Ритуал - Дяченко Марина и Сергей - Страница 38
- Предыдущая
- 38/50
- Следующая
Азартная Юта включилась в забаву со всем пылом и воодушевлением. Натянув шляпу с пером, она и верхом на смирной упитанной лошадке чувствовала себя укротителем буйного коня, великолепной наездницей и прирожденной охотницей. Трубили рога; справа и слева проносились необъятные стволы старинного королевского леса, лошадка стремилась не отставать от прочих, весьма быстроногих коней — и в какую-то минуту Юте почудилось, что нечто подобное уже было. Она так же сидела верхом, но ее окружали облака, небо, а леса внизу были такого же роста, как трава под копытами лошади… Воспоминание обожгло ее, и она механически натянула было поводья — но тут в чаще послышался треск ломаемых веток, и на дорогу перед кавалькадой вылетел гонимый псами благородный олень…
К счастью, Юта не видела, как убили оленя. Лошадка ее припозднилась-таки, и, когда принцесса выбралась на полянку с измятой окровавленной травой, красавец уже лежал бездыханный, неловко откинув рогатую голову.
Заночевали в охотничьем домике; в просторном бревенчатом зале накрыт был длинный стол, и туша целиком жарилась на вертеле, пока разудалые охотники хвалились, как и положено, пили вино и горланили песни. Пятнистую оленью шкуру преподнесли в подарок Юте, но та испугалась вида крови — и не взяла.
Отведя ее в сторонку, Остин спросил тихо и укоризненно:
— Зачем же обижать людей?
Юта смутилась и не знала, что ответить.
— Ты учти, — покачал головой принц, — сейчас все к тебе приглядываются, кто ты, какая ты… Я хочу, чтобы они любили мою жену, как любят меня. Ведь ты скоро будешь их королевой!
Юта горячо закивала головой.
Весь вечер и всю ночь она старалась изо всех сил — хоть как ни хотелось ей спать, не ушла со своего места, которое было во главе стола рядом с Остином. Ей показалось, что принц поглядывает на нее с одобрением.
На следующий день после полудня возвращались в город. К седлу Остина привешена была мертвая голова оленя; лошадь принца, чей бок задевали ветвистые рога, вздрагивала и беспокоилась. Юте тоже почему-то было неприятно, хотя она и бодрилась.
Праздник продолжался еще целую неделю — горожане выкатывали прямо на улицы пузатые винные бочки, бродячие актеры разыгрывали сцену сражения с драконом, по ночам в небо взвивались фейерверки… Потом все понемногу успокоилось, жизнь вернулась в нормальное русло, и Юта обнаружила, что живет теперь не дома.
Дворец королей Контестарии ничем не уступал контийскому, но парка не было — его заменяла ровная лужайка, обнесенная живой изгородью. Расположение комнат и залов было непривычным — Юта долго путалась. Но главное — тут у принцессы совсем не было знакомых.
Незнакомые горничные улыбались ей мило и почтительно, незнакомые пажи готовы были выполнить любую ее волю. Юта попыталась наладить с ними приятельские отношения — но оказалось, что одно дело расти всем вместе, и совсем другое — явиться в чужой дом принцессой, будущей королевой, значительной и непонятной личностью…
Юта поведала Остину, что хочет выписать нескольких слуг из дому. Тот поднял брови:
— Зачем? Тебе недостаточно прислуги?
Принцесса снова смутилась — ей очень не хотелось, чтобы Остин решил, что она избалована.
Самого принца Юта теперь видела редко — навалились государственные дела. Остин проводил целые дни напролет в рабочем кабинете и в зале Королевского совета, появляясь в супружеской спальне усталый и задумчивый. Юта попыталась было влезть в суть мучавших принца вопросов — однако в этом ей было весьма недвусмысленно отказано:
— Где ты видела, Юта, принцессу или даже королеву, занимающуюся делами? Вот твоя мать, например?
Это было правдой — Ютина мать блистала на приемах и вышивала на пяльцах, но никогда никто не видел ее за рабочим столом.
— Указы, законы, налоги… — усмехнулся принц. — Зачем тебе это?
— Ты прав, — сказала Юта, краснея и ругая себя: придет же в голову такая глупость…
День во дворце был подчинен строжайшему распорядку. Каждое утро горничные укладывали Ютины волосы в одну и ту же прическу; завтрак подавали в огромном зале, и принц с принцессой сидели на противоположных концах длинного, как зимняя ночь, стола. Отзавтракав, Остин удалялся в кабинет, а Юта отправлялась в свою комнату — Остин порекомендовал ей заняться рукодельем.
