Дживс и феодальная верность; Тетки – не джентльмены; Посоветуйтесь с Дживсом! - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 29

• Предыдущая
• 29/128
• Следующая

Не знаю, как считаете вы, но, по-моему, я не особенно обидчивый человек. В общем и целом – скорее нет. Но все-таки малоприятно, когда тебя называют хилым мотыльком, и кажется, я оборвал Перси Горринджа довольно резко.

– Вот, значит, как, – сказал я ему и погрузился в молчание. А поскольку он тоже не выказал желания поболтать о том о сем, мы некоторое время простояли с ним, как два монаха из ордена траппистов, случайно встретившихся на собачьих бегах. И я уже приготовился было, коротко кивнув, удалиться, но в последнюю минуту Перси остановил меня возгласом, по интонации и силе звука совершенно таким же, какой издал ночью Сыр Чеддер, обнаружив меня в шкафу под шляпными коробками. Он смотрел на меня сквозь свои очки-шоры с испугом, если не сказать – с ужасом. Это меня озадачило. Неужели ему потребовалось столько времени, чтобы разглядеть мои усы?

– Вустер! Господи ты Боже мой! Вы без шляпы?

– За городом я обычно шляпу не ношу.

– Но на таком жарком солнце! Вы получите солнечный удар! Разве можно так рисковать?

Должен признать, что его забота меня тронула. Я почти перестал на него сердиться. Ведь правда же, не многие так волнуются за здоровье людей, практически им незнакомых. И это доказывает, что, бывает, иной наболтает тебе разной чуши насчет хилых мотыльков, а на самом деле под внешностью, которую, я думаю, всякий признает отталкивающей, у него доброе сердце.

– Да вы не волнуйтесь, – попытался я его успокоить.

– Я очень даже волнуюсь, – горячо возразил он. – Я настаиваю, чтобы вы либо надели шляпу, либо ушли в тень. Не хочу показаться назойливым, но ваше здоровье для меня, естественно, представляет большую ценность. Дело в том, что я поставил на вас в клубном первенстве по «Летучим дротикам».

Я ничего не понял:

– То есть как это? Как вы могли поставить на меня в клубном первенстве?

– Я не ясно выразился. Очень разволновался. Правильнее сказать, я перекупил вас у Чеддера. Он продал мне билет с вашим именем. Так что вы можете понять мою нервозность при виде того, как вы ходите по такой жаре с непокрытой головой.

В жизни мне не раз случалось пошатнуться и чуть не упасть, но еще никогда не бывало, чтобы я пошатнулся и чуть не упал так основательно, как при этих словах. Минувшей ночью, если помните, я назвал свою тетю дрожащей осинкой. Эти же слова сейчас подходили ко мне самому, как обои к стене.

А почему, вы, надеюсь, легко поймете. Вся моя внешняя политика основывалась на той предпосылке, что Чеддер у меня связан по рукам и ногам и не представляет ни малейшей угрозы. Однако теперь выходило, что нисколько он не связан и опять грозит наброситься, подобно ассирийцам со своими когортами, сверкая пурпуром и златом, аки волк на овчарню, и жажда мести настолько его обуяла, что он даже готов пожертвовать ради нее пятьюдесятью шестью фунтами с довеском. От одной только этой мысли я похолодел до мозга костей.

А Перси продолжал:

– Я думаю, что на самом деле у Чеддера добрая душа, хотя он ее и прячет. Признаюсь, что несправедливо судил о нем. Если бы я не возвратил уже корректуру в редакцию «Парнаса», я бы изъял из нее «Калибана на закате». Он сказал, что у вас все шансы выйти победителем в состязании по дротикам, и, однако же, добровольно предложил мне купить у него за смехотворно низкую цену билет с вашей фамилией, поскольку, как он объяснил, он мне симпатизирует и хочет сослужить мне добрую службу Широкий, щедрый, благородный поступок, он возвращает нам веру в человека. Да, кстати, Чеддер вас искал. Вы ему для чего-то нужны.

Еще раз повторив настоятельный совет насчет шляпы, Перси зашагал дальше своей дорогой, а я остался стоять на месте как вкопанный, не в силах двинуть ни ногой, ни рукой, мучительно, до онемения мозгов, ища выход из создавшегося положения. Мне было очевидно, что необходимо предпринять какой-то чрезвычайно хитрый контршаг, притом немедленно, – но какой же? Вот, как говорится, в чем закавыка.

