Время перемен - Аренев Владимир - Страница 51

• Предыдущая
• 51/54
• Следующая

В комнату вошел Ллурм, пахнущий резко, недовольно. Время уже было позднее, похоже, его разбудили. А больше всего на свете Ллурм любил сладко поспать. Ну что ж, сегодня он мог забыть про сон до тех пор, пока все доходчиво не объяснит.

Ллурм мрачно оглядел учиненные Рокхом разрушения, поднял чудом уцелевший тнилр и устало облокотился на него.

— Ну, что ты хочешь от меня услышать?

— Все. Начни с роли Избавителя в вашем выдающемся плане. Насколько я понимаю, ты посвящен в то, что собирается сделать воспитатель.

— Конечно, посвящен. Ты ведь тоже кое-что знаешь, так? А о чем-то догадался после сегодняшнего выступления на площади. Ну, например, что господин Миссинец намерен объединить всех кхаргов.

— Да, здесь бы и кхарг-зверь понял.

— Отлично. Но чтобы сделать это, мало одной идеи. Нужна личность, которая бы возглавила будущую Державу и стала ее символом. Согласен?

— Так в чем же дело? — возмутился Рокх. — Господин Миссинец как нельзя лучше подходит на эту… должность.

Ллурм зарычал от досады:

— Не подходит, в этом суть! Он — вне мирского, он — пророк, Голос Господен! Ему нельзя возглавлять ни будущих воинов Державы, ни саму Державу. Он — идейный вдохновитель.

— А исполнитель — я?

— Исполнители — мы.

— Даже так? — едко уточнил Рокх. — Интересно. Ну, со своей ролью я еще не разобрался, но хотя бы знаю, какое у нее имя. А ты?

— Давай поговорим пока о тебе — ведь именно это так тебя взволновало. Кстати, почему? Легенды об Избавителе ты сам хорошо знаешь. Он — герой, которого все уважают, честный, благородный, справедливый. Всякий раз, когда он заново вылупляется в этом мире, он спасает кхаргов. И неизменно в начале своих подвигов Избавитель добывает себе меч Арреван. Что ты и сделал.

— Откуда ты знаешь, что мой меч — именно Арреван?

— А какой еще меч может быть у Избавителя? Тем более, добытый в бою с драконом.

Рокх не сдержался и тихо угрожающе зарычал.

— Я не Избавитель! Я — Клеточник. Если ты помнишь, ваш герой всегда заботился о бедных, расправлялся со злодеями и одаривал убогих — словом, был благороден от носа до кончика хвоста. А я не такой! Я — Клеточник! И мне, да будет тебе известно, начхать на всех обиженных и оскорбленных, сколько их существует. Я не гожусь на роль героя!

— Годишься, — вяло отмахнулся Ллурм. — Это ты говоришь, что не годишься, а пойди спроси у любого, кто был сегодня на площади… знаешь, что они скажут?

— Но как ты можешь так запросто говорить об этом?! — изумился Рокх. — Ты, всегда такой набожный! Неужели ты не понимаешь, что это — всего лишь обман, трюк, фокус сродни тем, которые показывают факиры на базарной площади, когда превращают в змею ветку дерева. Только разница в том, что зеваки на площади знают: их обманывают; а сегодня господину Миссинцу верили. А он обманывал — от имени Господа!

— Ты заблуждаешься.

— Почему? Почему ты считаешь меня Избавителем?! А если бы Голос сказал тебе, что ты — герой? Ты бы заглотнул и это?

— Да. И хватит сегодня языком ляпать. Я хочу спать. Завтра поговорим, если захочешь.

И он, тяжело поднявшись, ушел — слишком быстро, чтобы опешивший Рокх успел что-либо предпринять. Да и, признаться, тот не хотел останавливать сокамерника. Слишком много знаний навалилось.

Пошатываясь, Рокх начал бродить по комнате, рассеянно поднимая и возвращая на место предметы, им же и разбросанные. Ллурм говорил складно, правильно

— так складно и правильно, что впору было… согласиться с ним. Ведь и в самом деле для Державы, которую замыслил пророк (и Одноокий, конечно), требуется кто-то, кто возглавит ее. И с Избавителем придумано здорово, нечего сказать.

Жаль только, что героем решили сделать Рокха; в этом, пожалуй, их главная ошибка.

Кстати, кого их? Одноокого? Господина Миссинца? Ллурма?

«Его ты послушаешь с большим вниманием… Поймешь, почему».

