Студентка, комсомолка, спортсменка - Арсеньев Сергей Владимирович - Страница 34

• Предыдущая
• 34/94
• Следующая

Помню, тогда там еще неуклюжий Вовка сидел на лавочке и уронил себе на колени мороженое. Вернее, он его уронил, и вместо того, чтобы ноги растопырить и позволить упасть на землю, этот обормот сжал коленки. И поймал. Как раз между коленей брикет мороженого и раздавил. А потом полез отмываться в фонтан. И упал в него. С головой окунулся, хорошо еще, что тепло было на улице. Наверное, десантником будет.

Мы с папой и со Степкой долго ржали над этим мокрым чудом. Когда же я помогал Вовке выбраться из фонтана, тот как-то ухитрился стянуть у меня с головы мою нелепую косынку. К счастью, народу было не очень много, и я успел надеть ее обратно прежде, чем меня опознали. А то на этом наша прогулка тут же и закончилась бы.

Ненавижу эту косынку. Однако в Москве приходилось все время носить ее на улице. С непокрытой головой из дома я не выходил. Почему? Да потому, что меня прохожие узнавали. Задолбали со своими вопросами, поздравлениями, советами и пожеланиями. И чего лезут? Идет человек себе по улице, никого не трогает. Дело у него какое, значит, есть. Может, в булочную идет или в кино. Так нет же, нужно остановить, радостно улыбнуться и громко спросить: «Девочка, а ты не Наташа Мальцева?» И тут уже и другие прохожие начинают останавливаться и присматриваться ко мне. А потом – вопросы и вопросики… и про хоккей, и про кино, и про Федота. Тьфу ты!

После того памятного полуфинального матча на меня неожиданно упала и чуть было не раздавила в лепешку всесоюзная известность. Хотя нет, не сразу упала. Сначала мы турнир выиграли. Финал оказался намного проще, чем полуфинал. Мы в финале с «Крылышками» играли, а им, скажу я вам, до уровня «Факела» расти и расти. Неудивительно, отчего «Факел» считал себя почти победителем, когда в четвертьфинале «Шайбу» прошел. «Крылышки» «Факелу» на один зуб были. Они даже слабее нас играли, если сравнивать с временами до аварии, когда у нас полный состав был.

Впрочем, в финале нас уже не тринадцать играло, а шестнадцать. Хотя в воротах все равно я стоял. Пушкин со своим пальцем на трибуне сидел. Да и все равно тренер не поставил бы его в ворота. Ведь «Крылышки» тоже нашу эпическую битву с «Факелом» смотрели и трезво оценивали вероятность забить мне, коль скоро этого даже могучий «Факел» не смог сделать.

И очень зря они меня так боялись. Потому что на этот раз я в свою обычную силу играл, без озарения. Вполне они могли забить, нужно было просто чаще ворота атаковать. А они вместо бросков по воротам плели какие-то кружева. Совершенно головоломные, безумно сложные комбинации проводили, пытаясь просто въехать в ворота с шайбой.

Правда, все равно они больше времени проводили в нашей зоне, чем мы в их, но это чисто из-за того, что нас было меньше. Наши ребята менялись реже и больше уставали. А в конце второго периода мы им забили. Опять Смирнов отличился. И всем стало видно, что «Крылышки» – это не «Факел». Расклеились они как-то и, похоже, смирились со вторым местом.

Нет, они играли, даже атаковать пытались, только как-то без огонька. Вратаря они своего за полторы минуты до конца третьего периода все-таки сняли. Все равно хуже не будет. Но у нас-то полный состав был. А вшестером против пяти – это совсем не то, что впятером против двоих, как мы «Факел» давили.

Матч в основное время закончился со счетом 2:0. Мы им в пустые ворота забили. Вернее, я забил. Клюшкой по шайбе захреначил со всей дури и отправил шайбу на фиг из зоны, время потянуть. А она возьми да и влети сдуру в их ворота. Попал случайно. Это была моя первая и последняя шайба в жизни. Раньше я никогда еще не забивал, а в будущем в хоккей играть уже не собирался. Последний раз в жизни я в тот день на площадку вышел. И эта же шайба стала последней, забитой на турнире.

Ну, потом было награждение, поздравления. Всю нашу команду в полном составе наградили путевками в знаменитый «Артек». А через пару недель на меня обрушилась слава.

