Тамбур - Малышева Анна Витальевна - Страница 56

• Предыдущая
• 56/79
• Следующая

— Моя прическа — это мое дело! И, между прочим, то, что на голове и то, что в голове, никак не соотносится! Если это так, то все фотомодели — Энштейны! А Энштейн — идиот!

— Успокойся, — довольно желчным тоном произнесла гостья. — Мне нет никакого дела до твоей прически. Просто мне кажется, что она нерациональна. У тебя уже половина бусинок обсыпалась Алла снова схватилась за косичку — это был непроизвольный жест. Она и сама была недовольна качеством — утром, глядя в зеркало, девушка спрашивала себя, стоило ли портить волосы и платить такие деньги, чтобы походить на ободранную овцу?

— Да, — призналась она. — Фигово получилось.

Решила сэкономить, нашла мастера подешевле.

— Ты рассыпаешь свои бусины по всему институту, — все так же неприязненно продолжала Жанна. — Где их только нет! Прямо как в сказке — Гензель и Гретель. Всегда можно понять, где ты была.

К примеру…

Она перегнулась через столик, и Алла подумала, что методистка и впрямь заболевает. Гриппом, а может, еще чем похуже. Глаза у нее были красные, пересохшие губы подрагивали.

— Утром, в понедельник, я убиралась на кафедре, — ровно и сухо говорила та. — И нашла на полу вот эту бусинку!

Она порылась в сумке и показала Алле голубой пластиковый шарик.

— Сперва я не поняла, что это такое. Потом вдруг вспомнила тебя. Твоя прическа давно бросалась мне в глаза. Понимаешь…

Она сделала краткую паузу и вдруг хмыкнула:

— Я стала думать — а откуда тут бусина? Я убираю на кафедре по утрам. Утром в пятницу ничего такого не было. Утром в понедельник — она была. Стало быть, кто-то зашел на кафедру или в пятницу днем, или после… И обронил бусину. Но в пятницу я там сидела, как приклеенная, всех видела. Ты не заходила. А вот в субботу…

Жанна встала. Алла машинально поднялась вслед за нею. Она ничего не понимала — какое значение имеет этот ничтожный кусочек голубого пластика? И вместе с тем ей было не по себе.

— Ты была на кафедре в субботу?

— Да, — еле выдавила Алла. — Мне нужны были кое-какие бумаги…

— Это ты сказала про Воронина, что он получил по заслугам?

— Что?!

— Это ты? Я ведь все слышала! Я только вас не видела! Вас там было двое, и ты сказала, что Боровин получил по заслугам! И уронила бусину! Вот она! — Ее ладонь дрожала, и бусинка перекатывалась то по одной, то по другой линии — как машинально отметила перепуганная Алла.

— Послушай, может, я так и сказала! — начала она. — Но у меня были причины! Он… Если бы ты знала! Он приставал ко мне, с тех пор как я поступила в институт! Он проходу мне не давал, а когда я отказала, стал занижать оценки, мучить меня, и…

— Врешь, сука! — с ненавистью крикнула Жанна и схватила со стола заварочный керамический чайник — надо признать, довольно тяжелый. — Да чтобы он на тебя польстился?!

И с размаху занесла чайник над головой Аллы. Та не успела увильнуть — ей в лицо брызнул горячий чай. Взвизгнув, девушка отшатнулась, но Жанна успела ее ударить — между глаз, как раз в переносицу Алла была настолько ошеломлена, что даже не думала защищаться. Она упала обратно в кресло, прикрывшись руками, и в краткий миг просветления вдруг поняла, КТО ударил ее в понедельник на кафедре.

— Дура! — крикнула она и вскочила. Алла сама не понимала, куда делся страх и откуда взялись силы. — А ну, отдай!

Алла была куда более хрупкого сложения, чем ее противница, однако ярость придала ей мужество. Она без труда обезоружила Жанну — хотя, можно ли было считать оружием чайник? — и отшвырнула ее к двери:

— Так это ты меня приложила!

— Сука! — снова выкрикнула та и бросилась к девушке. В этот миг Жанна была положительно страшна.

Искаженное лицо, трясущиеся губы, потерявшие всякое выражение глаза. — Ты хотела его смерти!

Алла испугалась. Первый запал прошел, и она с ужасом видела, что Жанна что-то нашаривает в расстегнутой сумке. И уж точно, не список литературы… Та достала молоток. Это было настолько дико, что у Аллы пропал дар речи.

