Ты должен уйти - Батлер Лорин - Страница 10
- Предыдущая
- 10/34
- Следующая
Она вздрогнула: в его жестокой насмешке прозвучала горькая правда. Что-то темное всколыхнулось в глубине ее существа, она резко отклонилась назад, не обратив внимания на то, как больно натянулись от рывка ее волосы, и со звериным рычанием, совершенно чуждым для нее, бросилась вперед, готовая вцепиться ногтями в лице мужа.
Хорошая реакция спасла Дэйва от серьезных повреждений. Он отклонил голову назад, и ногти Алекс лишь оцарапали его шею, от подбородка до расстегнутого воротника рубашки.
— Ах ты, дикая кошка! — прохрипел он, разжав руку, которой удерживал ее за волосы. Освободив пальцы от цепляющихся волос, он дотронулся до оцарапанной шеи.
— Я тебя ненавижу! — выдохнула Алекс.
— Отлично, — грубо произнес Дэйв, снова притягивая ее к себе, — так мне будет даже проще взять тебя. Ведь тебе будет все равно, как я это сделаю.
— Давай-давай! — сказала она с издевкой. — Почему бы к адюльтеру не добавить еще и изнасилование?
— Изнасилование? — хрипло хохотнул он. — Разве мне когда-нибудь приходилось прибегать к насилию? За всю свою жизнь я не встречал более страстной женщины, чем ты!
— А Линда?
В тот же момент Алекс была бесцеремонно отброшена прочь. Дэйв угрожающе замахнулся, но тут же обхватил себя руками за плечи, будто пытаясь удержаться, чтобы не ударить жену. В его глазах было страдание.
— Прекрати, Алекс, — прошептал он. — Прекрати подталкивать меня к тому, о чем мы оба будем сожалеть!
Неужели она это делает? Подобно черту в юбке, дразнит его, как бы желая, чтобы он взял ее силой и тем самым окончательно доказал, какая он дрянь?
Да, призналась она себе, именно это она и делает, продолжая стоять здесь с горящими глазами и насмехаться над ним, вместо того чтобы уйти из комнаты. Но нет, ей хотелось удовлетворить свою ненависть, выплеснуть мучительное, горькое разочарование и ту боль, которая тяжелым комом осела в ее груди с того самого вечера, когда позвонила Мэнди.
И тут же, как сквозь длинный темный тоннель, она услышала свои слова, которые должны были еще больше разозлить его:
— Раз так, уходи! Почему бы тебе не проявить благородство, Дэйв, и не уйти отсюда ко всем чертям! Никто тебя здесь не держит! Убирайся к своей драгоценной Линде!
— Может, прекратишь упоминать это треклятое имя? — проскрежетал он.
— Линда, Линда, Линда! — нараспев повторила Алекс.
Что-то промелькнуло в глазах Дэйва — боль, страдание? — и исчезло, прежде чем Алекс смогла распознать, что это.
— Нет, — пробормотал он, снова притягивая ее к себе. — Ты, ты, ты!
Одно резкое движение Дэйва, и, не удержав равновесия, они оба, в сплетении рук и ног, упали на кровать.
То, что произошло вслед за этим, было меньше всего похоже на любовную игру. Это было сражение, поединок, в котором каждый стремился распалить другого, когда каждая нарочитая ласка вызывала ответную, когда в схлестнувшихся взглядах горячих глаз злость и страсть встречались с насмешкой и презрением. Чем больше возбуждался один, тем сильнее это подстегивало другого, и они оба, все разгоняясь, летели по этому безумному пути, охваченные своими израненными, чувствами.
В какой-то момент к Дэйву вернулось благоразумие, он попытался взять себя в руки и отпрянуть прочь. Но Алекс, почувствовав это, в порыве панического страха, корни которого, наверное, были в боязни потерять его насовсем, сама прильнула к нему. Не то стон, не то мольба с ее именем сорвалась с его губ, когда она припала к ним своими жаждущими губами. Именно Алекс вдруг взяла на себя главную роль и повела его за собой от отчаянного старта до яростного финиша. Она оставила лежащего внизу мужчину дрожащим и обессилевшим, а сама едва смогла отползти прочь, чтобы сжаться в комок от горькой неудовлетворенности. Ее эмоции скреблись и царапались внутри, требуя выхода, в котором им было отказано, вызывая в ней чувства смятения и отвращения к себе самой.
