Вкус убийства - Малышева Анна Витальевна - Страница 63

• Предыдущая
• 63/93
• Следующая

– Мои часы, мои сережки, кольцо… Слава Богу, я их не взяла в ментовку, – сказала она. – Дело-то было ночью, и на мне ничего не оказалось… Только одеться дали.

– Так ты не собираешься там жить? – с облегчением спросила Таня.

– Я похожа на психопатку?

Таня могла бы ответить утвердительно. Вид у Агны был не самый лучший. Даже в самые трудные времена своей жизни она не выглядела так запущенно. Девушка порыскала взглядом по столу и выудила с тарелки, где лежали объедки, не совсем обгрызанную кость. Укусила ее, с хрустом разгрызла хрящ и блаженно прикрыла глаза. Ее явно клонило в сон.

– Мне надо помыться, – сказала она отрешенным голосом.

– Пойдем, я набрала ванну. – Таня помогла ей встать. Агна еле держалась на ногах. Доведя гостью до двери ванной комнаты, Таня отпустила ее. Идти за ней она не собиралась.

Но Агна позвала ее сама. Буквально через две минуты Таня услышала ее жалобный голос. Приоткрыв дверь в ванную, она увидела, что Агна страшно раскраснелась и задыхается:

– Плохо с сердцем…

Таня раскрыла дверь, чтобы выветрить пар, смочила холодной водой полотенце и обмотала намыленную голову Агны. Затем скормила ей таблетку валидола и пустила в ванну холодную воду. Она впервые оказывала помощь в таком случае и действовала машинально. Где-то она слышала, что жара для сердечников, вредна, а холод помогает.

Вскоре Агна отдышалась. Таня старалась не смотреть на нее, но все равно заметила, что девушка еще больше похудела. На этот раз причина была проста. Агна с дрожью в голосе рассказала, что все три дня почти ничего не ела. Ей давали черствый хлеб и воду, и это было все. Никакого горячего питания не полагалось. В то же время она своими глазами видела, как сокамерники курили сигареты, ели шоколад и печенье. За определенную мзду им передавали съестное от родственников и друзей.

– А со мной никто не поделился.

Агна с трудом удерживала душевую насадку, когда ополаскивала волосы от шампуня. Тане даже пришлось ей помочь. Но вот шум воды стих, и Агна завернулась в чистое полотенце. Глаза у нее слипались.

Уже засыпая на диване, на том самом, где спала сегодня Таня, Агна закончила свой рассказ. Она говорила так тихо и бессвязно, что Таня многого не поняла. Ей стало ясно одно – все время, которое Агна провела в заключении, она ждала, что за ней придут и освободят ее. Как только схлынул угар неистового возбуждения, она поняла, что натворила, и ее сразу охватило раскаяние.

– Неужели он подумал, что я и вправду решила его убить? – плача навзрыд, спрашивала она Таню. – Почему он ни разу не пришел?

Таня не знала, что ей ответить. Агна, похоже, сумела убедить себя, что все случившееся было просто недоразумением. По ее мнению, Саша принял все это слишком близко к сердцу. До нее просто не доходило то, что умер бы он по-настоящему, если бы случайно не проснулся.

– Он сердится на меня? – спросила она с поистине детской непосредственностью.

– Ну а ты бы сердилась на его месте? – задала вопрос Таня.

Агна не задумываясь ответила:

– Если бы я знала, что меня подожгли из ревности, – нет! Не сердилась бы ни минуты! И в тюрьму бы его не сдала.

– Так ты и не попала в тюрьму, – заметила Таня. – Трое суток за поджог – это, знаешь ли, совсем немного. Тебе просто повезло, что Саша не дал делу ход. Он не будет подавать на тебя заявление.

Агна постепенно засыпала. От нее пахло шампунем и водкой. Вдруг она резко повернулась на спину и всхлипнула. Таня остановилась на пороге – она собиралась выйти из комнаты.

– Что с тобой? – негромко спросила она.

– Я не оставлю его в покое, – совсем уже тихо обронила Агна. – Ни за что.

И в ее голосе было нечто такое, отчего Тане стало страшно. Нечто неодолимое и тупое. Так мышь, посаженная в стеклянную банку, безостановочно скребет лапками стенки. Ей кажется, что это имеет какой-то смысл, приближает к свободе. Но все остается неизменным. Это животное упорство неприятно поразило Таню. Она вышла из комнаты, ничего не ответив.

