После прочтения уничтожить - Цветков Алексей Вячеславович - Страница 18

В США главным маоистом был Хьюи Ньютон — основатель негритянских «Черных пантер». Журнал «Роллинг Стоун» сравнивал популярность этого негра с ведущими рок-звездами. Это он изобрел знаменитый плакат: фото белого полицейского с карабином и надпись «У вас есть оружие, но и у нас есть оружие!». Битник Берроуз в репортажах для «Эсквайр» писал, что Мао — единственный, кому есть что предложить сорвавшейся с цепи молодежи эпохи Вудстока. Энди Уорхолл тиражировал разноцветные иконы Председателя наряду с Монро и Гагариным. Звезды немецкого поп-арта Бойс и Иммендорф писали собственные «дацзыбао» и носили значки с председателем, именуя себя «китайскими художниками». Мао стал для них радикальным авангардистом и восточным волшебником, который знает тайну мировой революции, а «красный Китай» для европейской богемы превратился в «другую планету», позволяющую взглянуть со стороны на себя и свою роль в обществе. Такая точка зрения «извне» необходима для создания нового, как в искусстве, так и в политике.

Мао подчеркивал международное, а не национальное значение своих идей. Нужно было перехватить лидерство в коммунистическом движении у переродившегося СССР. Нужно было также сделать Китай лидером третьего мира, отодвинув Кубу. Разочаровавшийся в советской модели и покинувший Остров свободы Че Гевара признал правоту маоизма и стал его адептом в джунглях Конго и Боливии.

У богатого Севера (нации-паразиты) остался технический прогресс и старая культура, но социальная история человечества дрейфует к бедному Югу (нации работники): «мировая деревня» идет на захват «мирового города». В своей геостратегии Мао просто взял рецепт победы китайских партизан в 1949-м и перенес его на карту всего мира. Создать на периферии партизанские регионы, окружить ими центр и, в конце концов, парализовать и захватить его. «Сделаем два, три, много Вьетнамов!» — поддерживал планы кормчего Че Гевара.

Однако всемирной революции в тот раз не получилось. Мао умер на руках у любимой наложницы Чжан Юфен, которую когда-то соблазнил в поезде, и превратился в рекламу на окнах китайских ресторанов. Че Гевара был расстрелян в боливийских джунглях и тоже стал рисунком на дизайнерских футболках. Сегодня в любви к нему признаются люди типа Артемия Троицкого. Модный критик ездил на кубинские похороны Че, состоявшиеся через тридцать лет после боливийской смерти. Происходит это так: сравни себя с Че, пойми, что вы с разных планет, купи майку с его портретом и покойся с миром.

Читателям русских глянцевых журналов стало казаться, будто Мао и Че — давняя история. Но им вообще много чего кажется… Иногда то, что давно всеми признано старым хламом истории, вдруг обретает черты антикварной и элитарной ценности, а потом возвращается окончательно, побеждая уже на массовом уровне. В нашей стране, да и во многих других, именно так случилось с державностью/церковностью/монархией. Но кто сказал, что такого же возвращения не может произойти с «давно пройденными» идеями красных революций?

В 2007-м, вооружившись чем Бог послал, боливийский народ сверг президента, разогнал правительство и парламент, за что ему пообещали новых президента, правительство и парламент, которые будут гораздо лучше. Но вооруженный народ сдаваться отказался, заявив: пока весь газ не станет нашенским и все янки не гоу хоум, стрельба и танцы будут продолжаться. Верховодил бунтом Эво Моралес, лидер «Движения производителей коки». Именно этот индеец, футболист и музыкант и стал в результате революции новым президентом страны.

