Кардинал в серой шинели - Конторович Александр Сергеевич - Страница 56

• Предыдущая
• 56/57
• Следующая

Наверное, я так никогда быстро в жизни не бегал. Бешеным котом проскакиваю половину двора. И только теперь слышу топот копыт под аркой. А этих там ничем не шандарахнет?

Увы…

Жалко. Ну да и хрен с ними.

У меня своя цель есть.

Но пробежать без помех удалось только метров тридцать.

— Вот он!

Заметили. Это плохо.

Но насколько плохо, я понимаю только тогда, когда вокруг меня начинают падать стрелы.

Эх, сейчас бы сюда шкуру… этого, как его… ну, что от стрел защищает.

А нету! Так беги.

Делать нечего — бегу.

До старой башни еще далеко…

Счастье мое, что стреляют пока только конные лучники. На ходу и по движущейся мишени. А то уже давно бы напоминал грозный Серый подушечку для булавок. Так что ждет вас, ребятки, облом-с…

Накаркал…

Уже у самых внутренних ворот меня все-таки достали. Стрелой вскользяк по ноге. И второй — в левое предплечье.

М-м-мать! Больно-то как!

Вваливаюсь в ворота и тяну на себя тяжелую створку. Хренушки, не смогу. Одной-то рукой?

А топот копыт все ближе.

Один?

Один кто-то скачет.

Или самый смелый, или самый глупый.

Однако же он мог видеть мое ранение, вот и воспрял духом. Ну-ну… я еще жив и могу укусить. Насмерть, между прочим!

Топот копыт затихает около ворот, и слышен звук прыжка. Ага, это он створку открыть хочет. Ну да, с коня несподручно.

Звук шагов — и на крае створки появляются чьи-то пальцы. Все, что ли?

Ну, мне-то и этого — выше крыши.

Взмах клинка — и с той стороны ворот на землю падает безжизненное тело. А вот теперь — ходу!

Захлопнув за собою тяжелую дверь, выбиваю подпорку, и на пол рушится гора дров. Надежно засыпав дверь почти наполовину. Давайте, парни, тащите таран…

Теперь топаем наверх. С пораненной-то ногою? Не шибко это хорошо. Однако же запасной ноги у меня нет. И ни у кого здесь нет и еще долго не будет. Так что топаем так. Поленце подберем — чем не костыль?

Вот и самый верх башни. Отсюда хорошо видно, как в ворота вливается темная масса орденской армии. Пехотинцы разбегаются по стенам, занимая оборону. Кавалеристы сворачивают в сторону — к казарме.

Однако же — их тут до фига! Темные фигурки забегают в распахнутые двери построек, бегут по лестницам и переходам.

Бум-м-м!

Ворота закрыли.

Стало быть — все здесь.

Свешиваю голову между зубцами башни. Около башни нездоровое шевеление. Блин, так они же еще и скалолазы? На площадку им лезть не нужно, а вот в окна — в самый раз.

Раз так… Захлопываю люк и приваливаю его камнем, оставшимся от постройки башенки. Глотнув вина, подбираю из укромного места кувалду. Одной рукою… ладно, справимся.

С третьего удара кладка дала трещину, а с десятого — обрушилась. Парой ударов расчищаю проход, обваливая его стенки.

Бросаю кувалду в сторону и подхожу к парапету. На стенах замка уже торчат черные орденские штандарты. Орден спешит объявить себя владельцем замка. Наверняка уже и в подвал кто-то полез… Допиваю вино и выбрасываю флягу вниз. Авось кого-нибудь да приголубит.

Возвращаюсь в башенке.

Вот оно — «каменное сердце».

Поверхность его совсем чистая, даже пыли нет, что удивительно. Стену-то я во весь дух крушил! Хоть и одной рукой.

А кровь у меня из предплечья течет, между прочим! И прямо на это гадский камешек и попадает…

Камень словно включился — почти как телевизор. Поверхность его подернулась дымкой, и на ней проявился отпечаток чьей-то руки. В смысле — пятно такой формы. И какая же там ладонь? Левая, ладно…

Рука моя внезапно проваливается в глубь камня. Примерно по запястье. Во как?!

Камень словно дышит! Я чувствую, как он обволакивает кисть — назад уже не пустит.

Ну что?!

Тряхнем стариной?

Где же он там — старина этот?

— Пусть все, вошедшие в замок и стоящие сейчас рядом с его стенами, чтобы войти внутрь, — навеки станут пленниками этих камней!

