Шантаж - Малков Семен - Страница 41

• Предыдущая
• 41/92
• Следующая

Бесшумно вошел секретарь, поставил перед ними бутылку французского коньяка, две рюмки, открытую коробку шоколада, фрукты.

– Слышал я краем уха, племянник мой, Олег, интересуется твоей дочкой, Кузьмич. Ты в курсе?

– Да знаю, что они еще с детских лет знакомы, но какие такие интересы? Света еще ребенок! – уверенно заявил Григорьев, настороженно взглянув на шефа и не понимая, куда тот клонит – к хорошему это или к худому.

– А мне понра-авилась эта перспектива, – серьезно, даже немного мечтательно протянул Николай Егорович, с искренней приязнью глядя на своего верного сподвижника. – Олег – парень видный, учится неплохо, собирается поступать в МГИМО: дипломатом мечтает стать. Чем не пара для твоей Светы?

И, отлично понимая, что Иван Кузьмич вряд ли откажется от такой чести, если возникнет реальная ситуация, предложил:

– Налей-ка по маленькой за то, чтобы наши молодые поладили. Или, может, не хочешь со мной породниться?

– Обижаешь, Николай Егорович! Разве я заслужил? – изобразил радостное оживление Григорьев, поблагодарив шефа своей широкой, симпатичной улыбкой.

– Привет, Марик! Хочешь проводить меня в училище? Идет! Жди напротив булочной. Через десять минут, – ответила Света приятелю, с которым вместе училась музыке, и положила трубку.

Она уже собралась на занятия, но никак не могла отыскать ноты последнего урока. Наконец нашла, положила в папку и стала прихорашиваться перед зеркалом.

Накануне получения паспорта Светлана выглядела вполне взрослой девушкой и была хорошо сложена: высокая, тонкая, с узкой талией и длинными, стройными ногами. Весь ее облик оставлял ощущение редкой женственности, трогательной беззащитности. Оно еще усиливалось, когда она обращала на собеседника вопрошающий взгляд ярко-синих, чистых, как родниковая вода, глаз. Ее яркая индивидуальность в сочетании с естественной скромностью и душевной чуткостью притягивали к ней сверстниц, ставили в центр внимания. Но подруги относились к ней хорошо, и жилось ей легко. Она ни перед кем не заискивала, но и не выказывала своего превосходства, не была выскочкой; училась средне – сказывались занятия музыкой, отнимавшие много времени и сил.

Света набросила на плечи пальто и, не застегиваясь, выскочила на улицу. Хотя май выдался не очень теплым, погода стояла хорошая – тихая, солнечная. В назначенном месте ее уже ждал верный оруженосец Марк. Он взял у нее из рук папку, и они, весело болтая, двинулись по направлению к училищу, расположенному не так далеко.

Марк, одного с ней возраста, выглядел моложе: не ниже ее ростом, но довольно хрупкого сложения, узкоплеч и по-мальчишески неловок. Но выглядел он приятно: всегда дорого и со вкусом одет, опрятен, хорошо подстрижен; черные глаза за стеклами очков светились умом; черты лица правильные; прямые темные волосы красиво причесаны на косой пробор.

Они со Светой уже несколько лет учились по классу фортепиано. Но в последнее время, когда девушка увлеклась пением, виделись редко – не совпадали часы занятий.

Марк был влюблен в нее давно. По внешности незрелый юнец, он отличался темпераментом и был инициативен. На одном из вечеров в училище, когда они со Светой отдыхали в укромном уголке, юноша признался ей в своих чувствах и попытался дать волю рукам. Светлана испугалась и обиделась: Марк не вызывал у нее никаких чувственных эмоций, даже любопытства.

– Немедленно прекрати! – возмущенно прошептала она, пугливо оглядываясь, не видал ли кто этого безобразия. – Иначе я с тобой дружить не буду!

Он покорно послушался, покраснел:

– Светочка, прости, я больше не буду!

И так он умоляюще на нее смотрел, что она смягчилась:

– Ладно, забудем. Останемся друзьями. – И, улыбнувшись, нашла выход из неловкого положения: – Лучше пойдем потанцуем!

Увлекла его, все еще смущенного, в ярко освещенный зал, и они закружились среди других пар.

