Правила игры - Аренев Владимир - Страница 106

• Предыдущая
• 106/118
• Следующая

Талигхилл вышел в коридор и пошел, почти побежал наверх, на колокольню. Там воздух, там должно быть свежее.

Привычно, как на старого знакомого, посмотрел звонарь с рассеченной губой.

Он ведь не знает, что я собирался оставить его здесь. Звонарь не боевая единица, он был мне не нужен, и я отдал приказ.

Талигхилл со злостью опустил кулак на каменный парапет.

Звонарь удивленно взглянул на правителя и ушел, не желая, видимо, вмешиваться и не считая возможным оставаться.

Демоны! И я даже не исполнил задуманное до конца, не совершил то злодейство, за которое теперь вынужден…

Вдалеке, на самом пределе видимости, появилась темная точка. Она двигалась к северному входу в ущелье.

– Что это такое? – прошептал Талигхилл. Уж он-то думал: ни один человек по собственной воле не приблизится к Крина. Однако ж, смотри ты…

– Господин, – негромко произнес от двери телохранитель. – Господин, пора обедать.

Только сейчас Талигхилл понял, что он (его тело), судя по ощущениям, еще не завтракал. Пресветлый покинул свой наблюдательный пост и направился в Большой зал, терзаясь сомнениями: как же отнесутся к нему, настоящему, военачальники и Хранитель Лумвэй? Они-то не знают, что произошло, а в последнее время правитель явно не отличался умом и сообразительностью.

За столом, однако, никого не оказалось. Слуги расторопно внесли блюда и удалились, оставив Талигхилла в одиночестве (телохранитель не в счет). Пресветлый с жадностью накинулся на еду, но она закончилась раньше, чем он насытился.

– Вели, чтобы принесли добавки, – немного раздраженный этим, велел он Храррипу. Тот смущенно кашлянул.

– Что такое?

– Нельзя, Пресветлый. По вашему приказу порции сократили до минимума. Даже вам.

– Прежде всего мне, – поправил его Талигхилл, только сейчас сообразивший, в чем дело. – Ну что же, пускай. А десерт?

– Велено выдавать только больным, детям и женщинам.

– Ну да, конечно, – пробормотал. – Как это я забыл?

Никогда еще не чувствовал себя так глупо.

Талигхилл с некоторой поспешностью покинул Большой зал и вернулся к себе. Здесь он возобновил хождение от стены к стене в надежде, что так или иначе выход из сложившейся ситуации отыщется.

Но так ничего и не решив, уставший и раздраженный, к тому же – полуголодный, Пресветлый опустился на кровать и решил немного вздремнуть. Может быть, разгадка головоломки придет к нему во сне? (Да и так будет проще дождаться ужина)

/то ли раннее утро, то ли летний вечер, когда небо полно лишь отблесками солнечного света, – смещение/

Брэд Охтанг сокрушенно покачал головой. Это движение стало за последние несколько дней дурной привычкой, от которой данн никак не мог избавиться. Обстоятельства, так сказать, не способствовали.

Осада увязла, как вязнет в нефтяной яме верблюд: медленно, незаметно трясина поглощает животное, и каждое движение только ухудшает положение. Нет, если не брать в расчет временной фактор, кампания проходила более чем успешно. Во-первых, пало две башни из четырех. Вспомним, что до недавнего времени Крина вообще считалось непроходимым именно из-за этих самых башен. Во-вторых, благодаря Орзу Витигу найден путь в обход ущелья (что, кстати, тоже до сих пор считалось невозможным). Наконец, в-третьих, войска противника оказались заперты в северных башнях безо всякой связи с внешним миром. В-четвертых же, постоянное снабжение всем необходимым войска Охтанга с тыла позволяет длительную осаду противника.

Но Собеседник в последнее время словно взбесился. Он рвет и мечет и кричит, что промедление смерти подобно. Похоже, он недавно беседовал с Берегущим, и тот недоволен.

Однако я не способен выжать из людей невозможное. Мы и так понесли неоправданно большие потери. Да и желтых лепестков ша-тсу не осталось. Инженеры обещают починить вторую катапульту, но это произойдет еще не скоро.

