Королевская дорога - Мальро Андре - Страница 21

• Предыдущая
• 21/35
• Следующая

— Вы никогда всерьёз не думали покончить с собой?

— О смерти я думаю вовсе не для того, чтобы умереть, а чтобы жить.

Эта напряжённость в голосе не отражала никакой иной страсти, кроме жгучей радости, лишённой всякой надежды, похожей на обломок после кораблекрушения, извлечённый из таких же недосягаемых, как непроглядный мрак, глубин.

И снова с самого рассвета долгие часы пути под страхом пиявок и боевых стрел, которых становилось, правда, всё меньше; время от времени раздавался громкий крик обезьян, каскадом катившийся на дно долины, ему вторили глухие удары колёс повозок о пни.

В конце тропинки, словно в круглое и не очень чётко наведённое стекло бинокля, они уже различали очертания деревни стиенгов. Она заполонила всю поляну. Клод разглядывал возведённые вокруг неё деревянные укрепления, будто неведомое оружие: эти балки, служившие барьером и скрывавшие лес (теперь они подошли уже совсем близко), со всей очевидностью свидетельствовали о силе, подтверждением которой, вселяя тревогу, служили единственные предметы, возвышавшиеся над крепостной стеной, — усыпальница, украшенная талисманами из перьев, и огромный череп гаура note 20. Знойный свет струился, отсвечивая на рогах, словно лес, укрывшийся за высокой баррикадой, оставил вместо себя эти диковинные предметы, запечатлённые на свободном от листвы небосклоне. Проводник опять раздвинул несколько ротанговых лиан, а после того, как проехали повозки, отпустил их.

Ворота были полуоткрыты; они вошли. Стоявший на страже мои закрыл их за ними прикладом своего ружья.

— Ну наконец-то! Этот уж точно от Грабо, — сказал Клод. «Курок у него взведён», — подумал Перкен; однако скрип закрывающихся ворот подтолкнул его вперёд.

Справа — приземистые хижины, расположенные по воле случая, как придётся, наполовину зарывшиеся в землю, точно лесные звери; забытые всеми, тявкали на куче отбросов маленькие собачонки; прильнув к отверстиям решёток, настороженно глядели мужчины и женщины.

Проводник вёл их к хижине, более высокой, чем остальные, которая стояла посреди пустого пространства возле шеста, где водружён был гаур; она нависала над этим одиночеством, населённым множеством людей, точно так же, как огромные, устремлённые в небо рога, походившие на воздетые вверх руки. Общинный дом или дом вождя: здесь, под этой пальмовой крышей, под этими рогами, возможно, находится Грабо… До сих пор он защищал их, раз они всё ещё живы. Вслед за проводником они вскарабкались по лестнице, вошли внутрь и присели на корточки.

Они ещё ничего не успели разглядеть, но чувствовали, что белого здесь нет ни одного. Перкен встал и присел на корточки чуть подальше, развернувшись немного, словно выражая почтение. Клод последовал его примеру; теперь перед ними — а только что сзади них — в глубине хижины стоял десяток воинов, вооружённых коротким оружием стиенгов — то ли сабля, то ли нож. Один из них чесался, и Перкен, до того ещё, как увидел его, услышал поскрёбывание ногтей.

— Снимите предохранитель, — проговорил он очень быстро тихим голосом.

О кольте, который Клод носил на поясе, не могло быть и речи; он услыхал лёгкий щелчок и увидел, как Перкен вытащил из кармана кое-что из своих стеклянных бус. Тогда Клод тотчас же снял с предохранителя маленький браунинг, лежавший у него в глубине кармана — причём сделал это не торопясь, чтобы было не так слышно, — и вынул голубые жемчужины. А Перкен уже протянул руку и, присоединив их к своим, вручил стиенгам, сказав несколько фраз по-сиамски, которые тут же перевёл проводник.

— Поглядите, Клод, вон там, наверху, над тем стариком, который, верно, и есть вождь.

Светлое пятно во мраке — белый пиджак европейца. «Грабо должен быть здесь». Старый вождь улыбался, вытянув губы и обнажив дёсны; он поднял два пальца.

— Сейчас принесут глиняный кувшин note 21, — сказал Перкен.