После этого эпизода Марик активности больше не проявлял, вел себя как покорный раб, безропотно выполнял любые ее поручения. Часто провожал ее до дома и нес папку с нотами. Многие, не зная сути их отношений, считали Марка и Свету состоявшейся парой, и «ходоки» к ней не приставали.

В общеобразовательной английской спецшколе, где училась Светлана, никто из мальчиков к ней и близко не подходил. Все знали, кто от родителей, кто от учителей, что она дочь большого начальника, аж со Старой площади, и ее боялись. Даже самые смелые и нахальные из школьных кумиров опасались последствий своей возможной победы. Зная ее скромный и строгий характер, ловеласы выбирали в качестве объектов внимания более доступных школьных красоток.

В музыкальном училище монополия Марка пошатнулась, лишь когда в вокальный класс поступил новенький. Его отца, военного, с Дальнего Востока перевели на работу в Москву. По фамилии Курский, звали его Денисом, но в училище к нему почему-то сразу приклеилось некрасивое прозвище Курица, – наверное, из-за фамилии. Прозвище Денису не подходило; длинного, с веснушчатым лицом и бронзовыми волосами, его, скорее, можно было прозвать Рыжиком. В детстве он обладал чистым альтом, а когда подрос и голос изменился, обещал стать сочным баритоном.

Денис рано возмужал, имел уже опыт общения с девочками. Вскоре после начала занятий он, что называется, положил глаз на Свету: бросал красноречивые взгляды, писал любовные записочки – все тщетно. Не дождавшись отклика, однажды после занятий, когда Марик по какой-то причине отсутствовал и Светлана собиралась возвращаться домой одна, Курица подошел к ней и без предисловий нахально предложил:

– Света, разреши тебя проводить? Ты мне давно нравишься, сама знаешь. Давай дружить, гулять вместе. Я парень что надо!

Светлану Денис не интересовал; больше того, она смотреть на него не могла без смеха. «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой!» – всякий раз, глядя на него, вспоминала она детскую дразнилку. Но чуткая душа не позволяла ей обидеть человека – она спокойно ответила:

– Деня, гулять мне еще рано, мне этого не нужно! А провожатый у меня есть, ты его знаешь – это Марик. Мы с ним уже много лет дружим.

Курица – он был выше ее ростом – насмешливо воззрился на девушку сверху вниз и брякнул с откровенной злостью и презрением:

– И что ты нашла в этом еврее? Неужели, кроме него, нет хороших ребят?

– Вот ты и высказался, а еще дружить предлагаешь! – возмутилась Света. – Ты комсомолец или расист? Чем тебе евреи не угодили? Они что, не такие люди, как все?

– Конечно, не такие! Лезут всюду! Хуже негров... Россия – для русских!

– Темный ты человек, Курица! – оборвала его Светлана, невольно применив прозвище. – У нас не Россия, а Советский Союз, братство народов! Или первый раз это слышишь? Тогда брось комсомольский билет и иди в эсэсовцы! – Повернулась к нему спиной и пошла домой.

Парень так и остался стоять с разинутым ртом, не нашелся, что сказать в ответ.

Прошло немного времени, и в один прекрасный день Света и Марк, подходя к музыкальному училищу, увидели у входа в здание группу ребят, которые курили и балагурили, и среди них – Курицу. Чувствовалось, что он тут заводила. Поравнявшись с ними, Света услышала, как во внезапно возникшем враждебном молчании Курица процедил сквозь зубы:

– Этого жиденка надо проучить – пусть не лезет к нашим девочкам!

Он проговорил это тихо, но отчетливо, явно чтоб дошло до их ушей, и достиг своей цели. Марик остановился и пропустил Свету вперед:

– Иди, Светочка, а то опоздаешь. Мне нужно сказать кое-что этому подонку.

Светлана справедливо опасалась, что этот конфликт плохо кончится, но она и впрямь уже опаздывала. Преодолела испуг, быстро прошла в дверь и направилась в свой класс, успокаивая себя: «Мальчишки сами разберутся».

Марк приблизился к Курице и, бесстрашно глядя снизу вверх ему в глаза, громко произнес:

– Вижу, ты из тех храбрецов, что всемером одного не боятся. Здесь, сам знаешь, нам не поговорить – исключат обоих. Меня – так уж точно! Назначай сам – где хочешь. Я тебя не боюсь! Только чур – один на один!

• Предыдущая
• 41/92
• Следующая