Иногда полезно иметь плохую память - Малышева Анна Витальевна - Страница 64

• Предыдущая
• 64/67
• Следующая

— О, на этот счет ты вообще больше не переживай, — горько усмехнулась Юлька. — Женя умер. Как — не знаю, мне это сообщила его мать. К тому же умер Сергей Павлович, а следователь женится, но вид у него такой, будто он тоже помирает.

Макс потрясенно смотрел на нее, потом с шумом выдохнул и опустился на табурет.

— Все это от жары, — сказал он. — Я тоже еле жив. Ты когда все это придумала? Когда меня ждала или заранее?

— Если хочешь, позвони его матери, — пожала плечами Юлька. — Такими вещами не шутят. Я даже не решилась ее расспросить, по-моему, они там все не в себе. Она мне только сказала, что разводиться уже не придется. И в самом деле — какой развод, если он умер?

— Так ты теперь вдова, что ли? — До Макса наконец дошло. Он широко распахнул глаза и похлопал ресницами. — То, что ты сказала, — правда?

— Правда.

К счастью, отпуск у Алевтины Степановны был коротким. Через четыре дня она благополучно вышла на работу. Ольга Петровна тут же сообщила об этом ребятам. Днем раньше Юлька настояла на том, чтобы все ей рассказать.

Эффект был весьма внушительный: Ольга Петровна схватила сигарету, зажгла ее и забегала по комнате Макса, где произошло объяснение.

— Ну почему вы молчали! — прорыдала она, останавливаясь и вонзая взор в ребят. — Максим, ты просто идиот! Разве нельзя было сказать, что это так важно! И, как всегда, во всем виноват ты, Макс! Это же надо, прохлопал такие деньги!

— Не твои деньги! — остановил ее Макс. — Лучше подумай, вспомни, куда она положила коробку. Ну, вспомни!

Ольга Петровна призадумалась:

— Что я там видела? Пьяные рожи, больше ничего… Цветов ей надарили, конфет, того, сего.

Духи, конечно, были самые крутые. Она страшно обрадовалась, схватила их, тут же открыла.

— Ужас, — вскочила Юлька. — Открыла и прочитала?!

— Что ты, Юлечка! — успокоила ее Ольга Петровна. — Какое там прочитала! Она же уже была готовенькая! Поняла, наверное, только, что коробка синяя, а духи классные — и больше ничего. Духи она вынула, стала вертеть, нюхать. Все тоже пошли к ней — нюхать…

— Коробка-то где была.? — перебил ее Макс.

— Кажется, в салате… — задумчиво сказала та. — Нет, в шубе…

— В чем?!

Ольга Петровна закурила вторую сигарету.

— В селедке под шубой, — отчеканила она. — Моего приготовления, кстати. Я вытащила оттуда коробку и положила ее рядом с Алевтиной. Больше, хоть убейте, ничего не помню, Ребята отрешенно молчали. Им очень не понравилось то, как обращались в роддоме с их коробкой. Юльке рисовались жуткие картины — надпись на коробке медленно исчезает под жирными пятнами от селедки, майонеза и неведомого салата… Макс страдал, остро чувствуя свою вину за все происшедшее. Одна Ольга Петровна, казалось, не теряла самообладания.

— Ничего! — успокоила она ребят; — Теперь, я думаю, мы вашу коробку найдем. Уж предоставьте это мне.

…И вот Ольга Петровна позвонила.

— Я говорила с ней! — победоносно кричала она по телефону. Макс, поднявший трубку, слушал, а Юлька, сгорая от нетерпения, стояла рядом.

— Ну и что? — спросил Маке. Юлька схватилась за сердце.

— Она ничего не помнит, — прозвучало в ответ. — Помнит, что духи ей подарили, что они у нее дома, а где коробка и вообще, какая она была из себя, — в упор не помнит. В общем, ты лучше приезжай сюда и сам с ней поговори…

— Мам, я не хочу, — слегка оробел Макс. По его глазам Юлька поняла, что он боится Алевтины Степановны, и от души пожалела его.

— Надо! — твердо сказала Ольга Петровна. — Чего не сделаешь ради пользы дела! Тебе она скорее скажет, если вспомнит, конечно…

Макс слушал со страдальческим выражением лица. Юлька подмигивала ему, делала страшные глаза и нетерпеливо топталась на месте, готовая сорваться и бежать, куда прикажут. За эти дни ее любопытство, спортивный азарт и грандиозные надежды достигли крайней степени. Ей уже мерещилось будущее ее ребенка — безоблачное, счастливое, обеспеченное…

Макс положил трубку и уныло посмотрел на подругу. Та затрепетала — уйдя в свои мечты, она прослушала окончание разговора.