Таких восстаний в Боливии за последние пять лет было несколько. Пару лет назад народу не понравился новый налог и через три часа после вечерних теленовостей в столице горели все правительственные здания. Боливийская полиция заявила тогда, что она народная полиция, ей нравится смотреть на огонь, и она никому мешать не будет. Боливийские пожарные дали всему, что горело, догореть, сообщив, что они народные пожарные и давно не видели такой красоты. Инстинктивная ненависть людей к своим городам и бессознательная тяга к уничтожению этих неадекватных гигантов прорвались наружу. Налог в итоге был отложен на неопределенный срок, а загнать раздухарившихся боливийцев домой удалось, только пообещав двинуть армию из казарм. Боливийский президент умудрился тогда остаться у власти.

Однако через два года все повторилось. И Боливия все равно стала частью того, что газеты теперь красиво называют «латинским красным поясом», а аналитики госдепартамента США — «новым Советским Союзом». Пояс этот не перестает всех удивлять. Удивляет Фидель тем, что сдюжил дожить до исполнения своих самых несбыточных мечт о «красном континенте». Удивляет бразильский президент Лулу, сделавший министром культуры хакера, сторонника полного легалайза кислоты и вообще человека, внешность которого не разглядеть из-за обилия дрэдов. Удивляют все они, когда вместе с президентом Венесуэлы Уго Чавесом, запускают собственный спутниковый телеканал «Телесур», направленный «против культурного империализма». На должность главного умника там приглашен индус Тарик Али — всемирно известный марксистский сочинитель.

США немедленно высказались в том смысле, что это вызов, и они такое телевидение будут глушить. Непонятны две вещи. Как глушить спутник? Технически это почти невозможно. И зачем его глушить? Пока «Телесур» показывает только передачи про латиноамериканскую музыку тире литературу.

Считается, что началось все с Мексики. А точнее, с тамошнего штата Чиапас и субкоманданте Маркоса. Пятнадцать лет назад партизаны-сапатисты захватили столицу этого штата. Кроме обвинений в адрес марионеточных властей, разоблачений коварных планов США и проклятий олигархам, «покупающим и продающим землю под нашими подошвами и воздух в наших легких», субкоманданте в маске читал стихи (свои и Шекспира) и противопоставлял Белый дом фантастическим животным древних индейских сказок. Весь его облик, движения, слова, звучащие сквозь дым постоянно тлеющей трубки, выражали харизму. Весь он был увешан «сакрализаторами»: фонарик на шее средь бела дня подчеркивал подпольное (андерграундное) происхождение, пятиконечные звезды на фуражке соединяли с традицией партизан прошлого, костяные бусы и амулеты говорили о народности, сотовый телефон и ноутбук придавали продвинутости.

— Мы приделали курок к вашей мечте, — говорили партизаны индейцам и журналистам. Журналисты рассылали по редакциям факсы о новом полевом командире, бросившем вызов конституционному строю и территориальной целостности. Маркос сделался моден до неприличия. Сегодня его образ, не спрашивая, используют в рекламе мебели и презервативов. Сапатистская смесь Че Гевары с Кастанедой идеально подошла неформалам-антиглобалистам из богатых стран.

Грезы и экзотика, впрочем, ненадежное оружие, и, конечно же, за метафорами у Маркоса имелась идеология. Вот она:

Когда обнажается иллюзия перемен, дальнейшая перемена иллюзий перестает устраивать. С этого начинается герилья (партизанская война). Все, что происходит в мире, отныне происходит именно с тобой. Новое есть преодоление, а не переодевание. Новое наступает там, где заканчивается Обмен и начинается Дар. Отсутствие воображения у левых провалило их мировой проект. Им не хватило радости, чтобы продолжить революцию. Отчаяние и капитулянтский «политический реализм» стали их уделом. Они забыли, что восстание и праздник это синонимы, а политэкономия слепа без поэзии. Герилья — способ покинуть мир, в котором ты, как и другие, есть просто предмет. Герилья — способ прикоснуться к истории и выбрать себе прошлое, позвать к себе самого себя. Герилья вербует тех, кого смерть пугает меньше, чем отсутствие реальной жизни. Есть сто способов поддерживать иерархию. Герилья — единственный способ ее отменить. Герилья идет везде. Она — шанс сделать так, чтобы конец капитализма не стал концом человечества.