Кардинал в серой шинели - Конторович Александр Сергеевич - Страница 52

• Предыдущая
• 52/57
• Следующая

— …И за каждую корову… — заканчивает он свой монолог.

Потрясенные князья угрюмо молчат. Такая брешь в их финансовом благополучии разом отбрасывает местное население лет на тридцать назад. А учитывая то, что аппетиты самих князей ничуть не иссякнут, — и на все пятьдесят. Амба! На развитии данной местности можно ставить крест. Большой и жирный.

— Впрочем… — меланхолично произносит иерарх, — вы можете попробовать… попросить…

— Вас, Высший? — со вспыхнувшей надеждой спрашивает князь.

— Меня? Ну… в принципе можете и меня попросить. Отчего бы и нет? Попросите. Вот получить… это уже совсем другая песня будет.

Вспыхнувшая было в глазах князей надежда медленно угасает.

— Вы можете спросить у него! — вытягивает в мою сторону руку Решающий. — А он — попросит меня. И тогда… я подумаю.

После этих слов он поворачивает коня и отъезжает. Свернув свой свиток, казначей неторопливо удаляется вслед за ним.

Глаза князей поворачиваются в мою сторону.

— Вы меня знаете? — задаю им общий вопрос.

— Нет…

— Я — Серый.

Общее уныние и растерянность.

— Как вы думаете, чем вызвано вторжение в ваши места?

Выслушав несколько ответов, отрицательно качаю головой.

— Нет. Вы все ошибаетесь. Причина в другом. До той поры, покуда вы занимались разбоями и грабежами — это еще как-то можно было терпеть. Но вы замахнулись на большее!

— Э?

Поднимаю руку и демонстрирую собравшимся маковый цветок. Недалеко от поселка была небольшая плантация. По моему приказу ее сровняли с землей. А парочку цветов я прихватил с собой.

— Вы стали выращивать это!

— Но… нам надо на что-то жить! — прорезается голос одного князя. Самого молодого из всех.

— Зачем?

— Что — зачем?

— Зачем, говорю, вам надо жить?

— Э-э-э… ну… все хотят жить!

— Но не все этого заслуживают. Вы — не заслужили.

— Пусть так, — наклоняет упрямо голову князь. — Казни нас, но пожалей остальных!

— Ты сам возделывал это поле? Нет? За что же тебя казнить? Тогда — кто же? Женщины? Дети? Кому я должен отрубить голову?

— Я отвечаю за своих людей! Всегда и во всем!

— Благородно. Уважаю. Но это их не спасает. Ядовитые ростки сорняков очень живучи. И порою, чтобы спасти округу от заразы, проще сжечь все зараженное поле. Оно — здесь! — обвожу рукою вокруг.

Князья молчат.

— Орден получит свои деньги. Ваши жизни, как и чьи угодно еще, для него безразличны. Не заплатят живые — можно ограбить мертвых. Это даже предпочтительнее — не будет мстителей.

— Но… что же нам делать?

— Мне нужен ваш главный. Вы зовете его Одноглазым. Тогда часть денег с вас спишут. По крайней мере — с голоду не сдохнете. Управляющий графства продаст вам зерно и прочую еду. Но! Советую запомнить! Один красный цветок — и мы вернемся. Не за золотом, его у вас не так уж и много останется. Но то зло, которое вы принесли в мир, можно исправить. Принеся жертву. Человеческую. По одному человеку за каждый цветок.

Князья угрюмо молчат.

— Я жду вас через три дня…

— Почему орден тебе не мешает? — спрашивает Лексли, глядя вслед отъезжающим князьям. — Ведь им самим нужно это зелье.

— Думаю, что их специалисты уже и сами могут его делать, А вот Одноглазый в данном случае конкурент. Причем очень жадный и с неплохими возможностями для производства. У ордена не было семян — теперь они их возьмут здесь. А уж где посеять… они найдут.

— То есть сейчас ваши интересы совпадают?

— Теперь — да. Скажем так, я их в этом убедил. Ну разве что подтолкнул немного. Рано или поздно, а этот конфликт между ними все равно бы возник. Надо думать, что Одноглазый нехило на них заработал. Драл, небось, по три шкуры, вот и доигрался. Никто не будет долго терпеть такого к себе отношения. Ну а мы таким макаром устраняем военную угрозу со стороны гор. Если и не навсегда, то очень надолго. Свой утраченный военный потенциал, усугубленный к тому же еще и неслабым грабежом, горцы будут восстанавливать еще долго. Их нигде и никто не любит, так что не упустят случая лягнуть побольнее.

