Вкус убийства - Малышева Анна Витальевна - Страница 84

• Предыдущая
• 84/93
• Следующая

– ..Мам, так чего ты боишься?

У нее перехватило горло. А Геннадий продолжал разглядывать ее. Потом вдруг смягчился – это всегда случалось внезапно. Он помог ей присесть за стол, налил воды.

– На, мам, успокойся. Что случилось-то? Ну, убили Агну, ну и что? Ты ее и видела пару раз. Где убили-то?

– Не знаю, – еле слышно ответила она. – Сегодня на рассвете приходила эта заноза Таня… Так я думала, она что-то ему скажет. А она его увела, он пришел только минут через сорок. И ни слова мне не сказал. Как чужой… Даже не попрощался, сидел в кухне, потом уехал на работу. Злой такой. И вообще, в последние дни Саша на меня злится. Может, еще и не даст денег, хотя про это не говорит. И я молчу. И что он на меня злится – не понимаю…

– Кто сегодня приходил, как ты сказала? – перебил он ее.

Наталья подняла на него взгляд. И увидела по-звериному расширенные глаза. Они могли быть очень спокойными, но могли быть и такими… И в такие моменты человеческого в них было очень мало.

– Таня приходила, – повторила она. – Я же тебе о ней рассказывала. Да ты что? Что с тобой?

Геннадий оттолкнул ее и вышел из кухни. Наталья слышала, как он снимает с вешалки куртку, и из последних сил бросилась за ним. Сердце у нее разболелось не на шутку, но не было времени принять таблетку. Он мог убежать в любой момент. Наталья прижалась к входной двери, замотала головой:

– Нет, ты так не уйдешь!

– Мам, мне позвонить надо, – сказал он, застегивая куртку. – Этот придурок все перепутал!

Отойди.

– Скажи, что ты не имеешь отношения к Агне!

Кто ее убил? Почему ее убили? Скажи! Кто перепутал? Скажи, что это случайность!

– Отойди, я прошу тебя.

Когда он становился таким вежливым, Наталья обычно отходила в сторону. Она знала – он сдерживается из последних сил. Куда лучше было, если он грубил. Тогда с ним еще можно было справиться. Но теперь она не тронулась с места. Наталья не сводила глаз с сына. Она пыталась прочесть у него на лице то, чего он не хотел сказать словами.

– Ты что придумал? – глухо спросила она. – Какое тебе дело до этой Тани? Я же вижу – ты весь передернулся, когда про нее услышал! Она-то тебе зачем? Это ее вы хотели убить? Разве вам мало? Что она тебе сделала?

– Она меня видела, – еле слышно сказал он.

– Где?

– Не важно. – Он слегка повысил голос. – Она сказала, что я убийца. Она же и тебя видела. У этого подонка фотографа. Потом у Саши. Ты чего ждешь, мам? Она же нас заложит. Ты точно уверена, что она жива? Ты видела ее? Тебе не показалось?

Эти последние вопросы напугали ее до тошноты.

Из последних сил она прошептала:

– Нет, ты скажи, что ты задумал?

Вместо ответа, он протянул руку и легко, как пушинку, оттолкнул мать от двери. Она вскрикнула и попыталась уцепиться за дверную ручку… Тогда он ее ударил. Удар был совсем не сильный, но, как всегда, подействовал оглушительно. Наталья разом обмякла и присела на корточки, проехавшись спиной по стене. С шелестом разодрались обои – они в этом месте давно отслоились и держались на честном слове. Геннадий отпер дверь и аккуратно закрыл ее за собой.

Наталья будто помертвела. Не падала она только потому, что опиралась спиной о стену. Потом попробовала поднять руку. Рука не поднялась. Она была будто свинцом налита. Наталья открыла глаза и увидела маленький, страшный мир. Истертый линолеум, стоптанные тапочки сына, ловушку для тараканов, прилепленную к дверному косяку… Она пыталась перевести взгляд, чтобы увидеть хоть что-нибудь еще, но не могла. «Неужели я так и сдохну?» – подумала она. Мысли пока повиновались, но их уже затягивала какая-то пелена. Все становилось серым, вязким, чужим. Потом она почувствовала, как на ее плечо ложатся чьи-то пальцы. Голова не поворачивалась.

Перед ней возникло бледное пятно.

– Теть Наташа! – жалобно сказало пятно, которое оказалось чьим-то лицом. – У вас открыто!

