Моццикони - Малерба Луиджи - Страница 6

• Предыдущая
• 6/11
• Следующая

Однако есть же люди, которые всю жизнь изучают звезды и многое о них уже узнали!

Ученым даже удалось измерить скорость света. Известно, что когда в небе зажигается звезда, ее свет устремляется в дальний путь. Порой мы любуемся звездой и восклицаем: «Какая она красивая!» Между тем эта звезда давным-давно, много световых лет назад, взорвалась. Ведь звезды нередко взрываются и, рассыпавшись на кусочки, исчезают. А их свет все еще летит к нам. Летит невероятно быстро, со скоростью света! Ничто в мире не сравнится в быстроте со светом.

Звук тоже летит быстро, но, в сравнении со светом, он тащится как улитка.

Да, но ведь когда звезда взрывается и гаснет, она потом излучает уже не свет, а тьму! Вот об этом даже ученые не подумали, хоть они всю жизнь за звездами наблюдают! И никто до сих пор не измерил скорость тьмы.

Невероятно!

Хорошо еще, что живет на земле такой вот Моццикони! Между прочим, скорость тьмы можно, верно, измерить тем же способом, что и скорость света. А как измерить скорость света, Моццикони знал из школьного учебника.

Моццикони собрал все осколки стекла, которые римляне бросают вниз вместе с разным хламом. Он целый месяц раскладывал осколки стекла на берегу таким образом, чтобы один осколок отражал свет другого. Еще месяц он потратил на измерение расстояния между стеклами. Теперь оставалось провести эксперимент. Но это уже было проще простого. Вся разница заключалась в следующем: для измерения скорости света надо было зажечь фонарь и засечь время полета луча. А для измерения скорости тьмы нужно было фонарик потушить и засечь время полета тьмы на то же расстояние.

Моццикони провел научный эксперимент и обнаружил, что тьма распространяется со скоростью света. То есть со скоростью триста тысяч километров в секунду.

Странно.

Никогда бы не подумал, что тьма такая быстрая!

Не переставая удивляться. Моццикони записал на клочке бумаги полученные данные, не пропустив ни одного ноля в числе 300 000. А если кто-либо сомневается, может сам проверить на опыте. Затем он взял бутылку, вложил в нее свои записи и с размаху бросил в реку.

Открытие должно принадлежать всем.

Моццикони сегодня, как и все последнее время, нервничал. Ну почему на берегу реки ничего не происходит?! Из газет он знал, что в городе каждый день случаются то грабежи, то убийства. Понятно, ему это совсем не нравилось, но и жизнь без всяких происшествий ему тоже была не по душе.

Он сел на перевернутую консервную банку и стал ждать: может, что-нибудь случится.

– Хоть бы уж кто-нибудь мимо прошел!

И тут появился нищий с попугаем на плече. Многие нищие учат попрошайничать разных зверей и птиц: обезьянок, собак, змей, попугаев. Но этот попугай был необычный: он не говорил, а лаял по-собачьи.

Как видно, нищий здорово разбогател на своем лающем попугае: он курил целые сигареты, а моццикони-окурки небрежно бросал на песок. Моццикони было обидно, что этот бродяга бросает моццикони небрежно, не глядя. Но ему очень хотелось курить, и он подошел к нищему. Попугай сразу залаял – видно, это был сторожевой попугай.

Моццикони всегда боялся собак и теперь остановился в нерешительности.

– Не бойся, – сказал нищий, – тот, кто лает, не кусает.

Тут Моццикони осмелел, поднял окурок и с удовольствием крепко затянулся.

Однажды утром Моццикони поджарил на сковородке тунцов и устроил себе банкет. Съел всех тунцов до одного вместе с салатом – диким латуком и цикорием.

После сытного завтрака Моццикони посещали всякие любопытные мысли.

– Если двести пятьдесят помножить на ноль, сколько получится?

Ноль!

Если речь идет о двухстах пятидесяти песчинках, это не страшно. Если же о двухстах пятидесяти тунцах – это уже хуже. Ведь их хватило бы на целый день, даже и без салата. Ну, а если речь идет о двухстах пятидесяти дворцах на виа Флеминг, каждый из которых стоит миллиард, то дело скверное. Бедные миллиардеры останутся без денег и без дворцов. По вине ноля целый квартал опустеет.