Принцесса не умела толком ни вязать, ни вышивать; однако, задумав удивить принца изобретательностью, она потратила несколько недель на изготовление странного растрепанного букета — все цветы были из проволоки и мешковины, и в чашечке каждого встроен был осколок зеркала. В солнечные дни букет отбрасывал на стены и потолок целые пригоршни бликов.
Когда Юта показала свое произведение Остину, был, к сожалению, хмурый дождливый вечер. Может быть, именно поэтому принц отнесся к нему прохладно:
— Кто тебя учил… такому?
— Никто, — Юта смутилась и расстроилась его почти брезгливым тоном.
— Разве может принцесса рукодельничать… если это можно назвать рукоделием… возиться с грубой мешковиной? В мешках хранят сахар и овощи, а цветы вышивают на шелке и бархате! Хочешь, я выпишу лучшую учительницу вышивания?
Юта отрицательно покачала головой, но букет был выброшен без сожаления.
— Почему бы нам не поехать куда-нибудь? — робко спросила Юта через несколько дней. — Вместе…
Остин тяжело вздохнул и не ответил, но Юта не унималась:
— Или хотя бы погулять вечером… У тебя, может быть, найдется свободных полчаса? Мы могли бы поговорить о…
— Я не принадлежу себе, Юта, — устало объяснил принц, и Юта потупилась.
Из этого разговора Остин сделал вывод, что принцесса скучает. Скоро к Юте была приставлена дуэнья, наперсница.
Это была маленькая розовощекая толстушка, эдакий клубок на ножках, энергичная и разговорчивая. Она ни на секунду не оставляла принцессу в одиночестве — топотала следом и усаживалась рядом, болтала, не переставая, рассказывая забавные случаи и расспрашивая Юту о ее снах:
— Шляпа снится к мигрени, а перчатка — к известию… Я желаю вам, ваше высочество, увидеть во сне белого единорога!
Всю ночь Юте снились клопы.
— Убери ее от меня! — умоляла Юта Остина через неделю.
Принц пожал плечами. Он казался немного недовольным: и то не по вкусу, и это не по нраву…
— Принцессам, особенно замужним, положено иметь наперсниц, — заметил он мягко.
— Да, но эта!
Остин вздохнул:
— Знаешь, Юта… Иногда трудно понять, чего ты хочешь.
Он ушел, оставив принцессу в смущении и растерянности.
Впрочем, недовольство принца можно было легко объяснить и оправдать, поскольку Юта действительно имела все, чего только может возжелать королевская особа, и даже с упреждением. Армия почтительных слуг, изысканные украшения работы древних мастеров, спокойствие и довольство — все это должно было помочь королеве пережить некоторый недостаток развлечений.
Однажды вечером, укладываясь под парчовый балдахин, Юта рассказала принцу когда-то слышанный анекдот:
— Герцог просит графа: «Ваша светлость, помогите мне дотащить до замка этого дохлого грифона». Граф не смог ему отказать, и с превеликим трудом они затащили грифона в герцогский замок и бросили в умывальне. Граф вытер пот и спрашивает герцога: «Ваше сиятельство, а зачем вам в умывальне дохлый грифон?» «А-а! — отвечает герцог, — вот, представьте себе, придут ко мне гости, захотят умыться — и выбегут с криком: там дохлый грифон! А я усмехнусь вот так и скажу небрежно: ну и что?»
Юта выжидательно замолчала.
— Ну и что? — спросил Остин.
— Ну… потешно, — смутившись, объяснила Юта.
Остин вздохнул:
— Странная и дурацкая история… Какой герцог? Какой граф? Почему они не призвали слуг, чтобы тащить этого грифона?
Юта не нашла, что ответить.
Тем временем отступила осень, и однажды ночью выпал снег.
Выйдя утром на террасу дворца, Юта долго щурилась на крахмально сверкающую лужайку; потом, оглянувшись, увидела, что она не одна.
Неподалеку на террасе стояло кресло на колесиках; в кресле, укутанный пледом, сидел дряхлый старик. Юта не сразу узнала короля Контестара.
- Предыдущая
- 38/50
- Следующая
