Никогда не заговаривайте с неизвестными - Малышева Анна Витальевна - Страница 20

• Предыдущая
• 20/79
• Следующая

— Серега, — пробормотал он.

Парень закурил, заставил себя подождать минуту, чтобы привести в порядок руки — те прыгали, не слушались. Потом вернулся к трупу, осмотрел его внимательней. Даже штаны спустил до самых ботинок, хотя ясно было, что ноги совершенно целы. Вообще, на теле не было никаких повреждений — ни пореза, ни, тем более, раны от ножа, ни пулевых отверстий, ни следов удавки.

Ничего. Он осторожно перебрал кончиками пальцев волосы на голове — проломов и кровоподтеков нет, по голове не били. Отчего же он умер, в конце концов?

"От разрыва сердца, — пришла в голову идиотская мысль. А за ней — другая:

— А что? Разве молодые не умирают от сердца? Но он же был здоров как бык! Может, я чего-то не знал? Чепуха, мы с ним друг о друге знали все!"

Ему не понравился цвет Серегиных губ — синюшный какой-то. Противно было копаться, но он все же сбегал на кухню за ножом, чтобы заставить труп разжать зубы. Когда это удалось, он увидел сухой, как бумага, голубовато-бледный язык.

— Яд, — сказал он вслух. — Отравился.

И, как ни странно, перестал бояться. Яд — это было что-то, несвойственное тому миру, где он жил.

Если бы пуля или нож! Но чтобы кто-то заставил его выпить яду?! Да, но кто-то ведь заставил Серегу. А может, никто его не заставлял? Может, он это сделал сам?

Иван ничего не понимал. У него рождалось все больше вопросов, а ответов не предвиделось. Кто дал приятелю яду? И как тот согласился его принять? С кем он был? При чем тут спущенные штаны? В туалете это было бы понятно, но в комнате?

И чего ради он разделся перед смертью? Иван огляделся. Никаких признаков борьбы. Если что-то и произошло, комнату потом прибрали. Нет ни стакана, ни бутылки, где мог быть яд. Его взгляд упал на музыкальный центр, и он понял — Серега пришел сюда за ним. Им в голову пришла одна и та же мысль — нечего разбрасываться ценными вещами, когда работы нет. В углу Иван заметил Серегину дорожную сумку. Подошел, открыл. Все вещи на месте, и не похоже, чтобы друга ограбили. И все же он мертв.

«Надо сматываться отсюда, — понял Иван. — Не хватало еще, чтобы меня замели тут со свежим трупом. Доказывай потом ментам, что я бы Серегу пальцем не тронул!»

Да, надо было уходить, но уйти он не мог. Если он уйдет сейчас — Серегу ему больше не увидеть.

И никогда не узнать, что случилось. Может, его нашли родственники одной из жертв? Может, Ивана тоже ищут? Да, уходить надо было как можно быстрее, но он не мог, просто не смел оставить друга здесь в такой жалкой позе, на скомканных простынях — холодного, мертвого, униженного. Да, униженного, потому что смерть — это величайшее из унижений, которое может испытать человек.

Эта мысль впервые пришла ему в голову. Раньше он о смерти не думал.

— Дай я хоть штаны тебе застегну, — обратился он вслух к другу. — Что я еще могу сделать? Ты уж прости, мне надо уходить.

Он рывками натягивал на Серегу джинсы. Пришлось перевернуть его на бок, чтобы завершить дело. И тут он вдруг заметил то, чего не углядел при первом осмотре тела. На левой ягодице виднелся крохотный прокол, окруженный синеватым вздутием. Будто укус какого-то насекомого. Иван остолбенел. Хотел прощупать вздутие, но тут же отдернул руку. Обернул палец уголком простыни и только тогда решился нажать. Под пальцем ощущалось явное затвердение.

— Укольчик, — пробормотал Иван. — Или укус. А скорее всего укол.

Он глазам не верил, ничего не понимал. Поднялся с постели, застегнул на Сереге джинсы, прикрыл его простыней. Погасил везде свет, вышел из квартиры и захлопнул дверь.

Серегина бабка на этот раз не была предупреждена звонком о его визите и потому не открывала еще дольше. Иван нервничал, озирался, и все это время дверной глазок был темен — бабка рассматривала его. Потом все же открыла:

— Опять ты?

— Да, я от Сереги. — Иван втиснулся в прихожую, не дожидаясь приглашения. — Такие дела, он в аварию попал!

— А я что говорила? — охнула старуха. — Жив?! Что с ним?! Да говори ты, идол!

