Почему нам так нравится секс - Даймонд Джаред - Страница 3

У других животных можно найти модель сексуального поведения, которая некоторыми аспектами напоминает нашу. Большинство птиц, живущих в Европе и Северной Америке, образуют пары, которые сохраняются на протяжении всего брачного сезона, а в отдельных случаях даже на всю жизнь, причем о потомстве заботится как мать, так и отец. Правда, большинство этих птиц отличается от нас тем, что пары живут на четко ограниченных территориях, однако морские птицы, как и мы, живут колониями, в тесном соседстве друг с другом. Несмотря на все сближающие черты, сексуальное поведение этих птиц сильно отличается от нашего: процесс овуляции происходит открыто, женская половая рецептивность и половой акт возможны только в течение фертильного периода, секс у них никогда не служит только целям удовольствия, экономическая кооперация между парами незначительна или вовсе отсутствует.

Бонобо (карликовые шимпанзе) в этом отношении больше походят на людей. Рецептивность самок длится на несколько недель дольше, чем эстральный цикл, половой акт, как правило, доставляет удовольствие животным, а между членами стаи существует слабое подобие экономического объединения. Несмотря на столь большое сходство, бонобо не скрывают овуляцию, не образуют прочных семейных пар и не столь тщательно заботятся о потомстве, как мы. Большинство этих видов также отличаются от нас отсутствием четко выраженной менопаузы.

Таким образом, даже если не смотреть на дело с позиций маммалоцентризма, наша собака, похоже, права: мы, люди, на редкость причудливые существа. Нас изумляет странное брачное поведение павлина или способ размножения сумчатой мыши; однако эти животные ведут себя вполне в рамках поведения других представителей животного мира и ни в каком смысле не являются исключением. Похоже, люди все равно самые странные существа на свете. Ученые-зоологи спорят о том, каким образом в ходе эволюции у молотоголовых крыланов появились территории для совместных демонстраций (токовища). Но прежде всего требует научного объяснения система брачных связей у человека. Почему мы и другие животные развивались столь по-разному?

Этот вопрос приобретает еще большую остроту, если проводить сравнения между нами и нашими ближайшими родственниками — человекообразными обезьянами. Ближе всего к нам африканские шимпанзе и бонобо, их генетический материал отличается от нашего всего на 1,6 %. Следом за шимпанзе идет горилла, состав ее ДНК отличается от нашего уже на 2,3 %, а ДНК орангутана из Юго-Восточной Азии — на 3,6 %.

С предками шимпанзе и бонобо наши предки разошлись «всего» около семи миллионов лет назад, с предками гориллы — девять миллионов, а с предками орангутана — 14 миллионов лет назад.

Такие промежутки времени кажутся гигантскими по сравнению со сроком жизни человека, но на шкале эволюции человеческая жизнь — лишь краткий миг. Жизнь на Земле существует примерно три миллиарда лет[4], и сложно устроенные, обладающие скелетом животные начали возникать более полумиллиарда лет назад. Так что за относительно короткое время, что наши предки развивались отдельно от предков обезьян, мы стали отличаться от них лишь в некоторых отношениях, да и то весьма умеренно. Хотя наши самые заметные отличия, в том числе прямохождение и большой объем мозга, оказали огромное воздействие на разницу в нашем поведении.

Прямохождение, большой мозг и особое сексуальное поведение — вот главные отличия предков человека от предков человекообразных обезьян. Орангутаны обычно ведут одиночный образ жизни, самец и самка объединяются только на время копуляции, и самцы не проявляют никакой заботы о потомстве. Самец гориллы живет в окружении гарема самок, с каждой из которых он спаривается раз в несколько лет (после того, как самка отнимет от груди очередного детеныша и у нее возобновится менструальный цикл, и до того, как она опять забеременеет). Шимпанзе и бонобо живут в стаях, где нет длительных отношений между самцом и самкой или каких-то особых связей между отцом и его отпрысками.

Совершенно ясно, какую роль сыграли в становлении нашей человеческой природы наш большой мозг и прямохождение. Благодаря им мы говорим, читаем книги, смотрим телевизор, выращиваем и покупаем продукты, завладели всеми континентами и океанами, держим в клетках себе подобных (не говоря уже об особях других видов), старательно уничтожаем многие виды животных и растений. А тем временем наши родичи, человекообразные обезьяны, так и не научились разговаривать, все так же собирают фрукты в диких джунглях, по-прежнему занимают небольшие пространства в тропических лесах Старого Света, не держат никого в заточении и не представляют собой никакой угрозы для существования других видов. Какое место занимает наша необычная сексуальность в ряду столь впечатляющих человеческих свойств?

Не связаны ли особенности нашего сексуального поведения с другими нашими отличиями от человекообразных обезьян? Помимо большого мозга и прямохождения, среди этих отличий можно назвать еще меньшее количество волос на теле, зависимость от орудий труда, умение обращаться с огнем, развитие речи, письменности и искусства. Даже если какие-нибудь из этих признаков предрасполагают к развитию особого сексуального поведения, то механизм этого совершенно не ясен. Например, не кажется очевидным, что утрата волосяного покрова могла стимулировать нашу способность заниматься сексом ради удовольствия. Также неясно, каким образом овладение огнем могло способствовать развитию менопаузы. Вместо этого я буду доказывать обратное: секс ради развлечения и менопауза сыграли не менее важную роль в развитии речи, письменности и разных навыков, чем большой мозг и прямохождение.

Для того чтобы разгадать секрет человеческой сексуальности, надо обратиться к эволюционной биологии. Когда Дарвин в своей великой книге «Происхождение видов» представил феномен биологической эволюции, большую часть доказательств он почерпнул из анатомии. Дарвин высказал догадку, что формы растений и животных все время эволюционируют, изменяясь от поколения к поколению. Он догадался также, что движущей силой эволюционных изменений является естественный отбор. Этим термином Дарвин называл то, что анатомические черты растений и животных всегда представлены некоторым разнообразием и это позволяет некоторым особям выживать и размножаться более успешно, чем другим. Таким образом, индивидуальные приспособительные признаки начинают все чаще встречаться у последующих поколений. Впоследствии другие биологи выяснили, что выводы Дарвина справедливы не только для анатомии, но также для физиологии и биохимии. Физиологические и биохимические свойства организма тоже адаптируются к определенным условиям существования и эволюционируют в соответствии с условиями окружающей среды.

Еще позже биологи-эволюционисты доказали, что социальные системы животных тоже меняются и адаптируются. Даже близкие виды животных могут вести различный образ жизни: некоторые — одиночный, другие — групповой, а третьи живут большими сообществами. Но социальное поведение животных имеет значение для выживания и размножения. Например, в зависимости от того, хватает ли животным корма и насколько велика угроза нападения хищников, может быть удобнее выживать и размножаться поодиночке или группой.

Точно такие же соображения справедливы и для сексуального поведения. Одни сексуальные обычаи с точки зрения выживания и размножения могут быть предпочтительнее других, и здесь опять же все зависит от наличия корма, угрозы нападения хищников и прочих биологических особенностей. Здесь мне хочется привести любопытный пример поведения, которое, казалось бы, полностью противоречит логике эволюции, — это сексуальный каннибализм. Самки некоторых видов пауков и богомолов хладнокровно пожирают самцов после или даже во время самого оплодотворения. Этот процесс явно происходит с согласия самца, поскольку он сам приближается к самке, не делает попыток ускользнуть, более того, самцы некоторых видов богомолов наклоняют голову и грудь ко рту самки, которая может поедать эту часть тела самца, в то время как его брюшко продолжает выполнять свою задачу, вводя сперму внутрь тела самки.