Наталья попыталась что-то ответить, но язык не шевельнулся. До нее донесся испуганный детский вскрик, легкая тень мелькнула в проеме кухонной двери. «Не уходи, – как-то вяло и безразлично подумала Наталья. – Если ты уйдешь, я умру». Люда вернулась к ней со стаканом воды и попыталась напоить соседку. Вода полилась по ее подбородку, побежала по груди, намочила платье. Люда беспомощно заплакала. Она сделала еще одну попытку и опять прижала к губам Натальи край стакана:

– Теть Наташечка, пейте! Пейте, пожалуйста! Ой, мамочки…

– Что у них тут? – Это вошла ее мать. – Наталья, напилась спозаранку, что ли?

– Мам, ей плохо!

– Плохо, скажешь тоже…

К Наталье склонялись смутные лица. Их голоса она слышала довольно отчетливо, но они как-то растягивались, и смысл сказанного до нее не вполне доходил. Потом стало немного светлее. Ей ко рту снова поднесли воду. Наталья с огромным усилием сделала глоток и глубоко вздохнула.

Она лежала на полу. Под голову ей кто-то подсунул подушку. Туфли с нее сняли, платье на груди расстегнули. В груди затаилась боль, но теперь она, по крайней мере, дышала. Осторожно, но все-таки дышала, И воздуху ей хватало.

– Уведи Люду, – сказала она, как только смогла шевельнуть голубыми от боли губами. – Она испугается… Уведи ее.

– Наташка, я «скорую» вызвала, – серьезно сказала соседка. – Ты допрыгалась.

– Не надо, – прошелестела Наталья. – Я никуда не поеду.

– Так тебя и спросили! У тебя, наверное, инфаркт. – Надежда силой сунула ей под язык валидол. – Сейчас приедут и разберутся.

– Отмени вызов. – Наталья сделала попытку сесть, но у нее ничего не вышло. Со стороны даже не было заметно, что она сделала какое-то усилие.

Убедившись, что тело ей еще не повинуется, Наталья упрямо повторила:

– Я никуда не поеду. Как тут Генка останется один?

– Ничего с твоим сокровищем не будет, – фыркнула соседка. – Не маленький.

– Вот именно… – эхом отозвалась Наталья. – В том-то и дело…

Кому-то этот день показался коротким. А кому то очень длинным. Быть может, самым длинным в жизни.

В третьем часу дня расследование дела Гурзо приняло новое направление. Были получены качественные отпечатки фотографий Натальи Пашковой и ее сына, Геннадия Фахрутдинова. Их предъявляли всем жильцам дома, где были убиты брат и сестра Гурзо.

Наталью не опознал никто. Зато мальчик из третьего подъезда, видевший, как не могли разъехаться два грузовика, опознал Геннадия.

– Это он был за рулем, – уверенно сказал мальчик. – А женщину я плохо разглядел.

Мать мальчика все это время маячила у него за спиной. Она была очень напугана и, когда сын закончил давать показания, попросила, чтобы ему не устраивали очную ставку с бандитами.

– Мы живем вдвоем, двор освещается плохо, – почти виновато сказала она. – Если что-то случится, нас никто не защитит.

Ей обещали сделать все возможное, чтобы засекретить ее сына – важного свидетеля. Но это ее, похоже, не успокоило. После того как Виталий ушел, она битый час пилила мальчика, говоря, что молчание – золото и нечего соваться в чужие дела.

Фотографию Фахрутдинова показывали и продавщицам, работавшим в обменном пункте, где был предъявлен паспорт покойного Станислава Бурханова. С уверенностью его не опознал никто. Лучше всего девушкам запомнилась Ксения.

– Она так шумела, вот мы ее и запомнили, – сказала одна из продавщиц. – А вот он, наверное, вел себя тихо, ничем не выделялся.

Кассирша из обменного пункта в тот день не работала. Пункт был закрыт по техническим причинам.

Узнали ее адрес и приехали к ней домой. Она только плечами пожала:

– Вы говорите, это было три недели назад?! Не могу же я помнить всех клиентов!

На вопрос, не видела ли она вообще когда-нибудь этого человека, женщина тоже с уверенностью не ответила.

– В любом случае у него должен быть паспорт Бурханова, – сказал Макаров Виталию. – И наверное, с переклеенной фотографией. Они совсем не похожи, даже цвет волос разный.

• Предыдущая
• 84/93
• Следующая