Выбери любимый жанр

Ведьмин век - Дяченко Марина и Сергей - Страница 43


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта:

43
* * *

…Ивга содрогнулась.

— Вот скоты, — сказал инквизитор.

Ивга пыталась успокоить дыхание. Она забыла, забыла, забыла, она не то что рассказывать — вспоминать об этом давно уже разучилась, а теперь картинка встала как живая — она видела разломанный ящик, валявшийся на заднем дворе школы… С одним торчащим гвоздем. Траву, сминаемую их башмаками. Холодную твердую землю под щекой…

— Вот скоты, однако…

Ивга прерывисто вздохнула:

— А правда… этот знак?..

— Что — знак? Может быть, может не быть… Многие девочки рождаются с отметинками на теле. Если остается на всю жизнь — родинка… Если исчезает где-то в период полового созревания… Исчезла ведь?

— Да.

— Значок. Вторичный признак ведьмовства. Бывает…

Ивга молчала. Рука, лежащая у нее на голове, была ей неожиданно приятна. И она боялась шевельнуться, чтобы не сбросить ее.

— Вы знаете, я…

Она запнулась. До сих пор ей удавалось избегать прямых обращений; теперь она не знала, как его называть.

— Вы знаете, я боюсь… себя. Того, что внутри меня… сидит. Понимаете?..

Жесткая ладонь соскользнула у нее с затылка. Улеглась на лоб:

— Никто не сидит в тебе, Ивга. Твоя возможная участь — это тоже ты, ты сама… Не захочешь стать активной ведьмой — не станешь. Поверь.

— Правда-правда?..

Ее собеседник кивнул. Ивга шумно перевела дыхание:

— Ведьмы… я понимаю. Я понимаю, откуда такая… почему все ненавидят. Их… нас. И я теперь понимаю, за что…

— Пока я рядом, тебя никто не тронет.

— С…спасибо…

Прошла минута ее бесконечной и горячечной благодарности; потом она почувствовала неловкость. И отстранилась:

— Я… ничего?

— Ничего… Я понимаю. Что было дальше?

* * *

У классной наставницы было тонкое, нервное лицо и сильная белая шея в круглом вырезе блузки:

— Пойми, Ивга Лис. Никто из нас не хочет видеть в школе этих господ. Из инквизиторской комиссии по несовершеннолетним. Зачем доводить дело до крайностей. Тебе ведь уже прислали приглашение… кажется, два раза?

— Я не ведьма. Они все врут.

— Тем более ты должна посетить. Мне тоже неприятно выслушивать от директора. А ему, в свою очередь — от попечителя…

— Я не ведьма! Чего вы все от меня хотите!..

— Не дерзи.

— Я не держу… не дерзю… Я ни в чем не виновата!

— Ну кто тебя винит. Если кто-то заражается, к примеру, заразной болезнью… его берут на учет в диспансере. Никто его не винит.

— Я не заразная!..

В пустом классе летала муха. Спиралями, петлями, кругами; билась о стекло, затем снова принималась кружить, а на доске висела схема по анатомии, и муха, сбитая с толку, принималась ползать по нарисованным кишкам нарисованного для наглядности человека…

* * *

— А потом?..

— Вечером я уехала. К тетке. В Ридну.

* * *

В полутемном подвальчике было сизо от табачного дыма. Какая-то девчонка плакала, забившись в угол, в руке ее подрагивала картонная папка с безвольно повисшими веревочками; к стенду, обтянутому серой мешковиной, невозможно было протолкнуться из-за множества плотных, упрямых спин, и пахло потом и духами, но сильнее — табаком.

— Тебя взяли? — спросил парень с нарождающейся бородой на загорелом скуластом лице. — Ты, рыжая… Тебя приняли?

Рыжая девчонка вздрогнула. С некоторых пор она всегда вздрагивала, когда ее окликали.

— Не могу… пробиться не могу.

— Такая слабенькая? — удивился скуластый. — Хочешь, я для тебя посмотрю?

Рыжая кивнула.

— Как фамилия? Лис?

Внизу, у входа, кто-то бранился. Сверху, прислонившись к ступенькам винтовой лестницы, стоял вальяжный юноша в ослепительно белой рубашке. Юноша находил острое удовольствие в том, чтобы стоять двумя ступеньками выше прочих и поглядывать на них, абитуриентов, мудро и устало.