— Что? — спросила она, с надеждой глядя на него.

Макс только махнул рукой.

— Надо ехать в роддом, — сказал он с мрачной решимостью. — Другого выхода я не вижу.

Алевтину надо брать на месте преступления.

Оказывается, дома у нее коробки нет, а вот куда она делась, Алевтина никак не может вспомнить…

— Интересно, что сказал бы по этому поводу Фрейд? — подлизалась Юлька, очень зауважавшая психоаналитика после разъяснения истории с кольцом.

Макс раздраженно фыркнул:

— Может, тебе не стоит ездить туда? Мало ли что…

Но Юлька была непоколебима.

— Я-то как раз поеду, — заявила она, живо всовывая ноги в туфли. — Если она тебе ничего не скажет, может, меня пожалеет?

— Но о деньгах — ни слова!

— Ни слова!

И они ударили по рукам.

Алевтина Степановна оказалась довольно приятной на вид женщиной. Аккуратно причесанная, в накрахмаленном до блеска, голубоватом от синьки халате, со свежим макияжем, умело ступающая на высоких тонких шпильках, она выглядела настоящей хозяйкой роддома, в который с трепетом явились Макс и Юлька. Прежде всего она обратилась к Юльке.

— Ну, милочка моя, — ласково сказала она, — рожать у нас будем?

— Юлька недоуменно посмотрела на свою талию, пока ничем не выдававшую ее беременность, и снова перевела взгляд на Алевтину Степановну. Та заулыбалась.

— Мама твоя мне уже все рассказала. — Теперь она говорила с Максом. — Давно пора! Теперь мало рожают, а тебе сам Бог велел! Мать и принимать будет…

Юлька зарумянилась, но отрицать ничего не стала. «Пусть говорит что хочет, — подумала она. — Может, быстрее про коробку расколется…»

— Мы, Алевтина Степановна, не совсем насчет родов пришли, — уверенно заговорил Макс, делая шаг вперед. — Мы по личному делу.

— Роды, значит, не личное? — немного удивилась та. — Что ж, рассказывайте. У меня двадцать минут.

— На ваш юбилей, — взял быка за рога Макс, — вам подарили духи.

— Было! — кивнула та. — Прелесть! Душусь только ими… Вам нравится?

— Нравится, — кивнула Юлька, решив, что на такой сугубо женский вопрос должна ответить она.

— Так что же, собственно, случилось с этими духами? Твоя мама уже спрашивала меня о них, — обратилась она к Максу. — Что это вы все ими заинтересовались? Она меня спрашивала, куда я дела коробку от флакона.

— Вот-вот, именно коробка нас и волнует, — скромно потупился Макс. — Видите ли, я собираю коллекцию таких коробочек… У меня их уже больше пятидесяти… А от «Бушерона» до сих пор нет.

— Так вы пришли ко мне ради этого смешного хобби? Ну, ладно… Только вот чем я смогу вам помочь? — Она задумалась, вздохнула. — Не помню! Про коробку, хоть расшибись, ничего не помню… Куда я ее дела?

Макс молитвенно сжал руки.

— Поняла, поняла, что это для тебя важно! — отмахнулась та. — Видишь ли, я помню, как мне ее подарили, помню, как я ее открыла, как духи нюхала…

— А… Коробка была не дефектная? — внезапно севшим голосом спросил он. — Ну, не было каких-нибудь порывов, пятен, посторонних знаков?

— Вроде нет? — спросила себя Алевтина Степановна. — Вроде ничего не было… Да ты не переживай, коробка была хоть куда… А, помню! — вдруг просияла она. — Память; стала совсем никуда, но кое-что еще помню!

Юлька и Макс замерли, как кролики перед удавом.

— Она была плохо запечатана, — торжествующе заявила та. — Вот это точно! Я только потянула за целлофан, как он слез… Плохо было заклеено, неровно…

«Пьяная была, а такое запомнила! — раздраженно подумала Юлька. — А если она врет, что никаких надписей не заметила? Вдруг она уже давно получила мои деньги, а перед нами просто ломает комедию?! Нет, никому верить нельзя…»

Макс тоже, казалось, не был обрадован такой наблюдательностью главврача. Он предпочел бы, чтобы она не помнила о коробке ничего, кроме того, куда она делась. Однако дело, судя по всему, обстояло совсем наоборот. Алевтина Степановна, чрезвычайно обрадованная тем, что ее память оказалась не совсем безнадежна, с горячностью принялась припоминать все новые подробности своего юбилея:

• Предыдущая
• 64/67
• Следующая