Инферно Габриеля - Рейнард Сильвейн - Страница 46

• Предыдущая
• 46/144
• Следующая

«Кто же эта чертова Полина, если от профессорской самоуверенности не осталось и следа? Ведь ему сейчас плохо. Мучительно плохо».

Это был порыв, но совершенно искренний. Джулия протянула ему руку и была удивлена, когда он стиснул ее пальцы. Кажется, он даже был благодарен ей за этот жест поддержки. Габриель забыл, что торопится. Он гладил ей пальцы. Движения были очень знакомыми, словно он делал это в тысячный раз и словно она принадлежала ему.

Потом он поднес ее руку к губам и прошептал:

— «Как стоек запах крови; не хватит благовоний аравийских, чтоб эту ручку надушить»,[14] — прошептал он. Габриель трепетно поцеловал Джулии руку, но его взгляд был устремлен на свою ладонь. — Спокойной ночи, Джулианна. Увидимся в среду… если я буду здесь.

Ошеломленная Джулия кивнула. Выскочив из зала, Габриель бросился бежать. Она только сейчас спохватилась, что забыла вернуть ему свитер. Под пятидесятидолларовой бумажкой она обнаружила карту «Старбакса» и записку, торопливо набросанную на обороте конверта:

Наутро Джулия все еще не определилась, как ей быть с грантом. Главное — не торопиться с решением. Габриель был прав: университетская бюрократия отличалась болезненной подозрительностью, и любой намек на истинный источник такой щедрости был бы весьма опасен для профессора Эмерсона.

Ее поспешность могла бы навредить не только профессору, но и ей самой, попортив репутацию. Никакая серьезная и здравомыслящая аспирантка, а именно такой Джулия и стремилась выглядеть в глазах факультетской администрации, не пойдет в деканат и не скажет, что гранты ей не нужны. Поскольку выделенные деньги не имели никакого отношения к университетским фондам, все заявления вроде «Есть более достойные кандидатуры» отпадали сами собой. Но сам факт выделения гранта уже стал вехой в ее биографии. Чертой, которую не переступишь в обратном направлении. Джулия оказалась в ситуации, когда «положение обязывает», и поддерживать имидж серьезной, здравомыслящей аспирантки сейчас было куда важнее, чем тешить личную гордость, маскирующуюся под чувство собственного достоинства.

Говоря языком классических метафор, мисс Митчелл оказалась между Сциллой (стремлением не навлечь подозрений на Габриеля) и Харибдой (сохранением чувства собственного достоинства). К великому неудовольствию для ее личной гордости, отказ от гранта был чреват предсказуемыми и непредсказуемыми бедами, а его принятие не грозило ничем и, наоборот, расширяло круг доступных ей возможностей. И это очень не нравилось мисс Митчелл. Совсем не нравилось. Особенно на фоне щедрости, проявленной Рейчел, и не слишком замаскированной попытки Габриеля убрать из ее жизни «рюкзачное недоразумение».

Джулия не сочла нужным сказать ему, что не выбросила рюкзак в ближайший мусорный контейнер, а отослала в головной офис фирмы и теперь с нетерпением ждала, когда ей пришлют новый. Как только это произойдет, она спрячет сумку в шкаф и опять будет носить книги и тетради в рюкзаке. Возможно, сумка и удобнее, но независимость дороже.

Ближе к вечеру, устав от размышлений, Джулия отправила Рейчел эсэмэску, сообщив ей про грант и спросив, не знает ли она, кто такой (или кто такая) М. П. Эмерсон.

Рейчел ответила через считаные минуты:

Поразмыслив над ответом, больше напоминавшим шифрограмму, Джулия зацепилась за предположение, что М. П. — инициалы бабушки Габриеля. Не мог же он назвать фонд именем женщины, которую ненавидит. Джулия не сомневалась, что Габриель до сих пор ненавидит свою биологическую мать. Удобный термин, заменивший с недавних пор прилагательное «родная».

На этом рассуждения Джулии не остановились. Рейчел вполне могла не знать о каких-то сторонах жизни брата. У каждого человека есть что скрывать. Несколько глотков текилы придали ей храбрости, и она отправила Рейчел новую эсэмэску, спросив, нет ли у Габриеля в Торонто любовницы, у которой она могла бы разузнать про фонд.

Рейчел ответила электронным письмом.

Джулия всхлипнула и вытерла слезы. Какой замечательный парень этот Эрон! Как хорошо, что они с Рейчел снова вместе и по-прежнему очень любят друг друга. За такую любовь Джулия отдала бы все на свете.

Она задумалась над предложением Эрона. Странно, но оно не вызвало у нее всплеска уязвленной гордости. Наоборот, Джулия увидела в нем по-настоящему дружеский жест, ни к чему не обязывающий. А грант… Что бы Габриель ни говорил, ее не оставляло ощущение, что к этому гранту тянутся невидимые нити, за которые можно дернуть… Пожалуй, она согласится принять от Эрона бонусный билет и полетит домой. Это будет их первый День благодарения без Грейс… Ей вдруг снова захотелось пойти и написать официальное заявление об отказе от гранта.

Потом мысли Джулии вернулись к Грейс. Может, помолиться ей за себя и за Габриеля? Грейс была настоящей святой еще при жизни. Теперь она стала небесной матерью, но по-прежнему наблюдает за жизнью всех своих детей и по-прежнему готова им помогать. Но как? До сих пор Джулия не особо задумывалась, каким образом святые с небес помогают оставшимся на земле.

Вечером Джулии стало совсем одиноко. Она зажгла свечу в память о Грейс и поставила на подоконник.

Ей не хотелось работать над планом диссертации, не хотелось читать и слушать музыку. Побродив из угла в угол, Джулия потушила свечу и улеглась в свою узкую, неудобную кровать, пристроив рядом с собой плюшевого кролика. Засыпая, она решила, что примет от Эрона бесплатный авиабилет. Нужно уметь принимать подарки, когда их делают искренне и от чистого сердца. А неоправданная гордость называется совсем по-другому — гордыней. Джулия искренне надеялась, что не подвержена этому греху.

• Предыдущая
• 46/144
• Следующая