1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь - Коваленин Дмитрий Викторович - Страница 23

• Предыдущая
• 23/93
• Следующая

Пожалуй, больше всего Тэнго поразило, как подробно, в мельчайших деталях, Фукаэри описала характер и повадки слепой козы. Настолько ярко и живо, что начинало казаться, будто события «Кокона» случились на самом деле. Неужели ей и впрямь довелось присматривать за старой слепой козой? И жить среди гор в общине вроде той, что описана в «Коконе»? Скорее всего, да, предположил Тэнго. Ведь чтобы сочинить такую запредельную историю без подобного опыта за плечами, нужно быть семи пядей во лбу.

При следующей встрече (то есть в воскресенье) обязательно уточню у Фукаэри насчет козы и общины, решил Тэнго. Бог знает, конечно, ответит она или нет. Судя по ее поведению в прошлый раз, отвечала она лишь на то, что считала нужным. Те же вопросы, на которые она реагировать не хотела (или которых сознательно избегала), повисали в воздухе, словно она их вообще не слышала. Совсем как Комацу, подумал Тэнго. Что одного, что другую о чем-либо спрашивать — все равно что горохом об стену. Явно какое-то врожденное свойство натуры.

В полшестого раздался звонок от замужней подруги.

— Чем занимался? — спросила она.

— Весь день писал книгу, — ответил Тэнго.

Полуправда, полуложь. А что тут еще ответишь? Книга, конечно, не его, но писать-то он писал. Не объяснять же на пальцах всю ситуацию.

— На работе все хорошо?

— Слава богу.

— Извини, что сегодня все пришлось отменить. Через неделю обязательно встретимся.

— Буду ждать, — пообещал Тэнго.

— Я тоже, — сказала она.

Потом заговорила о детях. Она вообще часто рассказывала ему о своих детях, двух дочурках. У самого Тэнго ни братьев, ни сестер не было, а уж детей и подавно. Что такое дети, он представлял очень смутно. Но подругу это не смущало, и она постоянно болтала с ним о дочерях. Собеседник из Тэнго был пассивный. В любых разговорах ему больше нравилось слушать других, нежели говорить самому. Вот и подругу он слушал с искренним интересом. Старшую дочь-второклассницу, кажется, дразнят в школе, с тревогой поделилась она. Сама-то бедняжка отмалчивается, но мамы ее одноклассниц подозревают, что так оно и есть. Девочку эту Тэнго, разумеется, никогда не встречал. Только однажды мать показала ему фотографию. Почти никакого сходства.

— А за что ее могут дразнить? — спросил Тэнго.

— Иногда ее мучают приступы астмы, и она не может делать то же, что и все остальные. Наверно, за это. Девочка добрая, открытая, учится неплохо. А вот поди ж ты…

— Что-то я не пойму, — нахмурился Тэнго. — По идее, если у человека астма, его нужно защищать, а не дразнить, разве не так?

— У детей все не так просто, — вздохнула она. — Достаточно быть не таким, как все, — и ты уже изгой. Все совсем как у взрослых, но в более трагических проявлениях.

— В каких именно?

Она привела примеры. Каждый пример в отдельности, может, и не покажется особо трагичным, но когда это продолжается изо дня в день, ребенок начинает реагировать. Что-то скрывать. Отмалчиваться. Злиться и грубить на пустом месте.

— Да господи, разве тебя самого в детстве не доводили?

Тэнго напряг память.

— Пожалуй, нет… Может, что-то и было, да я как-то внимания не обращал.

— Если внимания не обращал, считай, ничего и не было. Ведь главная цель того, кто унижает, — заставить свою жертву заметить, что ее унижают. А иначе и унижения не получается.

Тэнго с малых лет был крупней и сильнее сверстников. Никто не хотел с ним связываться. Возможно, поэтому над ним никогда не измывались. В те времена ему хватало своих проблем. Гораздо более серьезных, чем подначки одноклассников.

— Ну а тебя в школе доводили? — уточнил он.

— Нет! — ответила она резко. И тут же как будто смутилась: — А вот я доводила, было дело…

— Со всеми заодно?

— Да. Классе в пятом все сговорились и объявили одному мальчишке бойкот. За что — хоть убей не помню. Какой-то повод был, но раз не запомнился — наверняка ерунда какая-то. И зачем мне это понадобилось? Сама не понимаю.