Но как это нолю удается одним махом уничтожить целых двести пятьдесят дворцов, а значит, и двести пятьдесят миллиардов?! Откуда у ноля такая сила?

– Этот ноль пострашнее атомной бомбы!

Главное – ничего не множить на ноль! Особенно тунцов! Потому что на дворцы виа Флеминг наплевать, а вот тунцов жаль.

Нет, порой математика может сыграть с нами скверную шутку. Так и с голоду помереть недолго!

Нужно немедленно отменить ноль!

Древние римляне прекрасно обходились без ноля: Колизей без него построили и даже полмира завоевали.

– Кто придумал этот чертов ноль?!

Похоже, его придумали много веков назад левантийские торговцы. Скорее всего, чтобы обманывать покупателей. С этими торговцами ухо надо держать востро – того и гляди, обманут. Ноль – опасная штука!!!

Моццикони и в своем послании на клочке бумаги поставил три восклицательных знака, вложил клочок и бутылку, запечатал ее и бросил в волны Тибра.

Он до того разозлился на проклятый ноль, что вслед за бутылкой кинул в реку и шапку.

Когда Моццикони злился, ему лучше было не попадаться под руку. Хорошо, что в эти полуденные часы на отмели не было ни души. Все бродяги поднялись по лестнице, вышли на набережную Тибра и разбрелись по городу в поисках съестного: корочек сыра, заплесневелого хлеба, куриных объедков, твердого, как камень, мармелада, червивого печенья.

Моццикони тоже поднялся по лестнице, но на последней ступеньке остановился.

Ведь он поклялся, что нога его не ступит на улицы Рима, даже на набережную. Он воображал себя Ганнибалом у ворот Рима. Но тут же понял, что это не совсем так!

Ганнибал стоял у внешних ворот города, а он – за воротами.

Мимо прошел лохматый человек с густой растрепанной бородой. Бородач нечесаный!

Человек посмотрел на Моццикони и приветливо ему улыбнулся. Видно, он был иностранец и не понимал по-итальянски. От этого Моццикони разозлился еще сильнее:

– Охламон, фанфарон, пижон!

Незнакомец по-прежнему дружелюбно улыбался. У Моццикони пропала всякая охота ругаться. Он стал спускаться вниз по лестнице и от нечего делать принялся считать ступеньки. Всего он насчитал восемьдесят пять ступенек.

«Так мало!» – удивился Моццикони. Он снова поднялся по лестнице, снова пересчитал ступеньки. Их было ровно восемьдесят пять. Странно, ведь подниматься куда труднее, чем спускаться!

– Все ясно. Число ступенек одинаково при спуске и при подъеме. Значит оно не зависит от затраченных усилий.

Моццикони остался доволен собой: он сделал еще одно важное открытие.

Однажды Моццикони сидел на траве у самой воды в тени плакучей ивы. Пахло свежестью и теплом. Моццикони посмотрел на зелень, на золотистую под солнцем воду.

– Какое чудесное место! Какой я счастливец! Здесь нет пыли и не пахнет бензином и дегтем, как наверху.

Под «верхом» Моццикони понимал центр Рима с его грохотом автомашин и гарью.

А тут, на берегу, не надо бояться бешено несущихся машин, можно любоваться небом, в котором порхают птицы.

На куст плакучей ивы села говорящая птица и спросила у Моццикони:

– Не хочешь перекинуться тремя-четырьмя словами?

– Не хочу! – ответил Моццикони. – И вообще, не приставай!

– Знаешь, я могу Говорить о самых разных вещах! О чем бы ты хотел поговорить, Моццикони?

– Ни о чем.

– Давай поговорим ни о чем. Моццикони сердито запыхтел:

– Сказано тебе, отвяжись!

Он протянул руку за камешком – птица вспорхнула и улетела.

– Как жаль, что рыбы не умеют говорить о самых разных вещах! – воскликнула рыбка. – Уж со мной бы ты перемолвился тремя-четырьмя словами?

– Говорят – парой слов.

– Ну, тогда парой слов.

• Предыдущая
• 6/11
• Следующая