Тамбур - Малышева Анна Витальевна - Страница 78
- Предыдущая
- 78/79
- Следующая
Моя дочь может говорить что угодно, также, как этот сумасшедший. Что вы суете мне под нос его показания?
Они недействительны, он же не в себе! Он все это выдумал!
Камень в раковине? Кровь на нем? Не смешите меня!
В такую ночь девочке могло померещиться все что угодно. Она обожает смотреть фильмы ужасов и фантастику. «Чужих», например.
Киоскерша? Очки? Послушайте, я вообще очками не пользуюсь. У меня стопроцентное зрение!
И вообще, не понимаю, зачем вы ко мне обращаетесь? Неужели показания… То есть бред больного ребенка, который перенес подобный шок да еще поссорился с матерью из-за пустяков, из-за того, где встречать Новый год… И бредовые выдумки сумасшедшего соседа… По-вашему, этого достаточно, чтобы обвинить меня в убийстве?!
Да зачем мне было его убивать?!
Где подписать? Хорошо. То, что я призналась в убийстве… В тот день я была вне себя и могла сказать что угодно. От меня дочь ушла, я осталась совсем одна, понимаете? Она твердит, что я убила Алексея Михайловича, а ее заставила лгать. Я воспитывала ее твердо, и ложь — это был самый худший грех. Света сказала, что вернется ко" мне только в том случае, если я все признаю. Я хотела, чтобы она вернулась. Я — мать. Я призналась бы в чем угодно. Мне нужно было, чтобы мы вместе встретили Новый год. Уже и елка куплена…
Она — все, что у меня есть! Ради нее я готова…
Боровина я не убивала. Да, теперь я это отрицаю, так и запишите! Вообще не понимаю, как у меня это вырвалось. Я полагаю, что мы с вами люди разумные, и воспринимаю этот разговор, как простую формальность.
Знаете, я даже ценю то, что вы так тщательно ведете дело. Раньше мне казалось, что нашей милиции только и нужно повесить на кого-то вину, а виноват человек или нет — не важно. Ведь Даня признался?
Ну ясно, что он был не в себе. После такого можно сойти с ума. Взять и ни с того ни с сего убить своего учителя. Тут нужен какой-то толчок, конечно. Но я понятия не имею, что там случилось. И это вранье, будто он мне что-то наговорил в тамбуре, пятнадцатого декабря, когда я выносила мусор. Ничего не было. Мы с ним не общались. Жалко парня, но я же не могу за него садиться в тюрьму. У меня ребенок.
Я могу идти?
— Коньяки шампанское, — сказал мужчина, прижимавший к груди букет багровых роз, похожих на запекшиеся сгустки крови. — И вот эту коробку конфет.
— Слушаюсь и повинуюсь, — шутливо ответила ему полная продавщица, которую, по всей видимости, уже кто-то поздравил. Во всяком случае, на ногах она стояла нетвердо. — Есть же счастливые люди!
— Счастливые? — Покупатель поднял глаза с таким трудом, будто веки были сделаны из чугуна. — Это вы о чем?
— Ну, коньяк, шампанское, — та выбивала чек и продолжала дружелюбно усмехаться:
— Да еще цветы!
Вы вот будете праздновать, а я всю ночь за кассой прыгать.
Она поставила на прилавок пакет с покупками и вдруг прищурилась:
— Мы с вами уже виделись? Нет?
— Наверное, — безразлично сказал мужчина, отсчитывая деньги. — Мало ли с кем я виделся.
«Грубиян какой, — подумала продавщица, провожая его неприязненным взглядом. — Хоть бы поздравил! А ведь я точно его видела. Ой! Он сдачи не взял!» Она с недоуменным видом пересчитала деньги, оставшиеся на прилавке. «Это что — мне на чай? Жалко, что ушел, я бы ему кое-что разъяснила! Бросил десять рублей и держит себя, как король!»
Она аккуратно сложила купюру и сунула ее в карман передника, твердо решив вернуть деньги этому типу, похожему на тощую крысу. Обслужила шумную компанию, потом женщину с ребенком, потом саму себя — откупорила еще бутылку пива и сделала большой глоток. Чокнуться пришлось с кассовым аппаратом — другого собутыльника не было, а дело шло к полуночи.
"А я точно его видела. Только тогда он был в пальто, а сейчас — в одном костюме. Конечно, видела! Мы даже разговаривали с ним о том парне, которого упекли в психушку за убийство. Ну, парень-то был посимпатичней — куда там! И никогда мне не грубил. Даже не верится…
Не хочется верить, что он такое сделал!"