Слушая ее, Тэнго вспомнил кое-что из своего детства. Случилось это очень давно, а в памяти сохранилось до сих пор. И забыть уже не получится. Но подруге ничего говорить не стал. Слишком долгая история, которая утратит суть, если передать ее словами. Никому в жизни Тэнго ее не рассказывал и теперь уже вряд ли кому расскажет.

— В конечном итоге, — продолжала подруга, — людям спокойнее с теми, кто издевается, нежели с теми, над кем издеваются. И радуются: «Боже, какое счастье, что все это вытворяют не со мной!» В любые времена в любом обществе по большому счету происходит одно и то же: все стремятся примкнуть к большинству и не париться.

— А если примкнуть к меньшинству, придется все время париться?

— Именно, — мрачно подтвердила она. — Хотя, может, лишь так и получается жить по уму.

— Жить по уму, чтобы все время париться?

— В этом-то и проблема…

— Не стоит себя накручивать, — сказал Тэнго. — Все как-нибудь образуется. В любом классе найдется несколько ребят со своей головой на плечах.

— Да, наверное, — согласилась подруга.

И помолчала, задумавшись о чем-то своем. Прижимая к уху трубку, Тэнго терпеливо ждал, пока она соберется с мыслями.

— Спасибо тебе, — сказала подруга. Похоже, пришла к какому-то выводу. — Вот поговорила — и на душе полегчало.

— Мне тоже, — сказал Тэнго.

— А тебе от чего?

— От того, что с тобой поговорил.

— До пятницы! — попрощалась она.

Повесив трубку, Тэнго вышел из дома и отправился в супермаркет за продуктами. Нагруженный пакетами, вернулся домой, обернул овощи и рыбу пленкой, убрал в холодильник. И, слушая музыку по радио FM, начал было готовить ужин, когда телефон затрезвонил снова. Четвертый звонок за день — такое с ним случалось крайне редко. Раз пять-шесть в году, если не меньше. На этот раз звонила Фукаэри.

— Насчет-воскресенья, — сказала она безо всяких приветствий.

В трубке слышались гудки автомобилей. Долгие и настойчивые, будто водители жутко на что-то злились. Похоже, Фукаэри звонила из телефонной будки на большом перекрестке.

— В это воскресенье, то бишь послезавтра, я встречаюсь с тобой, а потом мы встречаемся с кем-то еще, — облек Тэнго ее мысль в человеческие слова. — Так?

— В-девять-на-синдзюку-голова-поезда-на-татикаву, — выпалила она все три координаты без остановки.

— То есть — Центральная ветка, первый вагон? — уточнил он.

— Да.

— А билет докуда брать?

— Докуда-угодно.

— Ладно, возьму что придется, а на выходе доплачу, сколько нужно, — догадался Тэнго. Очень похоже на правку «Воздушного кокона». — А далеко ли нам ехать?

— Что-сейчас-делал, — сказала она. Будто и не слыхала вопроса.

— Ужин готовил.

— Что-готовил.

— Ну, я один живу, по кухне особо не заморачиваюсь. Так, ничего серьезного… Поджарил морскую щуку. Приправил тертой редькой с соевым соусом. Заварил мисо с луком и ракушками. Вместо салата — огурцы с ламинарией в уксусе. Рис с пекинской капустой. Вот, сейчас еще тофу достану и все это съем.

— Вкусно.

— Да ладно, — отмахнулся Тэнго. — Ничего по-настоящему свежего. И чуть ли не каждый день одно и тоже.

Фукаэри молчала. Похоже, в долгом молчании по телефону она не находила ничего странного. В отличие от Тэнго.

— Кстати! — нарушил он затянувшуюся паузу. — Сегодня я начал переписывать твой «Воздушный кокон». Ты, конечно, еще не согласилась, но времени осталось совсем в обрез. Если сейчас не начать — ни черта не успею.

— Это-тебе-комацу-сказал.

— Ну да. Начинай, говорит, прямо сейчас.

— Вы-с-ним-друзья.

— Да… Пожалуй.

О том, что людей, способных подружиться с Комацу, не сыскать на всем белом свете, Тэнго решил не упоминать. Слишком долгий разговор.

— Переписывать-получается.

— Пока да. И довольно неплохо.

— Слава-богу, — сказала Фукаэри.

Что-что, а это выражение явно не из ее лексикона. Или она и правда рада, что переписывать получается? Или просто не знает, как еще это выразить? Кто ее разберет.

• Предыдущая
• 23/93
• Следующая