Магия ворожбы и гадания - Соколова Антонина - Страница 9

20. «Стану я, раб Божий, благословясь, пойду, перекрестясь, из избы дверьми, из дверей воротами в чистое поле заворами. Выйду я, раб Божий, на три розстани, и помолюся я трем братьям-ветрам: „Первый брат сток, второй брат сивер, третий брат лето! Внесите вы тоску и сухоту в рабицу Божью (имя), чтоб она по мне, рабу Божиему (имя), тоснула и сохла, не могла бы без меня ни дня дневать, ни часа часовать, отныне до века и во веки. Аминь!“».

На девушку, которая от вас отвернулась, нижеследующий заговор подействует, если вы после его прочтения пригласите ее на танец. Прочтя «Молитву Господню», следует сказать: «Господи, Сам Спаситель Истинный Христос и Пресвятая Богородица, Матерь Божия, все святые угодники Господни и Ангелы, Архангелы и великие Апостолы Петр и Павел, услышьте мою молитву и не оставьте мою просьбу, раба (имя). Возвратите сердце рабы (имя) ко мне, рабу (имя). Господи, введи его в истинную совесть Твою, раба (имя). Господи, соедини, как соединил навсегда апостолов Петра и Павла, так соедини меня, раба (имя), с рабой (имя) браком».

Учтите, что если речь о браке не идет и вы хотите просто поразвлечься, то этот заговор может неблагоприятно отразиться на простате.

Есть несколько причин, которые препятствуют девушкам заслужить симпатию юношей. Это, во-первых, недостаток эрудиции, затем умничанье, потом сплетничанье, затем гордыня и, наконец, чрезмерная доступность. Все остальные причины отступают перед вышеперечисленными. До того как начать производить заклинание, подумайте: а тот ли этот молодой человек, о котором вы мечтали всю жизнь? Стоит ли вам вообще его завораживать или лучше дождаться лета, когда вы поедете на курорт и там, возможно, встретите истинную любовь?

Учитывая, что эти заклинания избирательно действуют на половую функцию мужчин, они могут вызвать даже временную импотенцию заговариваемого мужчины в его отношениях с другой женщиной. Так что в дальнейшем он может начать испытывать мнительность в отношениях с другими женщинами. Словом, порча, она порча и есть (обратите внимание, что во многих случаях слово «раба» произносится без окончания – а-).

«Встану я, раб Божий (имя), благословясь, пойду, перекрестясь, на все четыре стороны поклонясь, выйду из избы дверями, из двора – воротами, погляжу на чистое поле, посмотрю зорко на восточную сторону. На восточной стороне стоят три разные печи: печь медная, печь железная, печь глиняная. Все эти печи разжигались и раскалялись от земли до неба, так бы горячо разжигало у рабы Божьей (имя) ко мне, рабу Божьему (имя), сердце и кровь горячу; чтобы не могло ей было ни жить, ни быть, ни есть, ни пить, ни стоять, ни лежать, а все бы меня, раба Божьего, на уме держать. Что недоговорено и переговорено, прострелите мои словеса, пуще вострого меча и вострей звериного когтя!»

«Встану рано, не благословясь, пойду быстро, не перекрестясь, помчусь в чистое поле, аки вихрь. В чистом поле стоит ракитов куст, а в том кусту сидит толстущая баба, сатанина угодница, людская греховодница. Покло нюсь я той толстущей бабе, отступлюсь от отца, от матери, от роду, от племени. Поди ты, толстущая баба, разожги горячей огня у красной девицы (имя) сердце по мне, рабу добру молодцу (имя)».

«На море, на окияне, на острове на Буяне лежит тоска, бьется тоска, убивается тоска, с берега в воду, из воды в полымя, из полымя выбегает сатанина и громко кричал: „Павушка Раманея, беги поскорее, дуй рабе (имя) в губы, в уши, в глаза, в белое тело, в алую кровь, в сердце ретивое, в печень и в легкое, чтобы она, раба (имя), тосковала и горевала всякую минуту, и днем и ночью, ела бы – не заела, пила – не запила, спала бы – не заспала, а все бы тосковала обо мне, добре молодце (имя); чтобы я был ей люб лучше всякого другого молодца, ближе родного отца, слаще родной матери, лучше роду-племени”. Замыкаю свой заговор семьюдесятью семью крепкими замками, семьюдесятью семью гремучими цепями, бросаю ключи в окиян-море, под бел-горюч камень алатырь. Кто мудренее меня взыщется, кто перетаскает песок со всего моря, тот отгонит тоску».