Солнце проникало в хижину треугольником, освещая старца от плеча до бедра, его голова евнуха оставалась в тени, зато явственно видны были выступавшие ключицы и рёбра. Глаза его устремлялись то на белых, то на лежавшую перед ним тень от черепа гаура, рога в лучах света давали обратное отражение, но рисунок их был на удивление чёток. Внезапно тень эта дрогнула, словно её потревожил приближавшийся шум: над лестницей появился кувшин с тростинкой в горлышке, его держали две руки с почтительно вытянутыми по краям пальцами — будто ручки. Водружённый на эти вскинутые вверх ладони, кувшин, казалось, приносился в дар всё ещё вздрагивающей тени, дабы умиротворить её. И опять лёгкий шум: тот, кто нёс кувшин, наткнулся, видно, на шест — искал ступеньки. Но вот наконец он очутился в хижине, прикрытый, подобно другим камбоджийцам, синими лохмотьями (даже на вожде мои не было ничего, кроме набедренной повязки), и, держась удивительно прямо, очень медленно, с таинственными предосторожностями опустил кувшин на пол. Кса судорожно сжал пальцами колено Клода.

— Что с тобой?

Бой спросил о чём-то по-камбоджийски, тот, кто принёс кувшин, повернул было в его сторону голову, но тут же резко отвернулся к вождю.

Ногти впились в тело.

— Он… Он…

Клод вдруг понял, что человек этот слеп; но дело было не только в этом.

— Кхмер-миенг! — крикнул Перкену Кса.

— Камбоджийский раб.

Мужчина двинулся в обратный путь, исчезнув за дощатым настилом; Клод опять услыхал удар, словно, уходя, тот снова наткнулся на шест. Однако внимание всех этих встревоженных мужчин было приковано к руке вождя, торжественно поднятой над кувшином; казалось, она повелевала даже тишиной. Опустив руку и закрыв глаза, он втянул спиртное через тростниковую трубочку. Потом передал трубочку Перкену, затем Клоду, который взял её без отвращения — слишком велико было его беспокойство. Неустанно ищущий взгляд Перкена, пытавшегося разглядеть, что происходит снаружи, лишь усиливал тревогу.

— Отсутствие Грабо не даёт мне покоя. Мы берём на себя определённые обязательства по отношению к мои, а он — нет. Я доверяю ему, и всё-таки…

— А они… берут на себя обязательства… или нет?

— Ни один не осмелится нарушить клятву на рисовой водке. Но если он, по их мнению, не взял никаких обязательств, как знать!..

Он сказал что-то по-сиамски, проводник перевёл; вождь ответил одной фразой.

Ответ этот явно заинтересовал мужчин, стоявших в основном неподвижно в глубине помещения и лишь время от времени почёсывавшихся; теперь уже Клод различал их, его внимание привлекли белые пятна на их телах — следы кожной болезни. Мужчины внимательно слушали.

— Он говорит, что белого вождя нет, — перевёл Перкен.

Взгляд его снова остановился на белом пиджаке.

— Я уверен, что он здесь!..

Клод вспомнил о ружье и тоже посмотрел на пиджак. Тень от него на полу казалась двойной: с одной стороны — настоящая тень, с другой — пыль.

— Пиджак не надевался давно, — заметил он вполголоса, словно опасаясь, что его поймут.

Может быть, пыль здесь скапливалась очень быстро? Между тем пол был чистым, талисманы-подсвечники — тоже. Мало вероятно, что Грабо одевается здесь, как в Бангкоке; недаром Клоду вспомнилась фраза, сказанная Перкеном на поляне; казалось, вот уже несколько минут она звучала в этой хижине: «Может, он до того одичал…» Почему он прячется, выставив вместо себя этих людей, тягостный интерес которых ничем не уступал любопытству зверей?

Перкен снова обратился к вождю. Разговор был очень коротким.

— Он сказал, что согласен, хотя это ровным счётом ничего не означает. Я в самом деле остерегаюсь… На всякий случай я сказал, что мы вернёмся и привезём ему гонги и кувшины, кроме тех термосов со спиртным, которые я ему дам сейчас; у него будут все основания разделаться с нами на обратном пути… Он мне не верит… Что-то тут не так. Надо во что бы то ни стало отыскать Грабо! Лицом к лицу он не осмелится…

• Предыдущая
• 21/35
• Следующая