Отравленная жизнь - Малышева Анна Витальевна - Страница 86

• Предыдущая
• 86/94
• Следующая

Она взяла с полки фотографии. Теперь у нее не было сомнений. Некоторые снимки были сделаны с картин Ивана. Тут были в основном его юношеские творения. И среди них – портрет Ларисы. Именно этот снимок лежал поверх других. Его-то она и узнала.

– А, это Клаус ездил в Москву, – оживился Роман. – Решил написать статью о русских забытых художниках восьмидесятых годов. Да ты сядь, посмотри, тут куча снимков.

Вика и сама видела, что здесь были представлены самые разные по манере художники. Но ее не волновали достоинства и недостатки их картин. Оглянулась, высмотрела среди гостей Клауса – скромного, щуплого блондина, который говорил по-русски немногим хуже Романа и ее самой.

– Клаус, на минутку! – крикнула она, приветливо улыбаясь.

Тот подошел, увидел в ее руках фотографии, и его застенчивость сразу улетучилась. Он завелся. Взахлеб рассказал о поездке в Москву, о том, сколько народу перевидал, сколько картин посмотрел, какая у него задумка…

– Ведь их никто не покупает, их уже забыли, – говорил он, возбужденно тыча пальцем в снимки. – А талантливо, да? Я считаю, очень хорошо!

Вика кивала. Ей очень мешал муж. Тот стоял рядом и с изумлением смотрел на жену. И немудрено – Вика никогда не проявляла интереса к живописи. Роман даже понятия не имел, что когда-то она сама училась в художественной школе и мечтала стать профессиональной художницей. Впрочем, муж о многом не имел никакого понятия. Вика считала, что чем меньше он будет о ней знать, тем крепче будет их семья. И время показывало, что она была права. Куда легче изображать хорошую жену, чем быть ею на самом деле.

– Рома, что же делать с хлебом? – повернулась она к супругу. – Смотри, бутерброды закончились, а выпивки полно.

Эти вечеринки обычно проходили без особых затей. Пиво, водка, разнообразные бутерброды да готовые сладкие пироги – и вдобавок, конечно, интеллектуальные беседы. Роман засуетился и отправился на поиски сына. Вика удержала Клауса, который хотел отойти к остальным гостям.

– Скажите, где вы видели эти картины?

Она показала снимки с картин Ивана. Клаус рассказал, что сделал эти снимки непосредственно в квартире художника. Правда, самого художника в квартире не было, но его жена была очень любезна и даже не взяла денег за съемку.

– Я бы многие купил, – вздохнул он. – Но боялся, что будут проблемы с таможней. Вика, вам тоже нравится? А вы и не знали такого художника!

«И не знать бы мне его, – подумала она, отрешенно глядя на портрет сестры. – Где же наша дача? Тут этого пейзажа нет. Господи, как же я не подумала об этом! Я совсем забыла об Иване! Ведь он… Ведь он нарисовал колодец…»

Она поблагодарила Клауса. Сунула ему снимки и, уже не слушая его рассуждений на тему живописи, довольно невежливо отвернулась. Теперь она явственно ощущала боль в сердце. Нет, ей не следовало пить… И сегодня, и вообще.

Вика ушла в другую комнату, приняла лекарство, прилегла на постель. Собственно, что случилось ужасного? Иван был всеми брошен и забыт.

Теперь им кто-то заинтересовался. Наивный Клаус, он считает себя первооткрывателем. Если бы в картинах Ивана было что-то стоящее, его бы заметили. Талант так или иначе пробивает себе дорогу. Но это – бездарность. Бездарность, которой удалось создать две-три хорошие картины. Да, но где же тот чертов пейзаж? Дописал он его? Может, уничтожил? Продал? Потерял?

Вика резко села на постели. Она была очень возбуждена. "Вот так всегда. – Женщина сжимала ледяные руки, дула в ладони, пыталась их согреть.

Сердце стучало тяжело и неровно. – Кажется, я все предусмотрела… А потом какая-то мелочь, какая-то дрянь портит все дело. Колодец. Яна все еще там.

Господи, я же помню, я хорошо помню, как Иван с Ларой пристали ко мне на даче! Им хотелось пить, а колодца они не нашли. Лариса и не знала о нем.

Родители, слава Богу, терпеть не могли эту дачу и тоже толком не помнили, где тот колодец. Как меня передергивало, когда начинали вспоминать про него!

