Виконт, который любил меня - Куин Джулия - Страница 63

• Предыдущая
• 63/68
• Следующая

– Но…

Он не достоин ее. Еще не достоин… пока не поймет, как собирается прожить последние годы жизни. И если это означает необходимость лишить себя того единственного, что может принести ему спасение – так тому и быть.

– Иди, – приказал он чуть резче, чем намеревался. – Иди! Увидимся позже.

На этот раз Кейт повиновалась и, не оглядываясь, вышла.

А Энтони, только сейчас научившийся любить, понял, что чувствует человек, когда умирает его душа.

К утру следующего дня Энтони был безнадежно пьян. К полудню он мучился похмельем. В висках стучало, в ушах звенело, а братья, пораженные тем необычайным обстоятельством, что обнаружили главу семьи в клубе, да еще в таком состоянии, слишком громко переговаривались.

Энтони зажал ладонями уши и застонал. Все переговаривались слишком громко!

Он приподнял тяжелую голову и злобно уставился на братьев.

– Кейт вышибла тебя из дома? – осведомился Колин, схватив грецкий орех с большого оловянного блюда, украшавшего стол, и раскалывая его с поистине оглушительным треском.

Бенедикт наблюдал за братом с поднятыми бровями и ехидной ухмылочкой:

– Она определенно вышибла его из дома, – сообщил он Колину. – Подай-ка мне орех, если нетрудно.

Колин бросил брату орех.

– Щипцы тоже нужны?

Бенедикт покачал головой. И, продолжая ухмыляться, поднял толстую книгу в кожаном переплете.

– Обожаю раскалывать орехи этим.

– Не смей, – выдавил Энтони, пытаясь схватить книгу, – не смей даже помыслить об этом.

– Похоже, сегодня у тебя особо чувствительный слух, не так ли?

Будь у Энтони под рукой пистолет, пристрелил бы обоих, и даже перспектива лишнего шума его не пугала.

– Можно дать тебе совет? – спросил Колин, энергично жуя орех.

– Нельзя! – отрезал Энтони.

Колин жевал с открытым ртом. Поскольку подобные вещи были строго запрещены в их доме, оставалось предположить, что Колин намеренно громко чавкает, дабы причинить брату как можно больше неприятностей.

– Закрой свой чертов рот, – велел он.

Колин проглотил орех, причмокнул и громко потянул чай из чашки.

– Что бы ты ни наделал, лучше извиниться. Я знаю тебя и знаю Кейт, и зная то, что знаю…

– Какого дьявола он несет? – проворчал Энтони.

– По-моему, – вмешался Бенедикт, развалившись на стуле, – он пытается объяснить, что ты осел.

– Именно! – воскликнул Колин. Энтони устало качнул головой.

– Все куда сложнее, чем вы воображаете.

– Так всегда бывает, – высказался Бенедикт с чистосердечием, таким фальшивым, что человек неопытный вполне Мог бы принять его за искренность.

– Когда вы, парочка идиотов, найдете женщин, достаточно наивных, чтобы выйти за вас, можете набраться наглости давать мне советы. А пока… заткнитесь!

Колин уставился на Бенедикта:

– Думаешь, он злится?

Бенедикт дернул бровью:

– Либо злится, либо пьян.

Колин покачал головой:

– Не пьян. Успел протрезветь. И явно страдает от похмелья.

– Этим и объясняется, – с философским кивком заключил Бенедикт, – почему он так взбесился.

Энтони с силой прижал пальцы к вискам.

– Боже милосердный, – охнул он, – что вы попросите за то, чтобы оставить меня в покое?

– Поезжай домой, Энтони, – ответил Бенедикт, на удивление мягко.

Энтони закрыл глаза и шумно выдохнул. Он и сам мечтал только об этом. Но не знал, что скажет Кейт, и, что всего важнее, понятия не имел, что почувствует, оказавшись дома.

– Да, – согласился Колин, – поезжай домой и скажи, что любишь ее. Что может быть проще?

И внезапно все действительно стало простым и ясным. Нужно сказать Кейт о своей любви. Сейчас. Сегодня. Сделать все, чтобы она знала. И в эту секунду он поклялся провести каждую минуту своей безнадежно короткой жизни, доказывая ей свою любовь.