— И тебе их не жалко? Здесь же живые люди!

— Которые жили за счет несчастья окружающих. Растили, кормили и одевали разбойников. Теперь пусть платят.

— Но не все же это делали?

— Не все. Но как ты мне предлагаешь это выяснять? Пусть в будущем тот, кто решит жить за счет чужого горя, получит у себя дома плюху от соседей прежде, чем это сделают те, кого он обидел. Местное население должно четко понимать — платить придется! И пусть лучше это сделает истинный виновник, нежели вся округа.

— Хм… И ты думаешь, что что-то из этого выйдет?

— Есть другие предложения?

Князья вернулись через три дня. В прежнем составе. Посыльный адепт сообщил мне об этом утром:

— Они ждут тебя на площади.

Погода сегодня была весьма неприветливой, низко нависшие тучи закрыли солнце. Хорошо, хоть дождя не было. Но ветер весьма немилосердно трепал полы одежды и стремился залезть мне за пазуху. Вот и князья. Столпились у стены, о чем-то тихо переговариваясь.

— Утра вам! Не скажу чтобы доброго. Я вижу, что Одноглазого при вас нет. Что так?

— Мы не можем принести тебе его голову…

— Угу…

— …но можем проводить тебя туда, где он находится.

— Даже так? Хорошо. Но вы должны понимать, что я поеду туда не один…

Ехать оказалось совсем недалеко.

Прибывшие со мной наемники плотно обложили поселение со всех сторон, заняли все выходы и входы. А отряд в полсотни всадников направился внутрь, не отставая от нас ни на шаг.

Перед большим и достаточно роскошным домом горит костер. Около него сидит на корточках коренастый мужик в богатых одеждах. Подбрасывает в костер веточки.

— Вот он, тот, кого ты хотел видеть, — наклоняется ко мне один из сопровождающих князей. — Мы выполнили твое пожелание, не забудь…

— Я помню то, что вам обещал.

Подъехав ближе, останавливаю коня.

— Одноглазый?

Мужик поворачивает голову.

…И на меня словно дыхнуло жарой! Явственно заскрипел на зубах песок, и эхом откликнулись вдали автоматные очереди.

Хафиз…

Даже черная повязка на лице у него все та же. Или очень похожая. Только вот постарел он… изрядно. Наркота свое дело знает…

Спрыгиваю с коня.

— Ты не узнал меня, Хафиз?

Он молча смотрит на меня.

— Склероз? — участливо интересуюсь я. — Память подводит?

— Кто ты?

— Вспомни Афганистан. Ваш склад с опиумом, который мы захватили. Ты еще обещал найти нас всех, даже если мы зароемся глубоко в землю. Смотрю, однако же, не очень-то ты торопился выполнить обещанное.

В глазах старого душмана начинает разгораться огонек.

— Гяур… нашел меня и здесь…

— А как же! Думал, что всех обхитрил?

— Да! Я жил так, как хотел! Брал то, что видел! Под моей рукою ходили тысячи!

— И далеко ушли? Вот они, — киваю в сторону князей, столпившихся поодаль, — сдали своего хозяина с потрохами. Не вижу тут тысяч преданных сторонников. Вся страна лежит в развалинах, и уцелевшие села грабят наемники. Блестящий результат твоих свершений, не находишь?

Хафиз вдруг успокаивается. Даже улыбается.

— Пришел взять мою голову?

— Придется… хотя она не особенно мне и нужна. Но иного способа остановить заразу не нахожу.

— Смелый… а посмотри-ка вон туда… — Он тычет рукою в сторону.

Несколько жутко изрубленных тел лежат в небольшом углублении. Со стороны площади их не особенно видно, а вот с места, где сидит Одноглазый, они хорошо просматриваются.

— Эти трусы прислали своих воинов… тоже за моей головой. Сами побоялись… хотят жить. Не опасаешься такого же исхода, а, гяур?

Надо же, как заговорил! По ранам на трупах судя, рубака он неплохой. Чем это он их так? Но как бы то ни было, супротив Рунного клинка его оружие не пляшет. Надо понимать, Хафиз единоборство предлагает? Рассчитывает уйти непобежденным? Хренушки, скролльцы его не выпустят живым, и он это понимать должен. Стало быть, просто хочет меня прикончить. Да, вот это гораздо больше похоже на истину.

• Предыдущая
• 52/57
• Следующая