«Встану я на заре на утренней, пойду я на зеленый луг, брошу по ветру слова мудрые, пусть той девице (имя), что люблю жарче пламени, обожгут ее сердце доброе, пусть уста ее, уста сахарны, лишь к моим устам прикасаются, от других же уст удаляются, глаза жгучие пусть глядят всегда на меня, дружка (имя), добра молодца, день и ночь они, улыбаючись. О, пронзите же красной девице (имя) сердце доброе мои реченьки, как стрела огня молненосного, растопите ее мыслидумушки, чтобы все они были заняты только б мной одним, добрым молодцем (имя). Я же буду ей верен до смерти, верен до смерти, до могилушки. Так же пусть и она (имя) будет мне верна. Я слова свои скреплю золотом, скреплю золотом, залью оловом, скую молотом, как кузнец-лов кач в кузне огненной, в кузне огненной, в сердце тре петном. Так неси же, ветер, словеса мои в ту сторонушку, где живет она, друг-зазнобушка (имя), и вернитесь вы, словеса мои, в сердце девицы (имя), что мила, люба, крепче солнышка, ярка месяца».

«Подымусь, помчусь к быстрой реченьке, что бежитшумит лугом бархатным. Речка быстрая, воды светлые, отнесите вы словеса мои красной девице (имя), что живет одна в той сторонушке и красна мила, аки солнышко! Пусть не ест она, пусть не спит она, а лишь думает обо мне (имя) всегда, добре молодце. Гложет пусть ее сердце чуткое змея лютая, тоска смертная, обо мне (имя), дружке, добре молодце. Пусть глаза ее бирюзовые обо мне слезами умываются. Пусть другие ей, как полынь-трава, будут не любы, я же буду ей люб, как солнышко в утро майское. Пусть любовь ее будет так крепка ко мне, молодцу, что разрыв-трава не размыкает. Пусть же, пусть она, красна девица (имя), без меня, дружка, от тоски не спит, не пьет браженьки, не ест хлебушка, погулянушки и на ум нейдут, а подруженьки ей советуют полюбить меня, добра молодца (имя), и ласкать меня, как ласкает мать дитя малое. Ой, ты, реченька, речка быстрая, воды светлые и студеные, отнесите же красной девице (имя) мой завет и ключ от любви по мне, добре молодце (имя), и отдайте ей в руки белые ключ заветный мой, судьбой скованный в сердце-кузнице. Отоприте вы, воды светлые, тем ключом моим сердце девушки, что люба-мила мне, как павушка».

Из свежего веника, сделанного из березовых веток, берут пруток, который кладут на порог той двери, в которую должен пройти любимый человек. Кладя пруток, нужно произнести такие слова:

«Как высох этот тоненький пруток, так пусть высохнет и милый друг (имя) по мне, рабе (имя)». Пруток, когда человек, о котором заговаривают, прошел через порог, убирают в тайное место, потом топят баню, кладут этот прут на полок на верхнюю полку, поддают больше пару и, обращаясь в сторону, где лежит пруток, говорят: «Парься, пруток, и будь мягок, как пушок, пусть и сердце (имя) будет ко мне, рабе (имя), так же мягко, как и ты». После этого баню запирают, потом через некоторое время пруток берут, относят на воду и пускают по течению. Прут пускать по реке нужно на заре.

Этот же заговор, но только для присухи чьего-либо сердца, делается так: пруток кладут на порог, приговаривая, как сказано выше, затем после прохода прут кладут на жарко истопленную печь, приговаривая: «Будь сух, пруток, как птичий ноготок, пусть так же сух будет и мой дружок (имя), а когда он ко мне подобреет, тогда пусть краснеет, как яблочко наливное, и полнеет, как месяц ясный после новолуния».