Звездная Тень - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 8

• Предыдущая
• 8/77
• Следующая

Дикарь, которому заменили на луке привычную тетиву из вымоченных кишок на синтетическую нить, может усомниться: будет ли теперь лук стрелять? Но мне, наверное, не стоит ему уподобляться.

— Алари не боятся? Это ведь нарушение законов…

— Снявши голову… — обронил дед. — Ну, Петя? Я готов согласиться с тобой. Употребить то малое время, что нам отпущено, не на бюрократическое безумие, не на споры с идиотами из правительств, а на полет к Ядру. Быть может, нам и улыбнется удача. Мы встретим Тень… высоких, белокурых, благообразных гуманоидов, которые научат нас добру и пониманию. И Геометры станут терпимее, а Сильные устыдятся и попросятся в Слабые, Земля превратится в цветущий сад… Ну? Отправимся за чудом, Петя. Но — вместе.

— Ты веришь в успех? — спросил я.

Рептилоид покачал головой.

— Тогда почему соглашаешься? Мы ведь можем совместить оба предложения. Я полечу к Ядру, а вы с Даниловым и Машей вернетесь на Землю.

Дед молчал. И счетчик не вмешивался.

— Ты… ты всего лишь хочешь попасть туда? — прозревая, спросил я. — Дед! Ты хочешь увидеть чужой мир?

— Да!

Насколько речевой аппарат рептилоида мог передать гнев, настолько дед этим воспользовался.

— Неужели ты не понимаешь? — рявкнул он. — Пускай я всегда был дураком и фанатиком, но честным дураком и романтичным фанатиком! Я всех космонавтов до начала эпохи джампа знаю по именам! Я ревел, когда наш марсианский зонд рухнул в океан… а тебе и название его ничего не скажет. Когда американский лунный поселок выгорел дотла, я первый раз в жизни напился с горя! Я хотел для человечества звездного будущего. Оно наступило — но не такое, как думалось. Но если рушится большая мечта — всегда остается место маленькой. Личной! Может быть, лишь через такие маленькие мечты и возможно свершить что-то большое, а? Да, я хочу увидеть небо, пылающее от звезд! Попасть в центр Галактики! Ступить на планету, где людей никогда не было и не должно было оказаться в ближайшее тысячелетие! И может быть — сделать что-то для человечества. Если это вообще возможно…

Он замолчал, не переводя дыхание — тело рептилоида в этом, похоже, не нуждалось, а собираясь с мыслями.

— Я понимал, что могу сдохнуть еще при старте с Земли, — тихо сказал он. — Ну и что? Хоть тушкой, хоть чучелом, только в небо…

— Деда…

— Скажи, что я не прав, — произнес дед. — Знаешь, я соглашусь. В конце концов, ты лучше, чем я. Таким уж воспитан.

— Ты прав.

Рептилоид посмотрел на меня бледно-голубыми глазами.

— Знаешь, дед, вот Геометры, — продолжал я, — они не умеют хотеть чего-то себе лично. Почти не умеют. Может быть, это и есть главный недостаток, когда забываешь о себе?

— Эгоизм как залог процветания цивилизации? — дед на мое одобрение не отреагировал. — Нет, Петр, не надо подводить идейный базис под мое желание отправиться с тобой. Невозможно сейчас решить, что правильнее. Но побывать в Ядре — слишком большое искушение.

Не знаю, может, дед и был прав, что оборвал мои философствования. Только я действительно сомневаюсь в нормальности людей, которые ничего не хотят для себя лично. Ничего — ни власти, ни денег, ни бунгало на Мальдивских островах, ни неба, в котором миллион звезд, ни сладкой дрожи, которой пронзает тело джамп.

Если человеку нечего терять, он никогда не поймет другого. На этом уже многие попадались — от земных политиков до Наставников Геометров. И мир, в котором все заботятся лишь о других, был бы большой муравьиной кучей. Впрочем, это уже не ко мне, это, скорее, ко Льву Толстому с его нравоучительными писаниями. Или, лучше, к Софье Андреевне с ее воспоминаниями о великом муже и его поведении в быту.

— Хорошо, дед, — сказал я. — Давай поддадимся искушению.

— Только надо будет спросить, что об этом думает командующий Алари. У его авантюризма тоже есть свои пределы.

Умеет дед остужать энтузиазм.

Данилова я нашел в одном из ангаров флагмана. Точнее, не сам нашел, меня отвел туда вызвавшийся помочь алари.