***

В тот же день, в половине одиннадцатого утра, на Измайловской продовольственной ярмарке был задержан Дмитрий Горбатов, шофер пятитонного грузовика.

Он появился на ярмарке после длительного, почти недельного отсутствия. И без машины. Пройдя по рядам, обратился в торговую палатку фирмы «ЗАОС – ЛТД», для которой обычно перевозил продукты. Увидев знакомого продавца, Горбатов поинтересовался, не искал ли его кто. Продавец ответил, что никто не искал, и пригласил войти. Горбатов сказал, что у него нет времени, но продавец настаивал и предложил выпить. День выдался холодный, Горбатов замерз и принял предложение. Удалившись в глубь палатки, шофер и продавец выпили по пятьдесят граммов водки, той самой, которой торговала фирма. Тем временем, закончив отпускать товар, из палатки вышла продавщица и направилась прямо в помещение охраны. Там уже неделю дежурил милиционер. Место работы Горбатова установили без труда. Помогли показания его родственника, владельца того самого опустевшего гаража в Люблинском ГСК.

Продавцы всех палаток, куда возил товар Горбатов, были строго предупреждены, что о его появлении надо сразу сообщить.

В начале двенадцатого с Горбатова уже снимали показания. При задержании он сопротивления не оказал, и было видно, что чего-то в этом роде он ждал. Вид у него был мрачнейший. Девушка, сообщившая о его появлении, старалась держаться от своей палатки подальше. Она вернулась на место только тогда, когда Горбатова увели в наручниках, – Твой друг уже неделю у нас сидит, – первым делом сообщили Горбатову. – А ты где шлялся?

Парень сперва пытался не отвечать на вопросы.

Потом что-то сообразил и начал понемногу говорить. Он рассказал, что все это время жил у родственницы, в Балакиреве. На вопрос, с чего это он туда уехал, ответил, что родственница приболела и попросила его поухаживать за ней.

– У нее никого нет, – и она обещала завещать квартиру, – объяснил он.

– Ты же москвич, у тебя работа есть, вон как ты одет. Зачем тебе квартира в Балакиреве? Это же три-четыре часа от Москвы?

– Ну, просто стало ее жалко, хорошая женщина.

Он дал адрес родственницы. Только адрес, телефона у нее, по его словам, не было. Вечером, когда с родственницей все-таки связались, та испуганно ответила, что племянник действительно приезжал, но она его в гости не звала, к тому же совершенно здорова и квартиру собирается завещать уж никак не Диме, а родной дочери, которая учится в строительном техникуме.

Допрос Горбатова продолжался больше двух часов. Парень нервничал все больше. На все вопросы, связанные с ограблением квартиры и убийством Евгении Гурзо, он отвечал очень путанно. Сперва утверждал, что вообще там не был. Потом, когда ему прочли свидетельские показания домработницы со второго этажа и Ильи Аросева, Дима сник, но еще долго и упорно держался версии, что выступил в этом деле только в роли шофера и ни о чем криминальном не подозревал. Он отрицал даже то, что был за грузчика.

– Меня попросили перевезти вещи, я перевез, – бубнил он. – Я же этим занимаюсь. Сказали, что им просто надо переехать.

– Аросев говорит другое. Он обещал поделиться с тобой награбленным.

– С кем? – вскинулся Дима. – Только не со мной! Может, у них там что-то вышло, а я не знаю.

Я уехал, и все.

– С вещами уехал или без вещей?

Он запнулся, но потом все-таки признал, что уехал с вещами.

– Один? Или Аросев, твой друг, тоже поехал с тобой?

– Мы вместе были.

– Куда вы отвезли вещи?

Внезапно Горбатов начал с хрустом ломать пальцы. Его лицо пошло пятнами. До этого момента он еще как-то держался.

– Твой приятель помогал тебе перенести вещи в гараж. Вот адрес. Куда они делись потом?

– Ничего не понимаю. Какой гараж?

Это были последние остатки наглости. После того как Горбатову объяснили, что сторож гаражно-строительного кооператива опознал его и подтвердил, что в тот вечер Горбатов завел на охраняемую территорию грузовик с вещами, тот сдался.

• Предыдущая
• 63/93
• Следующая