Маскарад - де ла Круз Мелисса - Страница 15

• Предыдущая
• 15/47
• Следующая

— Да, думаю, готово, — царственно произнесла Мими и взмахом руки отослала свою свиту, даже не потрудившись поблагодарить людей.

Мими считала, что оказывает им большую честь, позволяя работать с ней, а вовсе не наоборот.

Вскоре после этого в комнату вошла горничная, неся белую картонную коробку размером с детский гробик. Ее доставили в гостиницу в последнюю минуту, и Мими, завидев коробку, захлопала в ладоши.

— Вот оно! — радостно произнесла горничная.

Именно на ее голову изливалось раздражение Мими по поводу того, что бал начинается через несколько часов, а ее платье все еще не прибыло.

— Вижу! Я не слепая! — огрызнулась Мими.

Она подбежала к коробке, положила ее на кровать и стремительно разорвала коричневую оберточную бумагу.

Покинув ранее демонстрационный зал «Диора», Мими забраковала и отвергла бесчисленное множество фасонов; дизайнеру пришлось изорвать не одну дюжину набросков.

— Чего вы хотите? — бросил окончательно выведенный из себя дизайнер. — Вы капризнее невесты!

Мими резко втянула воздух.

— Именно!

Она закрыла глаза — и увидела себя и Джека, стоящих рядом, во время их первого соединения узами. Ее тогдашнее платье было белым, очень простым — всего лишь кусок ткани, наподобие тоги, и они шли на церемонию по улицам Венеции босыми, рука об руку.

— Белое. Платье должно быть белым, — пробормотала она. — Белым, словно снег. Прозрачным, как слеза.

И вот оно было здесь, угнездившееся в глубинах упаковки. Платье ее мечты.

Оно было сшито из тончайшего белого шелкового атласа, и, когда Мими достала его, оно показалось ей на ощупь подобным шепоту, таким было нежным. Одновременно оно было строгим в своей простоте — в точности как и требовала Мими. Казалось, будто на вешалке нет ничего, кроме простого куска белой ткани. На бедрах его опоясывала тяжелая серебряная цепь, а над тазовой костью красовался неожиданный вырез в форме замочной скважины — единственная уступка современным веяниям, допущенная Мими.

Мими стряхнула с себя купальный халат и бросила его на пол. Она стояла посреди комнаты совершенно нагая и ожидала, пока горничная поднимет платье. Мими вошла в него, и ей показалось, будто легкая, тонкая, как паутинка, ткань облекла ее, словно туман, и обняла ее стройную фигуру.

— Уходи! — резко бросила она горничной.

Перепуганная служанка припустила прочь, по пути едва не споткнувшись о халат.

Мими повязала пояс и оценила загорелую кожу, проглядывающую сквозь вырез. Когда она встала перед светильником, ее темный силуэт отчетливо проступил на фоне ткани — каждый изгиб, каждый штрих от шеи до груди, от талии до бедер и до ее длинных ног. Она была одновременно прикрыта и выставлена напоказ, одета и раздета, укрыта и обнажена.

И никакого нижнего белья.

Это было эффектно.

— Ух ты!

Мими улыбнулась. Теперь уже скоро. Она повернулась и оказалась лицом к лицу с братом.

Джек стоял в дверном проеме, держась за ручку двери. Чарльз послал его за сестрой. Светлые волосы цвета платины были зачесаны назад, открывая лоб; юноша ласково смотрел на нее.

«Ты выглядишь...»

«Знаю».

Они снова вернулись к старой привычке разговаривать мысленно — Джек открывал сестре каждую свою мысль, каждое воспоминание.

Взгляд Джека застыл. Мими видела сейчас то же, что видел он, и знала, что он вспоминает первую их ночь. Она видела безоблачное венецианское небо, чувствовала, как легко и быстро шагают они по мосту. Она видела себя его глазами, на вечность моложе — какими юными они были тогда! — на заре мира, до войн и тьмы.

«Где ты взяла... это то же самое?»

«Увы, то платье утонуло в Тибре... Шелк не хранится тысячу лет, милый. Это новое платье, для заключения новых уз».

— Но еще не сейчас, — вырвалось у Джека.

Общее видение оборвалось, и Мими, к раздражению своему, оказалась вырвана из очень приятного воспоминания.

— Нет, еще не сейчас, — согласилась Мими.