Теперь, вспоминая свой побег, я понимал, что весь он, от начала до конца, был подстроен. Никогда бы мне не пройти этими перепутанными, полутемными, лишенными всякой привычной логики, коридорами. Надо быть крысой или хотя бы иметь их в предках, как Алари, чтобы ориентироваться тут.

А меня просто вели, оставляя один-единственный путь и создавая иллюзию свободы. Какая странная вещь — эта иллюзия была куда более правдоподобна и симпатична, чем настоящая, лишь чуть-чуть искаженная свобода в мире Геометров…

Данилов обихаживал «Волхва». Выглядело это, как всегда, нелепо. Крошечный человечек рядом с тушей шаттла, придирчиво осматривающий кортризоновые плитки обшивки, заглядывающий в сопла и похлопывающий по плоскостям. Глупо ведь, верно? «Волхв» — не автомашина, а Данилов — не шофер, чтобы ухитриться заметить неисправность.

Но ведь всегда хочется иметь контроль над ситуацией. Или — иллюзию контроля.

— Александр! — крикнул я, подходя. Голос гулко отозвался в пустом ангаре.

Данилов обернулся, сделал неопределенный жест рукой.

— Как машина? — спросил я.

— Так себе, — вяло ответил полковник.

— Дед говорил, что тут все переделали.

— Ну, не все…

Я зашел к шаттлу с тыла и заглянул в сопло.

Ничего необычного. Какие еще там плазменные двигатели?

— Алари поставили нам свои движки, — мрачно сообщил Данилов. — Рабочее тело — вода. Об источнике энергии сказали, что мы его принципа не поймем, но прослужит не меньше года. Тяга стала выше почти на порядок.

— А как теперь управлять?

— Они поставили на пульт переключатель. С двумя позициями — «плазма» и «эмуляция ЖРД». Сказали, что система управления подстроит все параметры на привычные нам, даже не заметишь, на чем летишь. Вот только летать можно будет нормально. Заходить на посадку по нескольку раз, сгонять на Луну и обратно.

— А с Земли стартовать можно будет? — заинтересовался я.

Данилов помолчал. Неохотно обронил:

— Можно.

— И это все — на воде?

— Да.

Я мгновенно представил себе опустевший Свободный. Никаких ракетоносителей, никаких хранилищ с горючим. Стартовые полосы — и ряды челноков. Разгоняются и взлетают, самостоятельно выходят на орбиту, джампируют…

— Возможно повторить их технологию? — спросил я.

— Лет через сто, — зло ответил Данилов.

Я его вполне понимал. Утыкаться носом в собственную примитивность — грустно. Тем более — в такую примитивность…

— Алари поставили нам свои двигатели для предполагавшегося полета к Геометрам?

— Да.

— А теперь снимут?

— Зачем? — Данилов криво улыбнулся. — Спрашивал я их… Ответили, что смысла в возне нет. Не стоит оно того…

Наверное, сцена была еще та. Данилов печально осведомляется у командующего флотом, когда снимут чудесные, волшебные, могучие плазменные движки. А тот, морща мышиную морду, отвечает, что смысла нет возиться с таким барахлом. Как взрослый, подаривший ребенку изумительное цветное стеклышко. Только ребенок не понимает, как это обидно, что твоя драгоценность — для других полное барахло.

— По крайней мере, будешь пилотировать хороший корабль, — попытался я его утешить. Вышло это не очень.

— Меня «Волхв» вполне устраивал, — отрезал Данилов. — А с этими чудо-двигателями он у нас лишь до возвращения на Землю. Там его разберут для исследований.

— На Земле нас самих… разберут, — напомнил я. — За все хорошее. Одного джампа с низкой орбиты хватит для пожизненного отстранения от полетов.

Данилов промолчал.

— Мы говорили… с дедом, — продолжил я. — О полете к Ядру.

— Не думаю, что это разумно.

Я растерялся. От Данилова я возражений не ожидал.

— Петя, ты ввязался в авантюру, самую дикую авантюру в истории, — продолжал Данилов. — Неохотно, но ввязался. Однако случилось чудо, тебе удалось побывать в чужом мире и удрать. Не стоит этим гордиться. Как нам в свое время говорили — если первый полет в космос проходит без единой проблемы, это плохая примета. Вот ты поверил в свою удачливость, в то, что быть резидентом у чужих — несложно. И теперь готов кидаться туда, откуда едва унесла ноги целая цивилизация. Могучая и безжалостная… Я против этой идеи, Петр. Надо возвращаться на Землю. И, по крайней мере, предоставить этот вот корабль для исследований.

• Предыдущая
• 8/77
• Следующая