Так кто же победил? — спросила она себя и ответила: никто. Она испытывала досаду из-за своего порыва, из-за того, что ее толкнул на это страх потерять Дэйва. Но в то же время ей надо было вновь ощутить, как он полностью растворяется в ней, забывается в ее объятиях. Это было важно для нее — убедиться в том, что, сколько бы ни было у него женщин, она, маленькая, ничем не примечательная Алекс, все еще способна возбуждать в нем безумное желание.
Ей пришлось признаться себе, что и она хотела его, и это желание не оставляло места для гордости или самоуважения. Две слезинки скатились по ее бледным щекам. В конечном итоге она проиграла, потому что, приобретя уверенность в том, что все еще может возбуждать в нем вожделение, она потеряла способность отвечать на него. Ее слепое доверие к Дэйву исчезло, а вместе с доверием исчезла свобода любить и отвечать на любовь.
Это испугало ее, она почувствовала себя более одинокой, чем даже если бы он просто ушел от нее.
— Алекс?
Она повернула голову на подушке и увидела устремленные на нее темные глаза.
— Прости, — тихо сказал Дэйв.
Интересно, за что он просит прощение? За то, что произошло сейчас в этой постели? Или за все вообще? В конце концов, это не имеет значения.
Пожалуй, ничто уже больше не имеет значения.
Она почувствовала себя пустой скорлупкой, брошенной, одинокой, и даже тысячи извинений не смогли бы ничего изменить. Слезы застилали ее глаза, просачиваясь по каплям на ресницы.
— Мне стыдно, — произнесла она осипшим, дрожащим голосом.
Что-то подозрительно блеснуло в глазах Дэйва.
— Иди сюда, — взволнованно сказал он, притянув ее к себе. — Алекс, я никогда в жизни не чувствовал себя более ужасно, — пробормотал он, уткнувшись в спутанный шелк ее волос, — и я клянусь, что никогда больше не сделаю ничего, что может причинить тебе такую боль.
Алекс уже не казалось столь невозможным поверить ему, простить и забыть, похоронить обиду на дне души в надежде, что вместе с ней уйдет и боль.
— Я люблю тебя, — хрипло сказал Дэйв. — Я действительно люблю тебя, Алекс.
— Нет! — Она резко сжалась, все мысли о возможном прощении вмиг исчезли, как только были произнесены эти три лживых слова. Когда-то она поверила ему — и куда это ее привело! — Не смей говорить мне о любви, — гневно выдохнула она. — Любовь не имеет никакого отношения к тому, что произошло сейчас, да и к тому, что ты женился на мне, тоже!
За завтраком на следующее утро Алекс не покидало ощущение неловкости. Близнецы не сводили с нее обеспокоенных и любопытных глаз. Она понимала, что они удивлены ее вчерашним внезапным исчезновением, но, видимо, Дэйв запретил им расспрашивать ее. Алекс не удержалась от легкой улыбки, когда увидела, как Кейт открыла было рот, чтобы задать вопрос, и тут же закрыла, поймав предостерегающий взгляд отца. Было заметно, с каким трудом ей удалось сдержать себя. Сэм вел себя иначе: хмуро глядел на мать и молчал. Он не проронил ни слова с того момента, как спустился к завтраку.
— Ешь, Сэмми, — мягко поторопила его Алекс, — если ты не будешь есть, то быстро проголодаешься.
Из-под нахмуренных бровей на нее смотрели глаза сына, так похожие на глаза Дэйва.
— Где ты была вчера? — неожиданно выпалил он, бросив опасливый взгляд в сторону газеты, закрывавшей лицо отца.
Алекс невольно проследила за его взглядом.
— Я устроила себе выходной, — небрежно пояснила она и улыбнулась, чтобы показать, что все в порядке. — Надеюсь, ты не возражаешь?
Он весь как-то съежился, и у Алекс сжалось сердце. Сэм не был похож на свою более непосредственную, неугомонную сестру, беспокойство которой выплескивалось наружу. Он все переживал в себе, и то, что у него вырвался такой вопрос, означало, что он действительно потрясен необычным поведением матери.
— Но все-таки, где ты была? — повторил Сэм.
Алекс слегка вздохнула и инстинктивно протянула через стол руку, чтобы потрепать его по аккуратно причесанной голове. Он не дернулся в сторону, как обычно, и не стал протестовать из-за взъерошенных волос.
- Предыдущая
- 10/34
- Следующая