Понимаете, просто так подхватиться и сбежать из опасной зоны я не мог – хотя, казалось бы, чего уж лучше? Но мне непременно надо было находиться в Бринкли-Корте, когда явится Спод. Как ни уверенно рассуждала тетя Далия, что-де он у нее будет вести себя как миленький, но мало ли какие на самом деле могли возникнуть затруднения, и на этот случай присутствие сообразительного племянника было насущно необходимо. Вустеры не бросают родных теток в беде.

Если же отбросить вариант с крыльями голубя, которыми я бы с радостью обзавелся, да нельзя, какой же еще выход остается? Честно признаюсь, что целых пять минут мне ничего не приходило в голову.

Но не зря говорят о Берти Вустере, что в минуту крайней опасности на него загадочным образом находит вдохновение. Именно это случилось и теперь. Неизвестно откуда вдруг явилась мысль, точно расцветшая роза, обдала жаром, и я, ноги в руки, помчался в конюшню, где было стойло моего спортивного двухместного автомобильчика. Не исключено, что Дживс еще не уехал, и если так, то выход у меня есть.

Если вы принадлежите к тем достойным людям, которые любят прилечь на досуге с сочинениями Б. Вустера в руках, быть может, вам уже случилось прочитать предыдущий том моих записок, где рассказывается, как Дживс и я гостили раз в Деверил-Холле, загородном имении Эсмонда Хаддока, мирового судьи, и вспомните, как, находясь в доме у Хаддока, Дживс обнаружил, что в собственности у Тоса, сына тети Агаты, имеется полицейская дубинка, каковую он у мальчишки изъял, понимая – да и кто бы не понял? – что такое оружие нельзя оставлять в руках этого юного разбойника и убийцы. Мысль, обдавшая меня жаром, как описано выше, касалась этой дубинки: находится ли она до сих пор у Дживса? От этого зависело все.

Дживса, при параде и в котелке, я настиг уже за рулем машины, готового надавить ногой на стартер. Еще миг, и я бы опоздал. Подбежав, я, не откладывая, задал ему первый наводящий вопрос:

– Дживс, вернитесь мысленно к тому времени, когда мы гостили в Деверил-Холле. Вернулись?

– Да, сэр.

– Тогда следите за моей мыслью. Там в это время находился сын моей тети Агаты Тос.

– Совершенно верно, сэр.

– Уезжая из Лондона, этот малец приобрел малую полицейскую дубинку с целью использовать ее против одноклассника по прозвищу Ябеда, которого за что-то невзлюбил.

– Она же свинчатка, как ее называют в Америке.

– Не важно, как ее называют в Америке, Дживс. Вы у него ее отобрали.

– Я подумал, что так будет разумнее.

– Так и было разумнее. Никто не спорит. Выпустить такого бандита, как юный Тос, гулять на свободе с подобным оружием – значит накликать беды и… это самое… какое это слово? Кончается на клизму.

– Катаклизмы, сэр?

– Они самые. Вы, несомненно, поступили совершенно правильно. Но речь не о том. Я вот что хочу спросить: эта дубинка, где она теперь?

– В лондонской квартире среди моих вещей, сэр.

– Я поеду с вами и привезу ее.

– Я могу захватить ее на обратном пути, сэр.

Я переступил с ноги на ногу На обратном пути, как бы не так! Когда же это получится? Наверно, глубокой ночью, сборища в таких горячих точках, как клуб «Ганимед», банкетом не заканчиваются. Я знаю, что бывает, когда эти дикие дворецкие хорошенько разойдутся. Они сидят до полуночи, пьют, поют каноны и вообще всячески резвятся, как разгулявшиеся эскимосы в пивном салуне. А я на весь долгий летний день останусь безоружным и стану легкой добычей для кровожадного Сыра, который, как я только что слышал, рыщет поблизости, ища, кого бы пожрать.

– Нет, Дживс, это мне не подходит. Она нужна мне немедленно. Не вечером, не в среду на той неделе, а срочно, как можно скорее. Мистер Чеддер уже дышит мне в затылок, Дживс.

– Вот как, сэр?

– И чтобы отбиться от мистера Чеддера, мне необходимо оружие. У него сила десятерых, и невооруженный я буду перед ним как колос перед серпом.

– Прекрасно сказано, сэр, если мне позволительно заметить, и ваша оценка ситуации абсолютно верна. Мускулатура у мистера Чеддера такая, что ему ничего не стоит раздавить вас как муху.

• Предыдущая
• 29/128
• Следующая