Кафка на пляже - Мураками Харуки - Страница 7

• Предыдущая
• 7/117
• Следующая

Я забыл, что я врач, забыл о том, что должен делать, дыхание перехватило, я словно окаменел. И не я один. Все, кто был со мной, на какое-то время так или иначе впали в ступор. Мне даже показалось, как ни странно это звучит, что по какой-то ошибке нам открылась картина, которую обычный человек не должен видеть. Время было военное, поэтому даже в деревне мы, врачи, готовились ко всяким критическим ситуациям. Я – частица своего народа и должен хладнокровно исполнять свой долг, что бы ни случилось. Но я буквально застыл на месте от увиденного.

Все же я быстро взял себя в руки и приподнял одну девочку. Она была как тряпичная кукла – из нее будто все силы выкачали. Дыхание нормальное, хоть сама и без сознания. Глаза открыты как обычно, куда-то смотрят, двигаются влево-вправо. Достав из саквояжа маленький фонарик, я посветил ей в зрачки. Никакой реакции. Глаза жили, что-то видели, однако на свет не реагировали. Непонятно. Я проверил еще несколько Детей и получил тот же результат.

Тогда я стал измерять пульс и температуру. Пульс в норме – порядка пятидесяти-пятидесяти пяти ударов. Температура, помню, у всех была тридцать шесть с чем-то. Или примерно тридцать пять с половиной? Да, у детей в этом возрасте пульс бывает замедленный, а температура ниже чуть не на целый градус. Никакого запаха изо рта. Горло и язык тоже в порядке.

В общем, на первый взгляд признаков пищевого отравления я не обнаружил. Рвоты ни у кого не было. Ни расстройства желудка, ни болей. Если человек отравился, через какое-то время у него обязательно проявится хотя бы один из этих трех симптомов. Убедившись, что это не отравление, я сразу вздохнул с облегчением. Но что же все-таки произошло?

Симптомы напоминали солнечный удар. Летом с детьми так часто бывает. Упадет один – смотришь, и другие следом валятся. Как заразная болезнь. Но ведь стоял ноябрь. Да еще прохладно, лес кругом. Ну один-двое – куда ни шло, но чтобы сразу у всех шестнадцати солнечный удар… Такого просто не могло быть.

Газ! Вот следующее, о чем я подумал. Отравляющий газ, похоже, нервно-паралитический. Природный или искусственный… Но откуда ему взяться здесь, в безлюдном лесу? Однако если предположить, что это газ, тогда все логически объяснимо. Дети вдыхали его вместе с воздухом, и с ними случился обморок. А на классную руководительницу, взрослого человека, он не подействовал – концентрация не та оказалась.

Ну хорошо! Чем же им помочь? Я совершенно растерялся. Простой сельский врач, что мог я знать о специальных отравляющих газах! Что делать? С горы специалистам не позвонишь, не посоветуешься. Правда, к кое-кому из детей сознание вроде бы постепенно возвращалось. Может, подождать и все само собой восстановится? Перспектива радужная, но, по правде сказать, ничего более подходящего в голову не приходило. Я решил ребят больше не тормошить и стал наблюдать, что будет дальше.

Как вам показался воздух? Вы ничего необычного не почувствовали?

Я тоже об этом подумал и, когда мы добрались до места, специально сделал несколько глубоких вдохов. Но воздух был самый обыкновенный – пахло зеленью и свежестью, как всегда в горах в лесу. С цветами тоже ничего не произошло, они не поникли, не поблекли.

Я проверил грибы, которые насобирали дети. Их было немного – видно, ребята только начали, когда с ними это случилось. Грибы все были хорошие, съедобные. Я уже давно в этих местах, поэтому в грибах разбираюсь. Но в тот раз, само собой, я был особенно внимателен: захватил их с собой и потом показал человеку, который о грибах знал все. Я не ошибся: грибы оказались нормальные, неядовитые.

Дети были без сознания. Вы сказали, что у них глаза как-то двигались. А еще какие-нибудь отклонения вы обнаружили? Симптомы, реакции?.. Может, расширенные зрачки? Или белки, не того цвета были? Или мигали не так?