Ну да, сейчас Рокх понимал: если уж неизменно набожный Быстряк поверил и принял идею с Избавителем, то и остальные кхарги не отыщут в ней фальши… если эта фальшь вообще существует.

В чем Рокх никогда хорошо не разбирался (в отличие от Ллурма), так это в богословских вопросах. Даже сейчас его не слишком заботило, может ли он на самом деле быть Избавителем — главное, что он не хотел им быть.

— Доброй ночи.

Вот уж чьего визита Рокх ожидал меньше всего, так это Желтоклыкого.

— Ты, как я понимаю, немного расстроен после сегодняшнего.

— А ты пришел меня успокоить?

— Во всяком случае, попытаться. Мне кажется, ты не учитываешь кое-чего. Например, совсем позабыл, что Избавитель — не самая худшая роль в жизни. Даже если она — всего лишь роль.

Рокх гневно ударил хвостом по полу:

— Хватит, меня уже тошнит от словоблудия! Если хочешь говорить, говори понятно.

— Пожалуй, это тебя следовало бы назвать Быстряком, — ничуть не смутясь, заметил Желтоклыкий. — Ладно, не шипи, я объясню — для того ведь и пришел. Зря ты бушуешь, я же предлагал тебе тогда, в Тленуракке, выход.

— Ты знал!

— Я догадывался. Впрочем, твой выбор ничуть не хуже, только ты пока не понимаешь этого. Ты думаешь, приняв имя Избавителя и все, что с ним связано, ты позволишь сковать себя. Но все относительно. Ведь в то же время ты и получишь многое; не сразу, постепенно, но получишь. Хочешь, я расскажу тебе, чего ты так испугался сегодня? Ответственности. До сего дня ты отлично себя чувствовал: тебя кормили, поили, наставляли, — о тебе заботились, как о наследном воспитаннике, каком-нибудь Ядозубе Двадцать Четвертом! И не требовали ничего взамен.

— Если не считать похода за мечом, — язвительно уточнил Рокх.

— Да, поход за Арреваном (надеюсь, ты не против, если я стану его так называть) был первым испытанием для тебя. Которое ты одолел более-менее достойно. Но уже тогда начал всерьез задумываться о собственной судьбе. А как же, такая теплая и уютная жизнь вдруг показала себя с совсем другой стороны! И тебе это не понравилось.

— А кому бы понравилось? — Рокх не собирался откровенничать с Желтоклыким и признаваться ему, что намного раньше похода за мечом размышлял над своим будущим. Надзирателю знать эти подробности ни к чему.

— Никому, — покладисто кивнул тот. — Но таков закон жизни. Ты раньше никогда не задумывался, откуда берутся дорожники? Одним из которых, кстати, ты так хотел когда-то стать. Я тебе расскажу. Все мы когда-то были чьими-то воспитанниками. Взрослый кхарг, который берет себе нововылупленыша, чаще всего намеревается вырастить из него свое подобие. Деревенский охотник воспитывает охотника, гончар — гончара, кузнец — кузнеца, факир — факира и так далее. Только килларги никогда не берут себе воспитанников. Им некогда возиться с маленьким кхаргенышем, да и сказители, как правило, чуть-чуть мудрее других кхаргов. Они знают: чтобы быть килларгом, необходим талант. И если таланта нет, килларг из воспитанника получится бездарный, а бездарный килларг не сможет прокормить себя; но дело даже не в этом. Ведь вместе с таким неумехой пропадет целая вереница киллахов. Поэтому килларги берут себе в ученики тех, кто сам желает того (и у кого имеются соответствующие способности). Но откуда же было бы взяться желающим, если б все остальные воспитанники оправдывали ожидания своих воспитателей? Однако мир устроен так, что случается нередко: выращивает-выращивает себе какой-нибудь деревенский охотник замену, а потом оказывается, воспитанник его ни волосинки не смыслит в деле добытчества, зато отлично разбирается в лекарственных травах и минералах. А воспитанник местного травника не способен отличить гранит от кварца, зато зверя чует за сотню шагов! Добро, если так: тогда мастера обменяются своими воспитанниками да и все. Бывает же по-другому: и воспитатель попадается упрямый, и занятия для молодого кхарга, что было б ему по сердцу, в родном селении не отыскивается, — и тогда одно из двух. Либо всю жизнь терпеть, либо бежать.

— Вот так и становятся дорожниками, — подытожил Рокх. — Только при чем здесь этот Избавитель, которым меня хотят наречь?

• Предыдущая
• 51/54
• Следующая