Вкус убийства - Малышева Анна Витальевна - Страница 74

• Предыдущая
• 74/93
• Следующая

– Да куда ты бежишь, подожди, я сейчас!

Она обернулась. Толик торопился следом за ней, натягивая на ходу замшевую куртку. Таня сделала еще шаг, но тут он ее наконец догнал.

– Обиделась, что ли? Да брось. Пойдем куда-нибудь, выпьем еще. У меня романтическое настроение.

– Какое? – спросила она.

– Приятное. Ну, не дуйся. Может, я сделал что-то не так?

«Ты все делаешь не так, – подумала она, глядя на его зубы, которые почти светились в темноте – такими были белыми. – Но никогда этого не поймешь. Ведь тебе кажется, что ты совершенство… Терпеть тебя не могу!»

– Ладно. – Толик хлопнул в ладоши, как бы предлагая сыграть в интересную игру. – Давай сделаем так! Едем ко мне, у меня дома найдется что выпить.

Ты сама что-нибудь выберешь по вкусу. Ужина нет, но если ты согласна на крабовые палочки…

– Почему ты думаешь, что я поеду к тебе?

– Ты же хотела поговорить о своем приятеле?

А я кое-что вспомнил.

– Так скажи это сейчас. – Таня отвернулась от ветра, и новый, особенно сильный порыв бросил ей волосы в лицо, залепил рот и глаза.

Когда она отвела волосы рукой, Толик уже отпирал дверцу своей машины. У него оказался «ВАЗ-восьмерка», с двумя дверцами. Эту модель Стас презирал, а Таня по инерции не одобряла все, что не любил ее муж. Даже марка машины свидетельствовала против ее нового знакомого. Но она все же села к нему. "В конце концов, он меня не изнасилует, – подумала она. – Он не из таких. И я не напьюсь и ничего ему не позволю, как он рассчитывает… А там…

Как знать? Вдруг ему и правда есть что рассказать о Валере? Он был с ним в его последний вечер… Он слишком важный свидетель, чтобы его упустить!"

Они ехали не долго. Толик жил неподалеку от Триумфальной площади – Таня успела заметить памятник Маяковскому, когда машина сворачивала в длинный узкий переулок. Толик остановил машину в темном дворе-колодце. Таня нерешительно посмотрела в окно, но он ее подбодрил:

– С освещением тут плоховато, но асфальт не такой уж скверный. Погоди, я дам тебе руку, а то сломаешь каблук…

Она подождала его, стоя у машины. Он повозился с сигнализацией, с замками. Когда он выпрямлялся, она случайно взглянула в его сторону. Ее поразило выражение его глаз – он как будто отсутствовал. Ей даже не верилось, что этот человек мог так легкомысленно улыбаться, так пошло и глупо шутить. «Зря я приехала…» – подумала она, но эта мысль прошла где-то по краю сознания.

– Вот этот дом.

Толик взял ее под руку и медленно повел к подъезду. Он включил неизвестно откуда взявшийся фонарик, и по мокрому асфальту заплясал бледный кружок света. Уже в лифте Таня рассмотрела этот фонарь. С виду обыкновенная черная ручка. Только вместо стержня линза, за которой была спрятана крохотная лампочка. Толик заметил ее интерес и неожиданно протянул ей фонарик:

– Дарю.

– Зачем? – протянула она, ей не хотелось ничего от него брать, но вещица понравилась.

– Бери, бери, – насмешливо повторил он. – В самый раз для девушки. Положишь в сумочку, и не бойся темных подъездов.

Лифт неприятно громыхал, его слегка заедало на каждом этаже. Таня взяла фонарик и положила его в карман куртки. Она и сама не знала, боится Толика или нет. Но первый раз в жизни она совершала такой шаг: ехала поздним вечером к мужчине, с которым познакомилась полчаса назад. «Он принимает меня за шлюху, – подумала она, когда лифт остановился. – Нет, не может быть! Я ведь сказала ему о Валере!»

– Я снимаю квартиру, так что не пугайся, – сказал он, едва они вошли в коридор. Здесь все было заставлено какими-то мешками, коробками… Со стен свисали отслоившиеся серые обои. На кухне, ровно гудя, работал старый холодильник. Толик провел ее по коридору и отпер дверь в одну из двух комнат:

– Заходи. В другой комнате хозяева заперли свои вещи.