Она обслужила очередного клиента и взглянула на часы.
"До Нового-года сорок пять минут. Грубиян какой!
Бросил десять рублей, как подачку! Нужны они мне!
Пусть попробует еще зайти, я ему…"
Явился новый покупатель, затем еще и еще… Она сбивалась с ног — за несколько минут до боя кремлевских курантов многие обнаружили, что забыли купить что-то необходимое. Начиная с конфет, заканчивая водкой. Женщина разрывалась на части, отлично понимая, что в первом часу опять начнется этот людской прибой — кому-то чего-то не хватит. Ну что ж, кто-то ветре чает Новый год, а кто-то обслуживает тех, кто встречает. К ней в такой вечер иногда вкатывались "Деды Морозы со Снегурочками — в дым пьяные.
«Но десять рублей на чай! Как официантке! Да и то не каждая бы взяла! Жался, как крыса, вот именно, крыса, тянул свою костлявую лапку и не…»
Она застыла, в очередной раз наклонившись за откупоренной бутылкой. Медленно выпрямилась, растирая затекшую поясницу.
У него правая рука была в… Он прятал ее, вот кие смог взять сдачу, потому что рука была в… Женщина тряхнула головой и растерла занывший висок.
«Нет, это мне показалось, потому что он тоже был в костюме, как тот! После того парня мне все время чудится что-то нехорошее. У него в руках были розы, только и всего. Розы — пурпурные розы, вот и все! Не было там никакой крови!»
— Алло?
— Я слушаю, — Галина придвинула стакан, где медленно оседала пена от шампанского. — С наступающим вас!
— С чем? — удивленно переспросил тихий голос и вдруг рассмеялся. — В самом деле, ведь Новый год…
Конечно! Я вас тоже поздравляю!
Галина улыбнулась и сделала маленький глоток Шампанское было теплым, и нужно признаться — невкусным. Бутылку ей подарил Жаба — как и всем другим сотрудникам телефона доверия, а уж чего можно было от него ожидать? Только не «Асти» и не «Дом Периньон». Обычное дешевое шампанское — с Новым годом!
— Я хорошо себя веду, и поэтому мне разрешили позвонить родственникам. Один звонок, не больше. А я решил позвонить вам.
— Как? — Галина взяла пульт и выключила телевизор, где шло тошнотворно-слащавое предновогоднее шоу. Оно сильно напоминало по вкусу дешевое шампанское, презентованное начальством. Вроде бы — знак внимания, а порадоваться нечему.
— Тот страждет высшей мукой, кто сладостные помнит времена в несчастии… — В голосе слышалась улыбка — Вы не узнали меня? Любовь, любить велящая любимым…
— Даня! — Она вскочила, едва не выронив трубку. — Вы?! Как вы?! Где?
— Узнали, значит, — удовлетворенно произнес голос. — Я там, где мне и полагается быть. А вы как себя чувствуете?
— Хорошо, спасибо, я…
Галина лгала. Все было вовсе не хорошо, мягко выражаясь. Дочь ушла отмечать Новый год к друзьям, и уж Галина была последней, кто ее остановил бы. Незачем портить девчонке праздник, а уж дома… Мать добровольно взяла «горячую» смену, отец как-то не очень решительно настаивал на том, чтобы провести эту ночь в кругу семьи… Никто его не удерживал. Самым противным было то, что от развода он отказывался наотрез.
Жена говорила с ним раз, другой, третий, настаивала на жестком решении, потом сдалась. Что ж, муж перебесится, дочь уже все поняла, возможно, рановато, но это будет ей чем-то вроде тренажера. На будущее. Когда ее собственные чувства остынут и она начнет жить просто по инерции, то вспомнит, что пережила в свои четырнадцать лет. И может, простит.
В эту ночь дома осталась одна Дерри, а сочетание этой собаки с новогодней елкой равнялось катастрофе.
Впрочем, Галина думала об этом хладнокровно.
Еще полчаса уборки утром, когда она вернется со смены. Уже в новом году. Ну и что?
— Даня, вы в больнице?
— Да И честно говоря, хочу тут остаться. Как подумаю, что снова придется идти в этот мир, так… — Голос пресекся. — Нет, лучше здесь.
- Предыдущая
- 78/79
- Следующая