– Данн, там… – Раб, явившийся с сообщением, видимо, плохо представлял, что именно «там». Он судорожно вздохнул, зная, что в последнее время хозяин стал нетерпелив и резок. – Там странная повозка. Она приближается к ущелью. С севера.

На мгновение Охтанг задумался. Потом велел:

– Взять в плен, препроводить сюда. Если, конечно, доедут, – добавил он.

Раб поклонился и ушел, чтобы передать приказ.

/смещение – отблески пламени ритуального костра, рядом – тени безмолвных людей/

– Хорошо, – согласился Шэддаль. – Хорошо. Это ваше право. Но почему именно сейчас?

Укрин пожал плечами и тотчас поморщился – в битве у Ханха, когда им едва удалось отбросить хуминов и закрыть проход, Клинок заработал несколько серьезных ран.

– А когда еще? До сих пор наших людей погибало не так уж и много, чтобы совершать Прощание такого масштаба. К тому же правом проводить подобный обряд обладаю лишь я да еще несколько человек, но из присутствующих в Крина – я один. Мы, разумеется, повторим Прощание еще раз, если все закончится благополучно, но я вовсе не уверен в таком исходе. Так что…

– Хорошо, – развел руками старэгх. – Как я уже говорил, это ваше право.

– Благодарю.

Предводитель Вольных Клинков оставил кабинет Шэддаля и пошел по лестнице на колокольню.

Там все уже было готово: небольшой костер, пропитанный остатками имевшегося в башне масла и необходимыми благовониями, дощечки с именами погибших, люди, застывшие в молчании вокруг.

– Начнем, – негромко произнес Укрин. – Начнем Прощание, Братья!

Ему передали зажженный факел, и он прислонил огненный язык к костру. Пламя настороженно скользнуло на переплетение древесных обломков, вспыхнуло и заплясало в экстазе насыщения. Укрин поочередно брал со столика дощечки и бросал в костер, они вспыхивали и испускали к небесам облачко душистого дыма.

Тогда он заговорил речитативом, поднимая голос к тем же вершинам, куда сейчас устремлялись языки пламени:

Мертвых уносит огонь, а тела рассыпаются прахом.

За далекие звезды мертвых уносит огонь.

В звездное небо живые смотрят с печалью и страхом,

Не замечая, как жжет их пламя побед и погонь.

Мертвых уносит огонь – у огня соколиные крылья.

Как птенцов, осторожно, мертвых уносит огонь.

Только седые дымы дорогу к высотам закрыли,

Только гнездовий огня не увидит ни всадник, ни конь

Мертвых уносит огонь, и так тяжело расставаться!

Пламенем парус надут, и костер освещает корму.

Мертвых уносит огонь, а живые должны оставаться,

Чтобы суметь отомстить – неизвестно чему и кому[2]

Вспыхнул и погас последний язычок пламени В ущелье постепенно вползала тьма, и в это время чей-то голос изумленно произнес:

– Смотрите! Внизу что-то движется! Похоже на карету!

Укрин подошел к бойнице, выглянул, но так и не смог ничего разглядеть – глаза еще не привыкли к сумеркам. Поэтому он долго, непозволительно долго сомневался: обстреливать ли карету (или что это там такое?).

Впрочем, как выяснилось позже, его сомнения не имели никакого значения.

/радуга дивной красоты встает над рекой – смещение/

– В чем дело? – недовольно спросил Талигхилл, всплывая из пучин чудесного сна.

– Вам необходимо увидеть это, господин, – сказал Джергил. – На колокольне…

Рывком поднявшись с постели, правитель поспешил наверх.

– Что?.. – спросил он у господина Лумвэя. Тот стоял перегнувшись и напряженно всматривался во что-то внизу. На вопрос Пресветлого Хранитель лишь указал на дно ушелья и жестом предложил посмотреть.

Некий темный предмет (уж не та ли точка, что привлекла мое внимание утром?) продвигался к лагерю хуминов.

– Почему до сих пор это не обстреляли? – спросил Талигхилл.

Господин Лумвэй горько усмехнулся:

– Обстреливали уже. Только без толку.

– Что значит «без толку»? – удивился Пресветлый.

• Предыдущая
• 106/118
• Следующая