Таня вошла и убедилась, что место собственного обитания Толик все-таки немного обустроил. Здесь были наклеены чистые белые обои, на полу постелено ковровое покрытие. В углу стоял кульман, к доске была пришпилена какая-то яркая картинка. Таня подошла поближе и вгляделась. Красные, черные И бронзовые тела неслись в воздухе, переплетаясь в какой-то чудовищный клубок. Она всегда любила рассматривать художественные альбомы, ходить на выставки и считала, что немного разбирается в живописи. И теперь, глядя на рисунок, она не могла не признать – он был выполнен мастерски.

– Нравится? – спросил Толик.

– Да… Это ты рисовал?

Он кивнул:

– Придумываю, как оформить один спектакль.

– Ты декоратор?

Она взглянула на него внимательней и совсем успокоилась. Нет, он не станет ее насиловать. Попробует договориться мирным путем, а когда это не получится, обидится и выставит за дверь. На это его хватит. Значит, лучше расспросить его еще до того, как он потащит ее в постель.

– Послушай, ты действительно можешь что-то рассказать о Валере? – спросила она. – Мне это очень важно.

– Сперва выпьем.

Он вышел в коридор, и она услышала его удаляющиеся шаги. Выпивку он явно держал на кухне.

Таня снова наклонилась к рисунку. С каждой секундой она различала все новые детали в этой трехцветной мешанине тел. Черная женщина, вцепившаяся зубами в ляжку красному мужчине. Бронзовый мужчина, раздирающий себе живот, где появляется красное пятно… Красная женщина, расталкивающая в стороны льнущие к ней детские тельца… Ее рот раскрыт в диком вопле, волосы развевает вихрь… И весь этот клубок куда-то стремительно падает – рисунок был смещен к левому нижнему углу. «Какое-то адское отчаяние. – Таня не могла отвести взгляд от кульмана. – Да, зря я считала его улыбчивым идиотом. Если он это нарисовал, значит, умеет и чувствовать то же самое…»

За спиной звякнуло стекло, и она испуганно обернулась. Толик стоял совсем рядом и с улыбкой позвякивал двумя бокалами. В них на треть было налито что-то прозрачное.

– Водка? – удивилась Таня.

– «Малибу», ром с кокосовым соком. Это дают детям, чтобы они лучше спали. – Он протянул ей бокал и настоял на том, чтобы чокнуться:

– Давай за тебя.

– Нет, за твои картины! – Таня едва пригубила напиток, хотя знала, что градусов в нем не так много.

– Тебе понравилось? – Он отставил в строну свой пустой бокал. За вечер Толик выпил порядочно, но на его внешнем виде это никак не отразилось. – Не думал, что девушке может понравиться такое безобразие.

– Может. А что это? Как называется?

– «Ад одиночества», – ответил он, глядя мимо нее на свой рисунок. Казалось, он сам был заворожен. – Мой приятель планирует сделать постановку по Акутагаве <Акутагава Рюноскэ (1892 – 1927) – японский писатель, автор философских новелл-притч.>. Попросил набросать эскизы декораций, костюмов, общую концепцию… Еще неясно, будет ли спектакль, достанет ли он денег. Но мне захотелось попробовать.

– Ад одиночества? – повторила Таня, глядя на рисунок. – Но их же тут много…

– Вот это и есть самое страшное, – ответил он и неожиданно ее обнял.

Она попыталась высвободиться, но он все крепче прижимал ее к себе. Его горячее дыхание обжигало ей голую шею, она чувствовала, как его губы скользят вверх, к ее уху, потом спускаются к плечу.

Таня рванулась и попыталась лягнуть его каблуком.

Промахнулась, но он все же ослабил хватку и прошептал:

– Что ты ломаешься, тебе же не впервой!

– Гад! – крикнула она плачущим голосом и снова попыталась его ударить. На этот раз она заехала ему каблуком по голени. Удар вышел не слишком сильным, но он обозлился. Тряхнул ее за плечи и стиснул так, что у Тани в глазах потемнело.

– Шлюха! Зачем же ты сюда явилась?

– Ты должен рассказать мне о Валере! – крикнула она.

Это вырвалось у нее машинально. На самом деле Таня сейчас уже ничего не хотела знать. Ни о Валере, ни о ком другом. Ей хотелось одного – каким-то чудом вырваться из этих горячих рук, из этой квартиры, из этого мерзкого дома.

– Он трахал тебя? – Голос у парня стал язвительным, даже сладострастно-язвительным. Уж в этот момент он точно не улыбался. – Он тебя заразил?

• Предыдущая
• 74/93
• Следующая