Нет-нет. Глаза действительно ходили туда-сюда, как прожектор, но и только. В остальном все было в норме. Дети что-то видели. Точнее сказать, они не видели того, что видели мы, но зато видели нечто такое, чего мы не видели. Скорее даже не видели, а могли наблюдать. Вот такое у меня впечатление. Лица ничего не выражали, но казались очень спокойными. На них не было ни боли, ни испуга. Потому я и решил оставить их в покое и посмотреть, как пойдет дальше. Ребята не мучились. Вот я и подумал: может, какое-то время не делать ничего?

Об этой версии с газом говорил кто-нибудь?

Говорили. Хотя для всех, как и для меня, то, что произошло, было полной загадкой. Я ни разу не слышал, чтобы в наших краях кто-то пошел в горы и отравился газом. Но тут завуч, кажется, – точно, он – заявил: «А может, это американцы? Может, они бомбу с отравляющим газом сбросили?» Тогда классная руководительница сказала, что перед тем, как подниматься в юру, видела в небе самолет, вроде «Б-29». Как раз над горой пролетал. И все сразу заговорили, что, дескать, верно, так оно и есть: Америка испытала бомбу с отравляющим газом. У нас в округе ходили слухи, что американцы изобрели какую-то новую бомбу. Никто, естественно, не мог понять, зачем понадобилось сбрасывать ее в такой глуши, но ведь ошибки тоже бывают. Никто не знает, что может случиться.

Значит, мало-помалу дети сами приходили в себя?

Совершенно верно. У меня прямо камень с души свалился. Они зашевелились, пошатываясь стали подниматься на ноги; постепенно к ним возвращалось сознание. На боль никто не жаловался. Дети словно просыпались после глубокого сна, очень тихо. Вместе с сознанием нормальной жизнью начали жить глаза. Зрачки на свет фонарика уже реагировали как обычно. Но нам пришлось еще подождать, прежде чем ребята смогли что-то сказать. Они были как сонные мухи.

Мы стали расспрашивать одного за другим, просили рассказать, что с ними случилось. Но дети только рассеянно смотрели на нас, будто сами себя не помнили. Как поднимались на гору и начинали искать грибы, память еще зафиксировала, но дальше – полный провал. Они даже не представляли, сколько прошло времени. Им казалось: только что они занялись грибами, как вдруг будто занавес упал, и в следующий миг они уже лежат на земле и вокруг толпятся взрослые. Дети никак не могли понять, почему у нас такие серьезные лица и вообще из-за чего такой шум. Похоже, наше присутствие их даже испугало.

И только один мальчик – из тех, кого эвакуировали из Токио, – все не мог очнуться. Его звали Сатору Наката. Да, точно – Сатору Наката. Маленький такой, худенький. Сознание никак не хотело к нему возвращаться. Он лежал и все водил глазами из стороны в сторону. Мы спустили его с горы на руках. Остальные дети шли сами, будто ничего и не случилось.

Выходит, за исключением этого паренька, Накаты, у остальных все обошлось без последствий?

Именно так. Никаких видимых последствий я не обнаружил. На боли, недомогание никто не жаловался. Вернувшись в школу, я прежде всего внимательнейшим образом осмотрел детей – вызывал по очереди в медкабинет и проверял все, что можно: измерял температуру, прослушивал стетоскопом сердце, проверял зрение. Заставлял их решать простые примеры, стоять с закрытыми глазами на одной ноге. Но все функции были в норме. Повышенной утомляемости я тоже не нашел. На аппетит никто не жаловался. Все остались без обеда и потому сильно проголодались. Рисовые колобки смели подчистую.

Этот случай не давал мне покоя, поэтому я еще несколько дней заходил в школу понаблюдать детей. Приглашал кого-то в медкабинет, чтобы немного поговорить, но ничего страшного не заметил. Они два часа пролежали на горе без сознания – случай далеко не ординарный – и абсолютно никаких последствий, ни для психики, ни для физического состояния. Школьники, похоже, даже не помнили, что с ними приключилось. Все вернулось на круги своя, и жизнь спокойно потекла дальше. Дети ходили на занятия, пели песни, на переменах носились радостно по школьному двору. И только классная руководительница после этого случая долго не могла оправиться от шока.

• Предыдущая
• 7/117
• Следующая