Однажды, когда я спал с открытыми глазами на уроке географии, дверь в класс открылась, и внутрь вошел пионервожатый нашей школы Васек. Он извинился и попросил Мальцеву, то есть меня, срочно пройти с ним в учительскую. Меня, мол, там ждет один человек. Полный самых нехороших предчувствий, я собрал свой портфель и потащился за Васьком в учительскую. А тот еще по дороге всячески торопил меня. Нехорошо, мол, заставлять ждать.

Неизвестным посетителем оказался парень лет двадцати пяти, который сказал, что он является представителем ЦК ВЛКСМ. Ого! Вот это я взлетел! Ко мне аж целый представитель ЦК приехал! И чего ему надо? А надо ему было, в сущности, немногое. Надо ему было повесить на меня Ответственное Задание. Причем моим согласием он и не подумал поинтересоваться. Все уже и без меня решили. А мне осталось лишь вскинуть руку в салюте и бодро ответить: «Всегда готова!»

Приближается 1 Мая, и мне поручили на демонстрации поздравить Самого. Да-да, его. Бровеносца. Была такая традиция, что Вождю в начале праздничной демонстрации девчонки дарят цветы. Правда, собственно, дарить цветы буду не я, а другая девчонка, дочка какой-то шишки из московского горкома партии. По-моему, второго секретаря, но я не уверен, могу и ошибаться. Ее Лизкой звали. Нормальная девчонка. Мы с ней довольно много общались потом. Она будет цветы дарить, а я и еще одна девчонка, Света Козлова, будем изображать из себя ее подружек. Традиция.

Потом нас троих целую неделю учили и тренировали. Как правильно радостно бежать к Вождю (не дай бог упасть), как правильно улыбаться, где встать, в какую сторону смотреть. Ошибиться нельзя. Прямая трансляция на весь мир. Все должно быть на высшем уровне. Однажды ночью нас троих даже отвезли на Красную площадь и два часа тренировали подниматься на трибуну Мавзолея. А то заблудимся еще там с непривычки. Мы же ни в коем случае не должны выглядеть глупо.

Одежду нам тоже новую выдали. С виду вроде обычная школьная форма, но это если не приглядываться. На самом деле платья были пошиты специально для нас, точно по фигуре. Гольфы, галстуки, туфли – новые, идеального качества. Даже пионерские значки – и те нам новые дали. Непосредственно перед процедурой нас еще и гримировали. Да я когда в кино снимался, меня там гримировали гораздо меньше, чем сейчас. Какая-то тетечка полчаса над моим лицом измывалась, что-то там подкрашивала, подмазывала. У меня еще бровь не зажила после того случая на хоккее, так она ее так закрасила, что стало совершенно незаметно. Папа потом говорил, что по телевизору раны совсем не видно было.

Самое обидное, что никто ведь не оценит моих мучений. Со стороны кажется, что это все очень просто. По телевизору это как выглядит? Откуда-то из-за края экрана выбегают три пионерки в парадной школьной форме. У одной в руках огромный букет белых роз (где взяла, спрашивается), две другие с пустыми руками. И они все втроем с радостными улыбками бегут к Мавзолею. Причем охрана в них не только не стреляет, вообще не замечает, пропускает, даже не пытаясь остановить. Девчонки уверенно, как будто не раз это делали (на самом деле так оно и есть), поднимаются на трибуну и вручают букет дорогому Леониду Ильичу. Тот ничуть этому не удивляется (чего, первый раз, что ли?), спокойно берет букет, передает его кому-то из свиты, а затем наклоняется и целует дарительницу в щеку.

Зная любовь Леонида Ильича к поцелуям, я немного опасался, что он и ко мне полезет целоваться. К счастью, не полез, одной Лизкой ограничился. Причем и ее поцеловал лишь в щеку, а не в десны, как Эриха Хонеккера. Ну а потом телекамера поворачивается в сторону праздничных колонн трудящихся, а наша троица тихонечко линяет с трибуны и шустро сваливает. Когда камера в следующий раз покажет Вождя, нас рядом уже не будет. Фух, отмучились! И все это бесплатно, ничего нам за такой подвиг не полагалось. Как поручение комсомола прошло. Правда, нам в качестве утешения и некоторой компенсации оставили наши новые платья. Во всяком случае, никто не попытался отобрать их после демонстрации. И мы тоже напоминать не стали. Чего мы, дурочки, что ли? Платья-то хорошие…

• Предыдущая
• 34/94
• Следующая