Толчок!

Сильный, аж заходила ходуном вся башня.

Жуткий крик стеганул меня по ушам!

Это кричал не один человек.

Кладу руку на рукоять клинка, и перед моим взором встают замковые стены. Громадные трещины разрывают их на части, и туда, в глубину этих провалов, сейчас падают люди. Ходит ходуном под ногами площадь, покрытая язвами и ямами. В них сейчас соскальзывают лошади и их всадники. С грохотом обрушиваются высокие башни, калеча своими обломками испуганных адептов.

Что-то мягко толкает меня в предплечье. Отпускаю клинок и вижу, как поверхность «каменного сердца» мутнеет… и застывает, обхватив мою ладонь каменными оковами.

Рабом, говоришь, станет?

А вот те хрен!

Выхватив из ножен Рунный клинок, поднимаю его над головой.

Держи!

И тусклый металл клинка проходит сквозь камень, как сквозь масло!

Старая башня, одиноко возвышавшаяся над облаками пыли, внезапно дрогнула. Казалось, на какой-то миг замерли в воздухе падающие камни, зависли облака пыли. И даже грохот разрушающихся стен неожиданно затих.

Башня подернулась веточками молний, которые опутали ее сплошной мелкоячеистой сеткой.

И в абсолютной тишине заскользила вниз, совершенно исчезнув за густыми пылевыми облаками…

Последним скрылся из глаз флаг с кошачьей мордой.

Молодая монашка быстро бежала по коридору монастыря. Увидев ее, все встречные отходили в сторону, давая ей проход. Добежав до двери настоятельницы, она, стукнув по створке кулаком, распахнула ее.

— Мать Олла!

— Что тебе, дочь моя? — подняла на нее взгляд пожилая монахиня.

— У Мирны — началось!

— И слава всевышнему! Оповести епископов! А я пойду к ней, девочке нужна помощь.

Торопливо пройдя по коридорам и миновав двух стоящих у двери Котов, настоятельница вошла в большую, хорошо освещенную солнечным светом комнату. Подойдя к кровати, вопросительно посмотрела на двух монахинь, стоявших рядом.

— Отошли воды, мать Олла.

— Значит, все идет по порядку, — кивнула настоятельница.

Присела на кровать и взяла за руку Мирну.

— Как ты себя чувствуешь, дочь моя?

— Хорошо… он так спешит…

— Мы будем рядом с тобою. И поможем вам обоим. Не волнуйся, все будет хорошо!

— Спасибо, мать Олла.

— Я оповестила епископов, они тоже скоро придут к тебе, чтобы приветствовать твоего сына.

Подойдя к двери, оба епископа остановились. Стоявшая около нее монашка потупила взор.

— Ваше преосвященство, простите, но вам придется обождать.

— Ничего страшного, дочь моя, — кивнул Эрлих. — Мы все понимаем. Сейчас сюда принесут меч его отца — по закону он должен быть положен рядом с сыном. В знак того, что он принимает наследство своего родителя.

Топот ног — и из-за угла выскочили сразу несколько человек. Коты. Бежавший первым, нес в руке цвайхандер.

— Ваше преосвященство! Мы не опоздали?!

— Все в порядке, Нэпир. У нас еще есть вре…

Звонкий крик прорезал тишину. За дверью заплакал ребенок.

— …уже нет. Но мы успели.

Тяжелая створка медленно приоткрылась, и в коридор выглянула монашка.

— Ваше преосвященство, вы можете войти.

Мужчины, толкаясь в дверях, вошли в комнату. На кровати лежала Мирна, глядевшая на них усталыми глазами. Мимо вошедших прошмыгнула монашка, уносившая ворох окровавленных простыней.

— Как ты, дочь моя? — Гройнен наклонился над кроватью. — И как себя чувствует наш мальчик?

— Все хорошо… Он такой шумный и сильный — схватил за руку мать Оллу!

— Так и должно быть, — кивнул епископ. — Это необычный ребенок — ему уготована великая судьба! Как ты назовешь его?

— Сандром. Пусть он всегда будет со мною.

— Мы принесли меч его отца — он должен быть рядом с ребенком, таков закон. Ведь он сын лорда!

— Да… я понимаю. Положите его…

Нэпир, стараясь не производить шума, подошел к колыбели. Наклонился, примеряясь, как положить туда цвайхандер… и вдруг отшатнулся.

• Предыдущая
• 56/57
• Следующая