— Жив, жив, но чужую машину разбил. Иномарку. Давайте скорее деньги, иначе его оттуда живым не отпустят. Бить собираются.

Бабка молниеносно принесла пакет, Иван даже не успел углядеть, где она его прятала. Он выхватил у старухи деньги, стараясь на нее не глядеть.

С трудом сдерживался, чтобы не разрыдаться, как истеричная женщина. Руки все еще тряслись. Бабка давала ему наставления:

— Как только расплатится — пускай сразу едет ко мне! Ты понял, Ваня?!

— Понял, понял, побегу я!

— Оглашенные вы оба! — крикнула ему вдогонку старуха.

Иван не ответил. Он уже был на улице. Застыл на секунду на крыльце, огляделся и пропал в темноте.

Весь следующий день Иван провел, не выходя из квартиры. Танька старалась показать себя хорошей хозяюшкой — приготовила ему обед, выстирала единственную рубашку, высушила ее утюгом. Обед он съел, рубашку надел, но спасибо сказать забыл.

Пожалуй, впервые в жизни парень испытывал настоящую депрессию. Ему было даже неизвестно, способен ли он на такие перепады настроения. Оказалось, способен. Танька изводилась, видя его состояние:

— Вань, ты жалеешь, что мы вместе?

— Что? Нет, — отвечал тот, лениво всовывая докуренную до фильтра сигарету в кучу пепла, громоздящуюся в блюдце. Пепельницы у новоселов не было.

— Нет, я вижу, жалеешь, — вздыхала Танька. — Тебе жаркое не понравилось?

— Что? Нет, понравилось.

— Ну, заладил: «что, нет…» — разозлилась она. — Что с тобой творится?

— Да ничего, — вяло ответил он.

— Надо так понимать, что ты не поедешь со мной забирать вещи?

— Я не хочу встречаться с твоей мамой, — отмахнулся он. — И зачем забирать все вещи?

Возьми пару платьиц, и дело с концом.

— К твоему сведению, я платьиц не ношу! Если бы ты больше обращал на меня внимания, увидел бы, что я предпочитаю джинсы!

— Ну и зря. Мне нравятся девушки, которые носят платья. — Он сказал это только ради того, чтобы ее поддразнить.

Ответ был неожиданный.

— Тогда дай денег, и я куплю платье! — заявила та. — Долларов сто пятьдесят, максимум двести на приличное платье хватит.

— С ума сошла?! — возмутился Иван. — Такие деньги на тряпку?

— Ну, ожил! — Танька посмеивалась, натягивая джинсы, застегивая куртку. — Не нужно мне это платье, пошутила. Сиди дома, если ты такой ленивый. Я соберу шмотки и привезу их на такси.

И тебе бы не мешало забрать свои вещи — куда это годится — иметь одну рубашку?! Сколько раз в неделю мне ее прикажешь стирать?

Она была права, но беда была в том, что вещи Ивана остались у матери. Все свое имущество они с Серегой забрали с последней съемной квартиры и увезли в Эмираты. Имущества было немного, парни не слишком старались наряжаться. К матери ехать вовсе не хотелось. Он лениво буркнул в ответ что-то вроде «сам разберусь», и Танька ушла.

Как только она закрыла за собой дверь, Иван поднялся и тоже стал собираться в дорогу. Он решил навестить общагу, в которой была прописана Алия. Скорее всего, там отыщется какой-то след.

Половину прошедшей ночи он не спал — перебирал в уме все подробности их с Серегой деятельности, вычислял потенциальных врагов, пытался распутать клубок противоречий. Но ничего не прояснилось, кроме одной детали — коробочки со шприцем, которую он видел у Алии. Конечно, шприц мог быть у любого. Наркоманов, диабетиков и эпилептиков в Москве достаточно. Но ни тех, ни других, ни третьих среди их немногочисленных знакомых не было. А вот шприц у Алии был.

Шприц и след укола — это как-то связано, что ни говори.

«Конечно, вряд ли это сделала девчонка, — подумал он. — Но чем черт не шутит? С чего бы ей заявиться к нам на хату, после того как она угнала машину? Какую наглость надо иметь! А вдруг пришла извиниться передо мной? И встретила Серегу? Что между ними могло произойти?» Думать тут было нечего — Серега просто вышвырнул бы девчонку, предварительно надавав ей по шее. Но Алия, как думалось Ивану, была не из тех, кому можно накостылять за здорово живешь. Она бы постаралась постоять за себя. Неужели с помощью шприца? И чего ради Серега разделся? :

• Предыдущая
• 20/79
• Следующая