Потом, конечно, забыли… Все забывается. Но картина… Эта проклятая картина…"

Она будто наяву увидела испуганные, недоверчивые глаза сестры. Как Лариса смотрела на нее, когда Вика рассказала ей о босоножке с порванным ремешком! Вике даже показалось, что сестра в этот миг все поняла. Глупости! Самое большее, о чем могла подумать Лариса, – это о том, что Денис бывал на их даче с какой-то девицей. Ну и что же здесь страшного? Но колодец… Иван настаивал, что колодец был. Он полностью убедил в этом Ларису, да еще бы не убедить – она ему в рот заглядывала, глупая тетеря. У нее тоже возникли вопросы. Слишком много вопросов. Но ведь двадцать лет никто не вспоминал об этом! И еще двадцать никто не вспомнит! Но картина…

Вика сжала кулаки: "А ведь все было так просто, элементарно! Нужно было выпросить у Ивана тот пейзаж и уничтожить его! Он бы отдал, он никогда не был жадным! Или купить… Да, в самом деле, купить, пока никто другой не купил. А могут! Особенно после Клаусовой статьи. А Клаус напишет. Этот трудолюбивый восторженный червяк напишет, да так, что Иван в один день окажется, по крайней мере, русским Сезанном, московским Модильяни! И цены на него подскочат так, что купить будет невозможно! По крайней мере, я уже не потяну эту покупку.

А сейчас этот пейзаж должен стоить копейки".

В спальню вошел муж. Встревоженно склонился над ней, тронул за плечо:

– Ты приняла лекарство? Все уже расходятся, я сказал, что ты нездорова.

– Зачем было портить вечеринку? – Она прижалась лбом к его руке. – Знаешь… Это не сердце. На меня накатила дикая хандра. Я страшно соскучилась по дому.

Он сразу замкнулся – она почувствовала это по уклончивому движению его руки. Роман считал, что зарабатывает слишком мало для того, чтобы ежегодно отправлять жену и детей в Москву. Он экономил на всем, мечтал накопить денег и по возвращении пригнать из Германии машину. Права у него были давно, а вот денег купить автомобиль не было. И Вика поняла, что для того чтобы поездка осуществилась, нужно найти другой путь. Более радикальный. Такой, что даже скуповатый Роман не сможет ей отказать.

Письмо «от мамы» Вика написала сама. Конверт взяла старый – мама писала часто, эти конверты валялись по всей квартире. Вика только подправила несколько цифр на штемпеле, чтобы казалось, будто письмо пришло только сегодня. Возвращаясь из магазина, Вика еще на лестнице достала поддельное письмо из сумки. Она решила сделать вид, что достала его из ящика и вскрыла на лестнице.

Но письмо даже показывать не пришлось. Роман встревожился и заметался по квартире. Спрашивал, серьезно ли больна теща. Неужели у нее рак? И что же теперь делать? Вике нужно лететь в Москву.

Женщина следила за ним, зажав в руке уже ненужное письмо, и думала, что, в сущности, жизнь у нее удалась. Вот, например, у нее понимающий, отзывчивый муж. Хорошие дети. У Артура светлая голова, пошел в отца, говорит по-немецки, как истинный ариец, много читает. Зойка в последнее время так выросла и похорошела, что из прыгучей серой Зайки превратилась в настоящую красавицу невесту. И неужели все это можно разрушить только потому, что какой-то идиот, бездарность, алкоголик нарисовал тот чертов колодец? Единственную улику против нее. Может, уже бессильную. Но зато последнюю. Уничтожив картину, она будет спокойна всю оставшуюся жизнь. А это не так уж мало.

– Ты отпустишь меня в Москву? – умоляюще спросила она.

И Роман сказал, что теперь она просто обязана поехать.

Из писем матери Вика знала, что их собственная квартира теперь пустует, прежние жильцы съехали, новых не нашлось. Ключи у нее были, и женщина решила пожить у себя. Ей не хотелось объясняться с матерью. Та очень скучала по дочери, но, если бы узнала, что Вика приехала на несколько дней, – просто не отпустила бы ее от себя. Сама Вика рассчитывала, что ей не придется пробыть в Москве больше двух-трех дней. Сколько нужно времени, чтобы купить картину? Полчаса. Главное, чтобы согласились продать. Впрочем, сейчас Иван должен быть сговорчив, до славы еще далеко, если она вообще его ждет, эта мифическая слава!

• Предыдущая
• 86/94
• Следующая