— Эй, Лис! С тебя бутылка шипучки — пляши!..

Девчонка смотрела удивленно. Кажется, не верила.

Где-то наверху, на недостижимой даже для вальяжного юноши высоте, открылись стеклянные двери. И полный мужчина с кожаным плоским портфелем взмахнул, как платочком, белым листком бумаги, и вальяжный юноша поспешно принял бумагу из пухлых рук, вчитался, нахмурил лоб:

— Внимание, информация… Студентам первого курса обращаться по поводу общежития… Военнообязанным студентам явиться в контору пять… Всем студенткам-ведьмам, — юноша невольно понизил голос, и на лице его появилось странное выражение, — явиться к директору лично и иметь при себе свидетельства об учете из окружного управления Инквизиции…

— Ведьм принимают, — зло сказала заплаканная девчонка с развязанной папкой. — Ведьм они принимают… Знаем мы…

На нее поглядели с жалостливым презрением.

Потому что ведьм, на самом-то деле, не принимают никуда.

* * *

— Не выдумывай. Ведьмы лишены некоторых гражданских прав — но не права на профессию…

Ивга еле удержалась, чтобы не состроить гримасу. Поразительно, как мало знают большие начальники о жизни, происходящей ну прямо под ножками их высоких стульев.

Говорят, что «Начались воспоминания — встречайте старость». Она, Ивга, заслужила сегодня звание почетной старушки; эти ее воспоминания подобны тряпкам, хранящимся в нафталине под замком. Глупо извлекать их на свет…

И тем более глупо испытывать от этого удовольствие.

Самой противной игрой всегда была для нее игра в откровенные ответы. Потому что приходилось все время молчать, и на нее начинали коситься…

А потом она приспособилась врать. Совершенно откровенно врать в ответ на откровенные вопросы. И ее все полюбили. Поверили…

— Я понятия не имел, что есть такая игра.

— Есть… Особенно когда вечер. Когда девчонок в спальне пять человек, и охота поболтать перед сном… Или когда все немного выпили…

Инквизитор наклонил голову; теперь он сидел вполоборота, и в свете настенного фонарика Ивга видела половину его лица. С опущенным уголком губ.

Собственно, почему она обо всем этом ему рассказывает? Потому что ему интересно?..

Профессиональное любопытство. И сколько же таких исповедей приходится на его нелегкий рабочий день…

Ей почему-то вспомнилась огромная кровать в той его квартирке, поле сражений, покрытое снегом чистого белья.

— А вы так и живете…

Вопрос вырвался сам собой, и, проговорив его до половины, Ивга с ужасом поняла, что сказанных слов не загнать обратно. Слова — не макароны, в рот не запихаешь.

Пауза затянулась. Ивга проглотила слюну.

— Ну? Как же именно я живу?

Ивга обреченно вздохнула:

— Вы так и живете всю жизнь? Я слышала, инквизиторам запрещено жениться…

Она ожидала какой угодно реакции. Насмешки, безучастия, пошлой поддевки, высокомерного отстранения; инквизитор медленно повернул голову, и Ивга пробормотала, оправдываясь:

— Я… спросила лишнее. Простите…

Он улыбнулся. Его, кажется, рассмешил ее страх.

— Ничего особенного ты не спросила.

(Дюнка. Май)

Решетка, отделяющая дом от чердака, не запиралась.

В полном молчании они прошли мимо бетонной коробки, где ворочались и гудели моторы двух маломощных лифтов; прошли мимо низенькой двери с навешенным на ручки амбарным замком, взобрались по аккуратно окрашенной железной лестнице и выпрыгнули в сырость весеннего вечера. Двадцать пять этажей не приблизили их к звездам — да тех и было-то всего две или три; по темному небу ползли, постоянно меняя очертания, рваные серые облака.

Когда-то здесь было кафе. Сейчас от него остался только железный скелет пляжного «грибка», брошенный за ненадобностью и потихоньку покрывающийся ржавчиной; старые перила ржавели тоже, и потому Клав не стал к ним прислоняться.

Здесь не нужен был свет. Весь фасад дома напротив залит был пестрой мигающей рекламой, и Дюнкино лицо, различимое до последней реснички, казалось то апельсиново-желтым, то сиреневым, то зеленым, как трава. Клав знал, что выглядит не лучше.

43
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело