Лицо в тени - Малышева Анна Витальевна - Страница 6
- Предыдущая
- 6/82
- Следующая
Марина и на это раз вполне могла выдумать подобную историю. Потому и соседи на углу утверждали, что не слыхали ее крика около полуночи. И никто ничего не видел. Рассыпанные на дороге продукты, которые помогла собрать баба Люба… Это – доказательство правды или нет? Алина прикинула про себя, сколько эти продукты должны были проваляться на улице. Почти всю ночь! И пропал только батон колбасы? «Могло быть и так, но она вполне могла разбросать их там прямо перед тем, как позвать на помощь бабу Любу. А дети? Проспали всю ночь, не слыхали, как мама вернулась домой, а ведь она ползла на четвереньках! И Дольфик не залаял, когда она явилась в таком состоянии? Он бы обязательно подал голос и перебудил детей, они ведь ждали мать. Особенно девочка – она всегда переживает, когда Маринки нет, плохо спит… Тогда… Что?»
А тогда получалось, что история выдумана – от начала до конца. И не было никакого маньяка на улице. Если на сестру напали, то в другом месте, возможно, в другое время… А если… Алина искоса взглянула на Василия – тот вел машину с каменным лицом, глубоко уйдя в свои мысли. «Нет, он не мог ее так отделать, тем более что находился в другой области… Он никогда не доходил до такого зверства! Пара синяков – это он может… Но… Вдруг ей надоели эти ссоры и синяки и она сама решила покончить со всем этим? Могло такое случиться? Скажем, выпила лишнего – я-то знаю, она в последнее время стала прикладываться к бутылочке. Нечему удивляться – нужно же ей как-то расслабиться. Выпила, стала размышлять, до чего себя довела. Сообразила, что муж скорее изуродует ее, чем добровольно пойдет на развод. Да она никогда и не решилась бы на такой шаг – сказать, что хочет от него уйти. Ну и… Взяла веревку и где-нибудь в мансарде… Там есть подходящая балка. А потом захотела жить, сумела вырваться из петли. Только вот следы уже не скроешь… И тогда, опять же из-за мужа, а может, из-за всех нас, чтобы не ругали, она выдумала историю с маньяком… Идеальный маньяк – никаких примет, не издал ни звука, бросил ее и удрал. И ни одна душа его не видала!»
Ей стало жарко от волнения. Теперь Алина была уверена – все было именно так. Или почти так. Когда она встретится с сестрой, уж как-нибудь сумеет узнать правду. Но при одном условии – Василий при их разговоре присутствовать не должен. «Может, она потому и сбежала, что поняла – все это неправдоподобно! Он, например, сразу не поверил! А до меня только сейчас доходит… Она испугалась и удрала. К маме? Но в таком случае, пора бы ей там оказаться!»
Она опять позвонила родителям. На этот раз трубку взял отец. Марина к ним не приезжала, и они уже всерьез волновались – куда подевалась старшая дочь? Сперва ни с того ни с сего привезла им детей, теперь сама вдруг уехала с дачи… Если она, Алина, что-нибудь понимает – пусть немедленно объяснит!
– Пап, я и сама не знаю, куда она поехала, – ответила она, стараясь не смотреть в сторону Василия. Она видела – все эти разговоры очень ему не по душе, и ужасалась – что ждет Марину, когда муж все-таки ее найдет! Алина сообщила, что сейчас едет на работу, но будет весь день звонить – пока не объявится сестра. Но по всем расчетам, она должна приехать с минуты на минуту.
– Она взяла с собой Дольфика, – сообщила Алина. – Значит, поехала к вам.
– Это почему? – переспросил Василий, когда разговор был окончен.
– Да куда же она могла поехать с собакой? Только к себе домой или к детям. А они у мамы.
Он кивнул, но Алина была не уверена в том, что его убедила. Во всяком случае Василий не стал ей возражать. Было видно, что и этот разговор, и ее общество ему в тягость. Машина уже въехала в город. Она едва дождалась момента, когда за окном мелькнула первая попавшаяся станция метро, и попросила остановиться – дальше доберется сама. Алина предпочитала опоздать на работу, чем терпеть общество свояка лишние полчаса. Родственники не прощались – она просто вышла и захлопнула дверцу машины.
К полудню она уже знала точно – это один из самых нескладных дней в ее жизни. То, что это, вдобавок ко всему, был понедельник, оказалось самым меньшим злом. Во-первых, она опоздала намного больше, чем думала. Успела как раз к середине рабочего совещания, в кабинете у главного художника. На нее посмотрели косо, но ничего не сказали, когда Алина, запыхавшись, пристроилась с краю длинного стола. Через несколько минут, когда дошло дело до ее вопроса, оказалось, что папка с нужными эскизами заперта у нее в сейфе, в рабочем кабинете. А ключ? Ключ в сумке. А сумка?
– В машине… – убито протянула она, осознав наконец, что случилось. – В машине у свояка, он вез меня утром с дачи…
И это прозвучало так глупо и беспомощно, что к концу совещания она окончательно решила увольняться, чтобы не усугублять своего позора. Если еще несколько дней назад она раздумывала – не совмещать ли ей две работы, то теперь стало ясно – она может рассчитывать только на одну. Причем – на новую, прибылей пока не гарантирующую. Под которую, собственно, она и занимала деньги. Из-за которой и собиралась требовать свою долю в загородном доме.
Из-за всех этих переживаний она позвонила родителям позже, чем собиралась, – только к концу рабочего дня. С трепетом узнала, что Марина так и не явилась. Никаких известий от старшей сестры не было. Дети понятия не имеют, что с мамой происходит нечто неладное – они благополучно играют во дворе. Дети попросту решили, что они надоели матери и она решила от них отдохнуть.
– Главное, чтобы они отцу своему такого не сказали, – испугалась Алина. – А то он…
– Сама знаю, – ответила мать. – Он ведь уже к нам заезжал, спрашивал, как мы тут поживаем. Про Маринку, кстати – ни слова. Гордый! Ну он ей вкатит… Господи, когда же они перестанут собачиться, заживут как люди! Ведь если бы не эти скандалы – была бы просто великолепная пара!
Мама нервничала, но не слишком. «Просто не видала Маринку без очков, – вздохнула про себя Алина. – Иначе бы сошла с ума».
– Мою сумку Вася не оставлял? Я ее забыла у него в машине.
Никакой сумки Василий в квартиру не заносил. Скорее всего, просто до сих пор не обратил на нее внимания. Алина занервничала еще больше – ведь там было все, вплоть до ключей от съемной квартиры. Как она попадет домой? И на какие шиши будет туда добираться? Карточка на метро была использована полностью этим утром – она сразу ее выбросила. Девушка всегда носила карточку в кармане пиджака, чтобы не рыться в сумке, где был вечный беспорядок. Потому и не сразу хватилась пропажи. А теперь в карманах осталась только мелочь, на общую сумму не больше рубля, да погнутая заколка для волос. И все.
Пришлось звонить Василию на сотовый. Аппарат оказался отключен. Других координат свояка у нее просто не было. Домашний телефон сестры не отвечал. Алина понемногу закипала – только уже не понимала, на кого именно злится – на других или на себя. В конце концов, пришлось занять десять рублей у сотрудницы, сидевшей с ней в одном кабинете. Больше она просить не решилась – отношения были не те… Эти десять рублей ей протянули с таким презрительным видом, что она твердо решила – уволюсь!
Алине с детства твердили, что у нее неуживчивый характер. Так это было или нет, но она точно знала одно: с начальством ей ладить не удается. После того как она закончила институт декоративно-прикладного искусства, получив престижный диплом дизайнера по тканям, ей пришлось сменить около восьми мест работы. Всего за несколько лет! Впрочем, ей до сих пор ни разу не удавалось поработать по своей прямой специальности. Чем только не приходилось заниматься! Даже этикетками. Даже флажками. Даже канцелярской работой в крупной иностранной фирме – она почти полгода проработала, в сущности, секретарем, прежде чем сообразила, что желанного повышения так и не получит и ее попросту надувают.
После кризиса ситуация только усугубилась. Работа по-прежнему была – стоило только поискать. Но зарплаты упали так, что нечего было и думать о том, чтобы на эти деньги снимать квартиру. И вот – удача! Она устроилась на новую фирму, где стала заниматься своим делом – конструированием одежды. Платили немного, но ей хватало. В сущности, все, что ее не устраивало, – это обстановка в коллективе. Здесь работали сплошь женщины, и Алина признавалась себе, что никак не могла вписаться в их сложившуюся компанию. Она оставалась чужой. Если была нужна помощь – ей не помогали. Нужен был совет – она не решалась его попросить, боясь обнаружить свою беспомощность. А если ей случалось просчитаться – с нее спрашивали со всей строгостью, и ей нельзя было даже отговориться семейными проблемами, потому что никакой семьи у нее, в сущности, не было.
- Предыдущая
- 6/82
- Следующая