— Убью, гадина, — почти спокойно произнесла Жанна, шаг за шагом продвигаясь к жертве. Та медленно отступала, стараясь не потерять сознания. Голова снова кружилась — последний удар наложился на прежнее сотрясение мозга.

«А ведь и правда, убьет… — пронеслась обморочная мысль. — А потом сбежит, и никто ничего не узнает. Да что же это?! Так вот и умирать?! Из-за похотливого гада и дурной девки?! Нет! Нет!»

Из последних сил она пнула столик, оказавшийся как раз на пути между нею и Жанной. Столик перевернулся и ударил Жанну по коленям, та на миг замерла. Этого было достаточно, чтобы Алла успела схватить уродливую керамическую вазу (хозяйскую) и швырнуть ее в Жанну. Удар пришелся по правому плечу. Девушка выронила молоток и вскрикнула. Алла проскочила мимо нее и через секунду была уже на лестничной площадке, судорожно обзванивая соседей. Она почти ни с кем не была знакома, но другого выхода не оставалось. Она бы попросту не смогла убежать от Жанны в таком состоянии — голова кружилась все сильнее, девушка ощущала сильную тошноту. Можно было надеяться только на соседей.

Две двери остались безмолвными. Третья открылась На пороге стояла старуха в малиновом фланелевом халате. Она с недоумением смотрела на растерзанную, облитую чаем Аллу.

— Ради бога! Я ваша соседка! — крикнула та, прорываясь в квартиру. — Заприте! Так, так! Теперь вызывайте милицию! Меня хотели убить!

— Вы меня с ума сведете, — Голубкин стоял перед постелью, на которой корчилась в рыданиях растрепанная, потерявшая всякое присутствие духа девушка. — Ну, что опять?! Я ведь все бросил!

Он, и в самом деле, сорвался с рабочего места в самое горячее время, как только ему позвонила перепуганная старуха и еле проговорила, что ее соседку, снимающую квартиру, только что пытались убить. Теперь та сидит у нее, боится выходить, все время плачет и просит позвонить ему, Петру Афанасьевичу. Сперва Голубкин хотел послать бабку к чертям и дать ей совет обратиться в органы по месту жительства, но, услышав имя Пивоваровой, разом взбодрился.

— Ей что, так плохо, что она сама не может говорить? — спросил он, прижимая трубку щекой к плечу и нашаривая в ящике стола ключи от машины. — Как ее пытались убить? Она ранена?

Старуха сообщила, что девушку ударили в голову. А кто и чем, тем более за что — ей неизвестно. Девушка только плачет и просит, чтобы он приехал поскорее. Голубкин выругался про себя и бросился по указанному адресу. И вот теперь стоял перед Аллой, тщетно пытаясь ее успокоить. Старуха испуганно отиралась на заднем плане. Дверь она отперла только после того, как Голубкин показал в «глазок» удостоверение.

— Ну, куда ударили?! — Он терял терпение. Эти истеричные всхлипывания выводили его из себя.

— Вот… — Это было первым вразумительным словом, которого удалось от нее добиться. Алла убрала руки, и Голубкин увидел припухшее от слез лицо.

— Сюда? — Он склонился, внимательно осматривая покрасневший участок кожи чуть выше переносицы. — Ладно, это не беда. Место не опасное, тут крепкая кость. Хотя; на фоне сотрясения мозга…

— Голова кружится! — пожаловалась та тоном больного ребенка. Голубкин вздохнул:

— Еще бы не кружилась. А чем ударили? Когда?

Кто? — Он обернулся и увидел старуху, которая со жгучим любопытством прислушивалась к их отрывистому диалогу. — Аллочка, пойдем-ка к тебе! Ну, чего ты боишься? Я ведь с тобой!

— Ау вас есть… — та проглотила слезы и шепотом докончила:

— Пистолет?

— Есть, успокойся Большое спасибо, — он кивнул на прощание хозяйке квартиры, ведя Аллу под локоток к порогу. — Может быть, еще пообщаемся. Всегда приятно знать, что остались еще на свете неравнодушные люди! Я, может быть, к вам еще загляну!

Это обещание мало обрадовало соседку. Она торопливо заперла дверь, бросив напоследок в щелку опасливый взгляд.

— Вы меня просто спасли! — прорыдала Пивоварова, оборачиваясь к старухе и судорожно утирая слезы ребром ладони. — Она ведь убить меня хотела! Молотком!

• Предыдущая
• 56/79
• Следующая