Уже слишком поздно что-то менять. Он всячески пытался не влюбиться в свою жену, но ничего не получилось. И поскольку вряд ли он способен ее разлюбить, значит, приходится примириться с неизбежным. Все равно его будут терзать предчувствия собственной смерти независимо от того, признается ли он Кейт в любви. И все отведенные ему годы он проживет в радости, если станет открыто и честно любить собственную жену.

Он твердо уверен, что и она к нему неравнодушна. И конечно, будет рада слышать, что он отвечает на ее чувства. А когда мужчина любит женщину, любит всем сердцем и душой, разве не его долг и обязанность сделать ее счастливой?

Но Энтони не расскажет ей о своих предчувствиях. Какой смысл? Пусть он один страдает от сознания того, что срок, отведенный ему и Кейт, не слишком велик. Но зачем мучиться ей? Лучше пусть испытает внезапную и острую боль от его безвременной кончины, чем заранее терзаться все эти годы.

Он скоро умрет. Но ведь умереть суждено каждому. Просто он отправится на тот свет раньше, чем остальные. Но, ей-богу, он насладится своими последними годами пребывания на земле. Насладится каждой частицей своего существа. Конечно, лучше бы не влюбляться, но теперь, когда это случилось, он не собирается прятаться от любви!

Все очень просто. Его мир – это Кейт. Если он попытается отрицать это, лучше сразу перестать дышать.

– Мне нужно идти! – выпалил он, вставая так неожиданно, что ударился бедром о край стола. Ореховая скорлупа разлетелась по столешнице.

– Я так и подумал, – кивнул Колин.

– Иди, – улыбнулся Бенедикт.

Похоже, его братья куда сообразительнее, чем кажется с первого взгляда!

– Поговорим с тобой через неделю-другую? – спросил Колин.

Энтони невольно улыбнулся. Последние две недели он каждый день встречался с братьями в клубе. Невинный вопрос Колина означал одно: всем ясно, что Энтони безумно любит жену и следующую неделю намеревается доказывать ей это. И что его новая семья так же важна для него, как и та, в которой он родился.

– Две недели! – отрезал Энтони, рывком натягивая пальто. – Может, три.

Братья переглянулись и дружно фыркнули.

Когда Энтони, задыхаясь и перескакивая через две ступеньки, ворвался в дом, оказалось, что Кейт отсутствует.

– Куда она поехала? – спросил он дворецкого. Как глупо! Он даже не подумал, что она может куда-то отправиться.

– На прогулку в парк, милорд, – пояснил дворецкий. – С мисс Эдвиной и мистером Бэгуэллом.

– Поклонник Эдвины, – пробормотал Энтони себе под нос. Черт! Конечно, он рад за свояченицу, однако та выбрала чертовски неподходящее время! Он только что принял судьбоносное решение, касающееся жены. Было бы неплохо, окажись она на месте.

– Они взяли с собой и это создание, – передернувшись, добавил дворецкий, так и не сумевший пережить то, что считал вторжением корги в его дом.

– Значит, Ньютон тоже поехал? – уточнил Энтони.

– Полагаю, через час-другой они вернутся.

Энтони раздраженно постукивал носком сапога о мраморный пол. Он не желал ждать целый час. Черт, да он и минуты не желает ждать!

– Я сам их найду, – бросил он. – Это не так уж трудно.

Дворецкий кивнул и, открыв дверь, показал на маленький экипаж, в котором приехал Энтони.

– Вам понадобится другая коляска, милорд?

Энтони покачал головой.

– Я поеду верхом. Так выйдет быстрее.

– Хорошо, милорд, – с поклоном ответил дворецкий. – Сейчас прикажу оседлать коня.

Минуты две Энтони наблюдал, как дворецкий медленно и величаво направляется в глубь дома, прежде чем нетерпеливо воскликнуть:

– Я сам обо всем позабочусь!

Не успел дворецкий оглянуться, как хозяин исчез.

Энтони добрался до Гайд-парка в самом веселом настроении. Скорее бы найти жену, схватить ее в объятия и признаться в любви! Он истово надеялся, что она ответит столь же нежными словами. Наверное, так оно и будет: он видел любовь в ее глазах и не мог ошибиться. Может, она просто ожидала, пока он все скажет первым. В этом случае ее трудно винить: перед самой свадьбой он взял на себя труд предупредить, что их брак не будет союзом по любви.

Каким же идиотом он был!

• Предыдущая
• 63/68
• Следующая