Они не смогут заключить новые узы до тех пор, пока им не исполнится двадцать один год. Согласно законам вампиров, узы — священный брак вампиров — были бессмертным обетом, но церемонию запрещалось проводить до наступления совершеннолетия. Они должны были возобновлять свои узы в каждом жизненном цикле — но на этот раз впервые родились двойняшками в одной семье, что с точки зрения докучливых человеческих законов все усложняло. Ну да не важно.

Они — двойняшки-вампиры, а в их народе это означает совсем другое. Это означает, что их души соединились на небесах, когда они поклялись друг другу в любви.

Узы нельзя было преосуществить, пока они оба не овладели полностью своими воспоминаниями и силами. Вампиры-двойняшки иногда искали друг друга на протяжении циклов, и связанным узами парам нужно было быть достаточно взрослыми, чтобы суметь распознать вновь возродившегося супруга в новой физической оболочке.

Мими знала, что за всю историю вампиров лишь одна пара разорвала узы. В нынешнем цикле Габриэлла под именем Аллегры ван Ален отвергла Михаила, Чарльза ван Алена. Она обвенчалась — обвенчалась! — в церкви, в святом убежище, и поклялась в верности человеку! Своему фамильяру! И гляньте только, что из этого вышло!.. Габриэлла навеки впала в кому, зависнув между жизнью и не-смертью. Обрекла себя на вечное молчание.

— Но зачем ждать? — спросила Мими. — Я знала, кто ты, с тех самых пор, как научилась видеть. И ты теперь знаешь, кто я.

Мими говорила о той ночи в кабинете отца, когда воспоминания Джека наконец-то прорвали запруду и он увидел то, что все это время было прямо перед ним. Узрел, что они двое — одно целое. Что она — его. Навеки.

— Я люблю тебя, ты же знаешь, — произнесла Мими. — Ты сводишь меня с ума, но, видит бог, Джек, я тебя люблю.

Джек склонил голову и уткнулся лицом в волосы Мими. От них пахло жимолостью и жасмином, и он глубоко вдохнул этот запах.

— Я тоже тебя люблю, — отозвался он.

— О господи! — ахнула Тринити.

Мими и Джек медленно разомкнули объятия и посмотрели на мать, стоящую в дверном проеме.

— Мими, тебе всего шестнадцать! И это платье не для шестнадцатилетней девушки! — возмутилась Тринити.

Голос ее дрожал.

— «Мама», ты, часом, не забыла, что я на столетия старше тебя? — фыркнула Мими.

Она вступила в возраст воспоминаний, память возвращалась к ней, и она больше не желала разыгрывать из себя Красную кровь с их типичными семейными отношениями между поколениями.

— Чарльз! — позвала Тринити. — Призови своих детей к порядку!

— Мими, ты выглядишь великолепно, — произнес Чарльз, поцеловав дочь в лоб. — Пойдемте.

Тринити нахмурилась.

— Пойдем, дорогая, время танцевать, — успокаивающе произнес Чарльз.

Он взял жену под руку и вывел из комнаты.

— Пойдем? — спросил Джек, протягивая руку.

— Пойдем, — улыбнулась Мими.

И двойняшки Форс рука об руку отправились на празднество года.

В нескольких кварталах от них, в другом пентхаусе, в трехэтажном жилище Ллевеллинов, прозванном «Пентхаус des Reves» («Пентхаус грез») за его устрашающую, почти сюрреалистическую экстравагантность, Форсайт Ллевеллин стоял перед потайным сейфом, спрятанным за шкафом для обуви. Он быстро повернул ручку сейфа два раза влево, потом три раза вправо — каждый поворот сопровождался щелчками — и отступил назад, когда стальная дверь толщиной в пять дюймов отворилась.

— Па-а-а, ну скоро? — воззвала стоявшая за ним Блисс. — Мы с Джейми встречаемся в вестибюле в восемь.

Девушка держала на руках Мисс Элли, ее чи-хуа-хуа. Мисс Элли была собакой-фамильяром Блисс, названной в честь ее любимого персонажа — из «Далласа», конечно же.

Мими, как и обещала, помогла Блисс добыть в кавалеры Джейми Кипа. Но это был сугубо дружеский союз. Джейми ни капли не интересовался Блисс, равно как и она им. На самом деле именно Джейми предложил встретиться в вестибюле «Сент-Региса», поскольку они оба должны были прибыть вместе с семьями. Блисс подозревала, что Джейми согласился быть ее кавалером ради того чтобы избавиться от Мими. Та умела быть исключительно напористой, когда ей того хотелось.

• Предыдущая
• 15/47
• Следующая