Памяти не предав. Авторский сборник - Сергеев Станислав Сергеевич - Страница 81

• Предыдущая
• 81/230
• Следующая

«Странник — Галсу.

Нужна срочная информации о состоянии канала.

Странник».

Шифровка с запросом о работе канала ушла в Севастополь и, получив, к своему удовлетворению, после третьей попытки связаться, подтверждение о приеме, наконец-то успокоился и позволил себе нормально сесть в штабе и перекусить трофейной тушенкой из только что захваченных продуктов. Странная ночь — столько всего произошло. И новая головная боль с этими коллегами-пришельцами, и нарушенная работа портала, хотя я как-то не верил, что вся наша система окончательно вышла из строя. В качестве примера был недавний инцидент с нашим порталом и его аварийным схлопыванием, и, как мне казалось, в момент взрыва севастопольский канал не работал, что вселяло определенные надежды.

Когда уже начало светать, почти одновременно разродились и Москва, и Севастополь. Шифровальщик несколько раз прибегал, принося шифрограммы и относя к связистам ответы на них.

«Улей — Страннику.

Информация о нестандартной ситуации подтверждается по другим каналам. Руководство со своей стороны настаивает на экстренной встрече. Переправка по варианту „Два“. Дополнительно сообщите время для организации встречи.

Улей».

Вариант «Два» это уже знакомый и привычный деревянный, легкий самолет У-2, который со снятыми крыльями уже пару недель хранится для особого случая в специально вырытом убежище. Там же обитает и пилот, в задачу которого входит доставить указанного человека на Большую землю. Вот именно сейчас это время и настало.

Чуть позже принесли шифрограмму из Севастополя.

«Галс — Страннику.

Канал включался на непродолжительное время шесть раз за последние восемь часов. Самая большая длительность работы шесть секунд. С той стороны получена записка, содержащая информацию о сильных помехах в работе оборудования. Любые попытки перехода людей и техники приостановлены до особого распоряжения.

Галс».

Фух! Получив это сообщение, я невольно выругался и чуть ли не начал танцевать по блиндажу от радости. Канал работает, с перебоями, но работает, и это дает хоть какую-то надежду. Теперь можно подготовиться к перелету в Москву.

День тянулся долго и томительно. Немцы, обидевшись на нас за вчерашний рейд, опять пытались долбить артиллерией по нашим позициям, снова и снова перемешивая тонны земли вместе с зарывшимися глубоко в грунт советскими бойцами. Получив информацию о возможных перебоях с поставками боеприпасов, наши артиллеристы редко огрызались, но лупили со смыслом, а не по площадям, и уже ближе к обеду огонь противника немного затих. К вечеру, когда усталые и злые бойцы готовили взлетную полосу для собранного У-2, немцы вообще замолкли. Видимо, еще раз убедившись, что даже ночью артиллерийские дуэли заканчиваются для них плачевно.

Мы с Ненашевым, уже переодетым в форму советского капитана-танкиста, стояли возле самолета и ждали, пока пилот копался в движке и что-то там перенастраивал. Я тоже на всякий случай переоделся в форму пехотного капитана, к которой у меня имелись настоящие документы, сделанные специально для такого случая еще в Москве. Вероятность не долететь и попасть в руки противника была немаленькой, и привлекать внимание своими энкавэдэшными шевронами как-то не хотелось. Поэтому пилот самолета перевозил на Большую землю по документам всего лишь двух командиров-капитанов, которым почему-то понадобилось срочно улететь с этого залитого кровью пятачка под Борисполем…

Самолет, под завязку нагруженный горючим, тяжело взлетел, гремя на плохо разровненном поле и натужно ревя двигателем, набрал высоту и двинулся на восток в сторону фронта.

Снова так знакомо тарахтит движок самолета, и я, дико замерзая от пронизывающего холодного воздуха, в душе ругаюсь и вспоминаю авиалайнеры нашего времени, теплые салоны, милых и очаровательных стюардесс. Ненашеву, лежащему в специальном сигарообразном контейнере, закрепленном под крылом, было намного комфортнее — там хоть не дует.

Несмотря на холод, неудобное сиденье и вообще полное отсутствие комфорта, неожиданно для себя задремал — сказывалась нервотрепка последних дней, и резко проснулся только тогда, когда изменился звук работающего двигателя самолета. Встрепенувшись и подавив панику, почему-то показалось, что мы падаем, стал оглядываться и с некоторым облегчением увидел, что самолет вполне спокойно заходит на посадку, а взлетное поле подсвечено цепочкой огней.

Касание, удар, снова удар, но деревянный летательный аппарат выдержал и, подскакивая на кочках, стал сбрасывать скорость и через некоторое время остановился, все еще ревя мотором. К нам уже неслись несколько человек, а я на всякий случай положил на колени ПП-2000 с глушителем, который частенько брал на выходы и передернул затвор, на случай непредвиденных сюрпризов. Но тут же подкатил автомобиль, осветив наш самолет фарами, и через несколько секунд на крыло ловко взобрался человек в характерной форме и фуражке василькового цвета и, стараясь перекричать рев двигателя почти в ухо мне прокричал:

— Вы капитан Кречетов?

Я кивнул головой. Он повернулся к своим сопровождающим и махнул рукой. Фары погасли, а он еще больше наклонился ко мне и снова прокричал, стараясь четко выговаривать слова:

— Вам привет от Моники Левински.

Я расслабился. Такой тупой пароль могла придумать только Кристина, исходя из своего немного извращенного чувства юмора. Нагнувшись к переговорной трубке, я прокричал пилоту:

— Глуши…

Тот, напряженно ожидая команды на экстренный взлет, расслабился и осторожно положил возле себя две гранаты, которые незаметно достал из-за пазухи, ожидая развития ситуации — у него тоже были свои инструкции относительно пассажиров.

Так достававшее меня тарахтение двигателя разом прекратилось, и по ушам, если можно так сказать, ударила тишина. Выбравшись на плоскость и с нее спрыгнув на землю, я стал расхаживать замерзшие в полете ноги, с интересом оглядывая окружающую обстановку. Для обычного фронтового аэродрома было как-то тихо и безлюдно, хотя где-то на другом конце поля горели огни, и была слышна какая-то возня.

На некотором удалении просматривались обгоревшие останки самолетов, да и в воздухе, несмотря на ветер и легкий морозец, до сих пор витал запах гари. Какая-то чуйка будущих неприятностей неприятно кольнула сердце. Стоящий рядом чуть ли не по стойке смирно встречающий, представившийся лейтенантом госбезопасности Зееловичем, являющийся начальником особого отдела 244-го истребительно-авиационного полка, сбивчиво рассказывал, что полк, в связи с прорывом немцев, в срочном порядке вечером перебазировался на другой аэродром. А тут остались только технические службы, которые на данный момент пакуют последние вещи и взвод охраны. Судя по его заискивающему тону, накачку из Москвы он получил основательную, и мои пехотные петлицы его нисколько не вводили в заблуждение — ради простых капитанов, тем более из окруженной группировки, высшее руководство не стало бы накручивать летунов. Ну и ладно, воспользуемся ситуацией, и я проясню для себя пару моментов:

— Что с самолетом до Москвы?

Лейтенант как-то сдулся, вжал голову в плечи и промямлил:

• Предыдущая
• 81/230
• Следующая