал я. – Мы так уютно устроились. А вы – о полиции! Это же неуместно.

– Вы правы. Поговорим о другом. Я взглянул на часы:

– Уже поздно.

– Вам ведь некуда торопиться. Возьмете мою машину. Тем временем допейте вашу рюмку...

Я допил, и она налила мне снова.

Она встала, подошла к проигрывателю и поставила долгоиграющую пластинку. По комнате разнеслась томная и воздушная, как алиби, танцевальная мелодия.

С рюмкой в руке она свернулась калачиком на кушетке, ножкой отбивая такт.

– Не могу себе представить, чтобы такой мужчина, как вы, не умел танцевать, – заметила она. – Это выше моего понимания.

Схватив рюмку, я выпил ее до дна:

– Учатся танцевать в шестнадцать-семнадцать лет. А в том возрасте у меня были иные заботы.

Сняв левый ботинок, она принялась поглаживать ступню, потом щиколотку:

– То есть?

– Допустим, я воровал с лотков, чтобы поесть.

– Боже мой! Нестор Бурма, защитник законности, воровал с лотков!

Она откинула назад голову и звонко рассмеялась.

– Я не защитник законности, – сказал я. – И вообще законы плохо скроены. Я выкручиваюсь, и только.

Она поднялась и, ковыляя из-за скинутого ботинка, подошла ко мне:

– Вы становитесь желчны. Выпейте. Это вас смягчит. Когда я брал рюмку, которую она мне протянула, наши пальцы соприкоснулись. Музыка разносилась по-прежнему.

– А сейчас я вас научу танцевать! – воскликнула она, развеселившись, словно маленькая девочка, и надев туфельку на высоком каблуке. – Нельзя пренебречь такой красивой мелодией.

– Обуйте лучше сапоги, – пошутил я. – Иначе я вам все пальцы отдавлю.

– Рискну.

Она меня обняла, и мы сделали несколько неловких шагов. Не слишком удачно. Голова моя кружилась. Ее духи в дополнение к тому, что я выпил, окончательно меня опьянили. Я чувствовал, как в груди беспорядочно стучит сердце. Я остановил ее, обнял за обнаженные плечи и сжал так, что она едва не задохнулась.

– Господин Бурма, – с упреком прошептала она.

• Предыдущая
• 21/32
• Следующая